История политических партий в России. М., 1994.

Формирование системы политических партий в России

B январе 1905 г. в России началась буржуазно-демократическая революция. Когда революция стала фактом, консервативные, либеральные и революционные силы, действовавшие тогда на политической арене страны, взяли курс на то, чтобы закончить ее с максимальной выгодой для себя. Так, консерваторы хотели бы ограничиться минимальной модернизацией самодержавной системы, причем сам царь шел на уступки народу и либеральной оппозиции лишь тогда, когда у него не оставалось никакого другого выхода. Идеалом либералов было буржуазное правовое государство западного типа, однако они готовы были примириться и с более умеренным вариантом буржуазных реформ и разделом власти между царем, дворянством, буржуазией и народными «низами». Наконец, революционеры различных оттенков стремились к установлению в России буржуазно-демократической, а со временем и социалистической республики…

По далеко не полным данным, в 1905-1907 гг. в России бастовало 4,6 млн. рабочих, причем есть все основания полагать, что в действительности общее количество стачечников как минимум приближалось к 9 -10 млн. человек. Характерно, что удельный вес участников политических забастовок в общей массе бастующих составлял соответственно в 1905 г. - 50 %, в 1906 г. - 59 и в 1907 г. - 73 % против 5 % в конце XIX века. В годы революции произошло также не менее 26 тыс. крестьянских выступлений, причем не раз дело доходило до открытых восстаний и образования своеобразных крестьянских республик.

Либеральное движение в 1905г. развивалось по восходящей линии. Центрами этого движения были земства, городские думы, профессионально-политические союзы интеллигенции, объединенные в «Союз союзов», редакции многочисленных умеренно-демократических органов печати. Деятельность либералов объективно помогала революционерам расшатать существующий строй и политически просветить самые широкие слои трудящихся, хотя сами они отнюдь не были сторонниками революционных методов борьбы. После царского Манифеста 17 октября и особенно после декабрьских вооруженных восстаний либералы стали постепенно поворачивать вправо, но вплоть до конца революции они стремились сохранить свое лицо «третьей» силы, играющей роль буфера между революционерами и консерваторами. На выборах в I и II Государственные думы и в самих этих думах либералы в лице созданной в октябре 1905 г. партии кадетов обеспечили себе доминирующие позиции, однако объективная социально-политическая ситуации в стране оказалась такова, что перебросить мост между правительством и народом оказалось уже невозможно.

В национальных движениях в период революции чисто националь­ные проблемы (вопросы отделения от России или автономии в составе Российского государства, развитие национальных языков и культур, урегулирование межнациональных конфликтов и т.п.) отступали на второй план по сравнению с проблемами социальными и общеполитическими. В 1905 - 1907 гг. национальные регионы не были охвачены пламенем антирусских восстаний, а межнациональные конфликты, например между русскими и евреями, немцами и латышами, армянами и азербайджанцами и т.д., за отдельными исключениями, не приняли форму межнациональной войны, хотя нельзя сбрасывать со счетов ни продолжавшиеся еврейские погромы, ни ар­мяно-азербайджанскую резню в Баку в 1905-1906гг. В целом же в этот период преобладали еще настроения в пользу сохранения единого многонационального российского государства при условии его радикальной демократизации и введения территориальной или культурно-национальной автономии для отдельных регионов и этносов. Национальный сепаратизм оставался пока на уровне частной тенденции, получившей развитие главным образом в Финляндии и Польше…

Процесс политического пробуждения российского общества сделал в 1905- 1907 гг. поистине огромный шаг вперед. Значительные цензурные вольности, а временами и почти полная свобода печати, появление сотен новых периодических изданий, листовки революционных партий, массовые митинги, возможность свободно знакомиться с ходом работы Государ­ственной думы, разного рода политические клубы и легальные культурно-просветительные общества - все это, вместе взятое, произвело колоссальный сдвиг в сознании миллионов россиян.

В 1905-1906 гг. в России появилось и много новых партийных организаций: кадеты, октябристы, прогрессивная экономическая и торгово-промышленная партии, партия правового порядка, партия мирного обновления, народно-социалистическая партия, не говоря уже о множестве более мелких, в том числе и национальных, партий самых разных оттенков и направлений. Даже крайние монархисты, которые еще недавно считали излишним создавать какую-то особую партию, поняли наконец, что самодержавие нужно тоже охранять и защищать, в том числе от слабого и слишком уступчивого, как им казалось, по отношению к либералам царя.

