Урок 96. Военная лирика Твардовского. Поэма «Василий Теркин»

Цель урока: показать особенности военной лирики Твардовского, роль поэмы «Василий Теркин» в годы Великой Отечественной войны.

Ход урока

I. Реализация домашнего задания

Чтение стихов А. Т. Твардовского; работа по вопросам учебника-хрестоматии.

II. Слово учителя

Стихотворения, составившие фронтовую хронику (а Твардовский участвовал и в финской, и в Великой Отечественной войнах), разнообразны по жанру. Это и публицистические стихотворные призывы — «Бойцу Южного фронта» («Настанет срок — народ-герой / Сметет врага с земли родной, / И слава первого удара — она навеки за тобой»), «Партизанам Смоленщины» («Эй, родная, смоленская, / Сторона деревенская, / Эй, веселый народ, / Бей! / Наша берет!»), — и сюжетные «новеллы» о героях войны и их подвигах («Рассказ танкиста», «Дом бойца»), и картины солдатского быта («Спичка», «Армейский сапожнике). Эти стихотворения сыграли свою роль в годы войны.

Но непреходящее значение имеет лирика военных лет, в которой нет громких слов и призывов, зато есть глубина, лаконизм, искренняя интонация, душевная боль. Таково стихотворение «Две строчки» (1943) — воспоминание о финской «кампании»:

Среди большой войны жестокой,

С чего — ума не приложу, —

Мне жалко той судьбы далекой,

Как будто мертвый, одинокий,

Как будто это я лежу,

Примерзший, маленький, убитый

На той войне незнаменитой,

Забытый, маленький, лежу.

Твардовский в эти, да и последующие годы видел предназначение поэта в сохранении памяти, в продолжении общего дела, за которое отданы жизни солдат, чувствовал «навечное обязательство живых перед павшими за общее дело, невозможность забвенья, неизбывное ощущение как бы себя в них, а их в себе». Это стало главным мотивом его послевоенной лирики.

III. Чтение и анализ стихотворений с комментариями учителя

Читаем стихотворение «Я убит подо Ржевом» (желательно иметь тексты на каждой парте). Написано оно сразу после войны, в 1945—1946 гг. и первоначально имело другое название — «Завещание воина». Однако первая строка стихотворения стала «крылатой», стала символом так трагически и просто оборвавшихся жизней. Твардовский в статье «О стихотворении «Я убит подо Ржевом» пишет, в частности, о двух запомнившихся ему эпизодах: о поездке под Ржев, где шли тяжелые бои, осенью 1942 г.; и о встрече с офицером-фронтовиком, приехавшим на сутки в Москву, чтобы похоронить жену, после чего вернуться на фронт. Впечатления поездки под Ржев «были за всю войну из самых удручающих и горьких до физической боли в сердце». Такие впечатления, такие встречи легли в основу этого стихотворения.

— Кто лирический герой стихотворения?

(Повествование ведется от имени погибшего воина, этим подчеркивается связь, единство павших и живущих воинов. Герой близок автору преданностью Родине, верой в победу, самоотверженностью.)

— В чем сила этого стихотворения?

(Автор с документальной точностью в первой же строфе указывает конкретное место гибели героя — подо Ржевом, в безымянном болоте, в расположении пятой роты, на левом фланге. Произошедшее описывается без лишнего пафоса, просто и страшно:

Я не слышал разрыва,

Я не видел той вспышки, —

Точно в пропасть с обрыва —

И ни дна, ни покрышки.

От человека не осталось «ничего»: «Ни петлички, ни лычки / С гимнастерки моей», нет и могилы — «на поминки / даже мать не придет». Но человек не исчез — он растворен в природе:

Я — где Корни слепые

Ищут корма во тьме,

Я — где с облачком пыли

Ходит рожь на холме;

Я — где крик петушиный

На заре по росе;

Я — где ваши машины

Воздух рвут на шоссе...

Он по ту сторону земной жизни, но и там его волнует: «Наш ли Ржев, наконец?» Он призывает живых:

Вы должны были, братья,

Устоять, как стена,

Ибо мертвых проклятье —

Эта кара страшна.

Он из тех, кто, «Все отдав, не оставили / Ничего при себе». И нет укора тем, кто остался цел: «Я вам жизнь завещаю, / Что я больше могу?» Так конкретное становится общим; лирическое и эпическое, смерть и бессмертие, подвиг и утрата соединяются.)

IV. Слово учителя

Память войны всю жизнь не оставляла Твардовского. В 1966 г. написаны строки:

Я знаю, никакой моей вины

В том, что другие не пришли с войны.

В том, что они — кто старше, кто моложе —

Остались там, и не о том же речь,

Что я их мог, но не сумел сберечь, —

Речь не о том, но все же, все же, все же...

В этом трижды повторенном «все же» — и незатихающая боль утраты, и чувство вины, и ответственность за то, за что отданы жизни солдат.