Особенно интенсивно указанный процесс пошел после царского Манифеста 17 октября. В итоге в России начала складываться целая система самых разных политических партий, которые можно разделить на пять основных типов: 1) консерваторов, выступавших за сохранение самодержавной системы; 2) консервативных либералов «октябристского» типа; 3) либеральных, или конституционных, демократов; 4) неонародников; 5) социал-демократов.

Этот перечень показывает, что ни помещики-аграрии, ни деловая торгово-промышленная буржуазия, ни крестьянство не имели в то время «своих», адекватно выражавших их интересы партийных формирований. Не было в России и правительственной (в западном понимании этого слова) партии, поскольку Совет министров назначался не думой, а лично царем и все российские партии в той или иной мере находились в оппозиции правительству, критикуя его политику либо слева (таких было абсолютное большинство), либо справа. Лишь на короткое время, в 1907-1911 гг., на роль такой правительственной, столыпинской партии претендовали октябристы, но затем и они вернулись в лагерь оппозиции.

Ни одна из российских политических партии вплоть до февраля 1917 г. не прошла испытания властью. Не случайно, поэтому все они были сильны лишь в роли критиков существующего строя, тогда как конструктивная часть их политических платформ выглядела всегда довольно абстрактно. К моменту свержения самодержавия ни одна из них еще не была готова к тому, чтобы взять выпавшую из рук царя власть и разумно ею распорядиться…

Однако в начале XX в. политическая жизнь России вступила в совершенно новую фазу, одним из главных признаков которой была сравнительно широкая деятельность и бешеная конкуренция различных партий и организаций. При этом решающую роль в возникновении многих из них, и особенно в выходе их на арену открытой политической борьбы, сыграла первая российская революция, хотя и тогда настоящей, правильно функционирующей системы политических партий с четким распределением социальных ролей и налаженным механизмом взаимодействия отдельных ее частей в России еще не сложилось.

В последующий период количество партий в стране вплоть до 1917 г. почти не менялось. Правда, в 1912 г. возникла небольшая чисто буржуазная общероссийская партия прогрессистов, занимавшая промежуточное положение между октябристами и кадетами, однако каких-либо серьезных изменений в расстановку партийно-политических сил в России это событие не внесло.

Межреволюционный (1907-1916) период ознаменовался заметным спадом общего уровня партийной активности, хотя кризисные явления затронули различные политические партии России далеко не в одинаковой степени. Тем не менее, все они, за исключением откровенных черносотенцев, сохранили свое идейно-политическое ядро и социальную базу, и после свержения самодержавия начался новый этап их деятельности, основным содержанием которой стала борьба за влияние на массы и за политическую власть. При этом сошли со сцены «Союз русского народа» и партия октябристов, но зато появилось множество новых национальных партий, их общее число перевалило за полсотни.

В выигрышном положении в 1917 г. оказались партии социалистической ориентации, выступавшие за насильственное разрушение старого политического и социального порядка, и в первую очередь самые крайние из них - большевики и левые эсеры, выигрывавшие в глазах широких масс за счет своей решительности, радикализма и полного отрицания самих основ старого общества. Именно эти партии и оказались в 1917 г. на авансцене политической борьбы, завершившейся в октябре мощной рабоче-крестьянско-солдатской революцией с требованиями мира, хлеба, земли и подлинного народовластия, дополненными мечтами об обществе социальной справедливости, равенства и братства.

Следует подчеркнуть и другое: даже в марте-октябре 1917 г., когда Россия на короткое время стала одной из самых свободных стран мира, ее общественно-политический строй был все же очень далек от подлинного демократизма. С одной стороны, это было время невиданной прежде политической свободы, массовых, митингов, широкого развития самых различных выборных демократических организаций, эпоха многопартийного коалиционного Временного правительства и быстрой демократизации всех государственных структур, включая вооруженные силы. С другой - в России так и не было создано в 1917 г. правильно функционирующего парламента, отсутствовала конституция. В итоге, российская демократия оставалась очень хрупкой, непрочной, неоформленной, лишенной глубинных социальных корней, что и позволило большевикам очень быстро покончить затем с многопартийной системой.

Документ №9.20

Струве П.Б. Размышления о русской революции

(Извлечение)

ВОПРОСЫ К ДОКУМЕНТУ

1. Прочитайте отрывки из работ видного политического деятеля П.Б. Струве. Какие революции имел в вид автор?

2. Отметьте, как менялись его взгляды на протяжении почти двух десятилетий.

С какими событиями это связано?

Из размышлений о русской революции. Фрагменты

…В России к моменту революции оказались только интеллигенция с «современными» идеями и народные массы с «элементарными инстинкта­ми»…

Бессилие русской революции как совокупности революционных действии рядом с грандиозностью и силою ее же как национального и мирового явления отчасти объясняется именно тем, что действующие на авансцене актеры революции, «революционеры», просмотрели самый факт ее объективного завершения, и в силу этого объективное завершение революции отнюдь не устранило ее субъективного продолжения…

…Современный, так называемый научный социализм, ставя во главу угла идею классовой борьбы, будущее общежитие динамически, эволюционно обосновывает на начале принуждения, в противоположность началу соглашения. В этом - основная идейная противокультурность и противообщественность, я бы сказал, противосоциалистичность научного социализма.

С другой стороны, учение о классовой борьбе как готовая теоретическая форма, в сущности, только облекла и оформила то чувство ненависти и возмездия, которое воспитал в русском человеке старый порядок. Ненавидел и жаждал возмездия крестьянин, в котором века угнетения взрастили эти чувства; ненавидел и жаждал возмездия рабочий, который к унаследованной деревенской, крестьянской ненависти присоединил городскую, пролетарскую; отравлен ненавистью был интеллигент, в котором… рос мститель за народ и за себя; ненавидел, наконец, еврей и вообще всякий инородец…

Глубочайшая психическая причина неспособности современной русской власти к реформам заключается в том, что она пошла на компромиссы по принуждению, оставаясь по-прежнему чуждой самого духа соглашения. В ней тоже глубоко залегла ненависть, и ненависть эта только распалялась от каждой попытки революции нанести исторической власти смертельный удар. Русская революция и русская реакция как-то безнадежно грызут друг друга, и от каждой новой раны,… которыми они об­мениваются, растет мстительная ненависть, растет неправда русской жизни...

Идея классовой борьбы творчески бесплодна в русской революции. Она разъединяет нацию, вместо того чтобы сплачивать ее. И бесплодна она именно как отвлеченная идея, в своем доктринальном виде. Нет сомнения, что в основе русской революции лежит социальный переворот огромной важности, процесс болезненного перемещения социальной силы из кучки привилегированных... в народ. Этот процесс, конечно, если угодно, тоже есть своего рода случай классовой борьбы.

Но такой случай, в котором классу противостоит нация. Наши же доктринеры классовой борьбы проводят линию не между классом и нацией, а внутри нации - и тем, ослабляя нацию, поддерживают противостоящий ей реакционный класс.

Идея классовой борьбы оказалась в русской революции тем более творчески бесплодной, что она обнаружила в известных пределах несомненную организующую силу. Не давая организоваться нации, она организовала во имя классов и классовой борьбы враждующие политические партии.

При этом молчаливо признавалось, что эти партии, стремясь к объективно одинаковой цели - таковой признавалось утверждение демократической конституции, - могут действовать различными способами, идти не одними путями. Идея особых «тактических» путей разных классов и партий стала чем-то вроде… аксиомы. Эта идея нанесла огромный вред делу русского государственного преобразования. Она внесла в него разъединяющее и расслабляющее начало. Теперь, когда страна вновь стоит перед выборами, надлежит ясно понять, что в борьбе со старым порядком необходимо единство в действиях. Оно… еще более нужно в смысле моральном. Необходимо, чтобы каждый отряд освободительной армии мог нести ответственность за другие, и невозможно допустить, чтобы они, вместо того чтобы идти на врага, ударяли друг друга в тыл. Мнимо-«классовое» раздробление и «классовое» взаимопожирание разных элементов нации есть издевательство над великой задачей создания русской демократии. В этом кромсании нации реально заинтересованы только те, кто желает разделять и властвовать...

Г.

Размышления о русской революции. Фрагменты

…Бытовой основой большевизма, так ярко проявившейся в русской революции, является комбинация двух могущественных массовых тенденций: стремления каждого отдельного индивида из трудящихся масс работать возможно меньше и получать возможно больше и стремления массовым коллективным действием, не останавливающимся ни перед какими средствами, осуществить этот результат и в то же время избавить индивида от пагубных последствий такого поведения… Этот стихийный большевизм, несомненно, широко расцвел на западе после окончания войны, и он уже дал свои плоды и там, сказавшись в падении производительности труда и производства. Но большевизм, как он обнаружился в России, есть не только это, а целое политическое и социально-политическое движение, опирающееся на указанные две могущественные массовые тенденции и стремящееся, опираясь на них, организовать социалистический строй при помощи захвата государственной власти. Большевизм есть комбинация массового стремления осуществить то, что один социалист, Лафарг, назвал «правом на лень», с диктатурой пролетариата. Эта комбинация именно и осуществилась в России, и в осуществлении ее состояло торжество большевизма, пережитое нами.

Возможен ли в этом смысле большевизм на западе? Я на этот вопрос даю категорический ответ; нет, невозможен. Социальное строение запада и его культурный уровень совершенно не совместимы с большевизмом в этом смысле. Это значит, что всякая попытка в большевистском смысле встретит такое сопротивление и во всей буржуазии запада и в значи­тельной части его трудящихся масс, какого она не встретила в России…

Тем не менее, русская социалистическая революция имеет очень крупное знамение для запада. Это - первая в мировой истории социалистическая революция, первый опыт осуществления социализма в широком масштабе, т.е. как целостной системы, про­водимой велением власти…

Но мы знаем теперь, что большевизм есть и крушение социализма. В большевизме столкнулись две идеи, две стороны социализма, и это столкновение на опыте обнаружило невозможность социализма, как он мыслился до сих пор, т.е. как целостного построения.

Социализм требует, во-первых, равенства людей (эгалитарный принцип). Социализм требует, во-вторых, организации всего народного хозяйства и, в частности, процесса производства.

Социализм требует итого, и другого, и одного - во имя другого. Но оба эти начала… противоречат человеческой природе, и оба они, что, быть может, еще несомненнее, противоречат друг другу. На основе равенства людей вы не можете организовать производства. Рост производительных сил есть теоретическая и практическая альфа и омега марксизма, этой основы научного социализма.

Социализм - учит марксизм - требует роста производительных сил. Социализм - учит опыт русской революции - не совместим с ростом производительных сил, более того, он означает их упадок.

Русская революция потому имеет всемирно-историческое значение, что она есть практическое опровержение социализма, в его подлинном смысле учения об организации производства на основе равенства людей, есть опровержение эгалитарного социализма. На этой основе не только нельзя повысить производительных сил общества, она означает роковым образом их упадок. Ибо эгалитарный социализм есть отрицание двух основных начал, на которых зиждется всякое развивающееся общество: идеи ответственности лица за свое поведение вообще и экономическое поведение в частности, и идеи расценки людей по их личной годности, в частно­сти по их экономической годности. Хозяйственной санкцией и фун­даментом этих двух начал всякого движущегося вперед общества является институт частной, или личной, собственности...

Революция 1917 г. есть великое крушение нашего государства. Русская революция есть эпизод мировой войны. Так как преодоление революции еще не завершилось, то для нас мировая война еще не кончилась.

Мы потерпели крушение государства от недостатка национального сознания в интеллигенции и в народе… Мы потеряли чувство государственности и не нажили себе национального чувства. Вот почему история вернула нас в новой форме к задачам, которые, казалось, были разрешены навсегда нашими предками. Единственное спасение для нас - в восстановлении государства через возрождение национального сознания… Россию погубила безнациональность интеллигенции, единственный в мировой истории случай заб­вения национальной идеи мозгом нации…

Ужасные испытания, через которые проходит русское сознание, великий кризис, который мы переживаем и который есть в то же время кризис такого мирового явления, как социализм, делают те события, свидетелями, участниками и жертвами которых мы являемся, страшной огненной печью. Из этой печи должны выйти люди, обновленные несказанными страданиями…

Мы не прозираем с полной ясностью в будущее, и русская ре­волюция – в конечном своем результате - стоит перед нами неразрешенной загадкой. Но какими бы путями ни пошло восстановление России - два лозунга, как нам кажется, должны стать руководящими для стремлений и действий русских патриотов, в их отношении к прошлому и будущему Родины. И эти лозунги: новая жизнь и старая мощь. Нельзя гнаться за восстановлением того, что оказалось несостоятельным пред лицом самой жизни, и в этом смысле мы стремимся к новой жизни. Но в то же время можно и должно трепетно любить добытое кровью и жертвами многих поколений могущество Державы Российской. Мы никогда не считали Россию колоссом на глиняных ногах. Ибо если бы мы это считали, то как бы мы верили в восстановление России? А это значит, что мы верим в подлинность той мощи, которой обладала историческая Россия. И новую жизнь России поэтому мы не отделяем от ее старой мощи.

Г.

Источник: Струве П.Б. Размышления о русской революции. М., 1991.

Документ №9.21