Рутина мирной жизни утверждает истинные цивилизационные ценности, а фейерверк, карнавал войны уничтожает ценности ложные.

Последняя задача не выполнялась давно, и сегодня необходимость в «аксиологической деструкции» общества, права, миропорядка более чем назрела.

Так что войну не всегда нужно предотвращать. Бывают ситуации, когда конфликт между странами носит содержательный, проектный характер. В таком случае нередко «ужасный конец оказывается лучше, чем ужас без конца». В 1941 году Япония напала на США, хотя сознавала, что это решение, скорее всего, является самоубийственным. Но у Японии не было альтернативы. Она должна была либо выиграть битву за Тихий океан, либо проиграть ее, после этого отказаться от чисто военного способа достижения целей, сменить приоритеты и стать той Японией, которую мы знаем: мировым лидером в технологиях. При этом без военного поражения Япония не смогла бы перестроить экономику и национальную психологию.

В настоящее время в мире формируется ряд конфликтов, в том числе с участием России, которые ни по законам логики, ни по законам эстетики не могут быть разрешены путем дипломатических переговоров. Конечно, они не обязательно приведут к открытой «горячей» войне. Но нужно иметь в виду, что такой исход не исключается, тем более что война есть продукт решения только одной стороны, в то время как отсутствие войны возможно лишь при надлежащим образом организованной коммуникации обеих сторон.

Характер будущей войны

Несколько упрощая можно вывести правило, согласно которому каждая последующая война использует все оружие предыдущей плюс некоторое количество инноваций. Поэтому войны будущего окажутся в некоторых отношениях похожими на войны недавнего прошлого.

Война как регулятор агрессивности должна быть достаточно массовой, зрелищной, сюжетной и «человеческой», в том смысле, что основную роль в ней должны будут играть люди, а не техника. И очень существенно, что война должна сопровождаться значительными, но не чрезмерными потерями. В этой связи приходится предположить, что оружие массового поражения будет использоваться, но контролируемо и ограничено. Однако же активно будет использоваться и пехота: характерные сцены предыдущих войн, включая штыковые атаки и уничтожение гранатами прорвавшихся танков, при всей их архаичности, будут воспроизводиться снова и снова.

Связь войны с глобальным проектированием обусловит размах войны. Военные действия будут вестись на суше, в океанах, в воздухе, в околоземном космическом пространстве. Но, может быть, более важным является то, что война захватит символьный мир, пространства знаков, смыслов и брендов. Борьба глобальных проектов будет сопровождаться такой необычной, ранее встречающейся как редкое исключение, формой войны, как уничтожение господствующей онтологии противника, самой основы его государственной, этнической, конфессиональной и личной идентификации. Сегодня мы не можем представить, к каким последствиям приведет такая война, но, во всяком случае, война онтологий будет гораздо более жестокой, нежели война идеологий.

Характер войны как формы фазового кризиса приведет к тому, что одним из значимых результатов войны будет разрушение мировой транспортной инфраструктуры, включая структуру морских перевозок. Поскольку связь также относится к современным инфраструктурам, можно ожидать использования сторонами электромагнитного оружия и иных средств разрушения связи противника. При этом навигационные спутники и спутники связи, располагающиеся на геостационарных орбитах, по-видимому, не будут затронуты. Совершенно невозможно предсказать, насколько сильное воздействие будет оказано на Интернет.

Следует также упомянуть широкое распространение террористических форм войны, в том числе – использование аналитико-террористических групп, состоящих из одноразовых легко заменяемых групп террористов-смертников и аналитического штаба, обеспечивающего стратегическое содержание террора. В примитивной форме, АТ-группы были, вероятно, применены в Беслане и «Норд-Осте», есть все основания связывать с деятельностью подобных структур теракт 11 сентября 2001 года.

Современный этноцентрический характер мира (право народов на самоопределение значит больше, нежели право государства на обеспечение своей целостности) и нарастающее этническое перемешивание мира приведут к назойливому повторению случаев геноцида – вплоть до использования этнически избирательного оружия.

Содержание войны как формы этнической, экономической и популяционной деструкции приведет к разрушению отдельных городов, причем, как это ни странно выглядит, наибольшие шансы подвергнуться уничтожению имеют перенаселенные города «третьего мира», такие как Дакка, Джакарта, Янгун (Рангун), затем города-промышленные центры. Нужно иметь в виду, что при достаточном уровне разрушения коммуникаций уничтожения городов может и «не понадобится».

Подведем итоги.

• Экономические и политические конфликты XXI столетия примут вид крупной горячей войны. В зависимости от ряда привходящих факторов это может быть мировая, или макрорегиональная война, или система локальных войн – хаотическая или «цепочная» (в логике «принципа домино»).

• В таких войнах будут участвовать значительные массы населения – либо через систему призыва и массовых армий, либо через механизм террора.

• Войны будут носить динамический, выражено «сюжетный» характер, отличаться значительными колебаниями военного счастья, быстрыми и резкими изменениями обстановки.

• Ведущая роль в войне будет принадлежать «человеческому фактору» (в этом смысле можно говорить о «гуманизации войны»). Это означает преобладание на поле боя современной, оснащенной необходимыми средствами борьбы, включая тактическое ядерное оружие, пехоты над танками и авиацией.

• Важным инструментом подготовки к войне станет организация «флеш-движений» и доведение их до стадии «цветных революций».

• Новым инструментом ведения войны станут АТ-группы, широко применяемые против населения противника, ценностной основы его идентичности, против хозяйственного и военного организма.

• Возможно возникновение специфических «одноразовых» военизированных формирований – Т-дивизий, применяемых для разрешения частных военных задач. • В войне будут широко использоваться дети и подростки.

• В войне, вероятно, использование химического и бактериологического оружия (силами АТ-групп на стадии подготовки и в начальный период войны; использование стойких ОВ типа иприта, спущенных, например, в вентиляционные шахты метро, приведет к параличу любого мегаполиса). Вполне вероятна разработка «избирательного» биооружия (например, расового[245]).

• Произойдет частичный возврат от современных концепций сверхточного оружия, малой армии и «малой крови» к более привычным представлениям о войне.

Будущие театры военных действий[246]

География будущих войн может быть вычислена в формализме этнокультурных плит[247]или определена через геопланетарный анализ. Понятно, что после распада СССР произошло переформатирование международных отношений, в результате вместо одного структурообразующего «векового конфликта» возникла сложная система взаимных угроз. Наличие «глобального полицейского» в лице США позволяет держать зоны потенциальных конфликтов под контролем, но напряженность противоречий нарастает, и рано или поздно они реализуются в виде войны. Пространственное распределение этнокультурных плит и характер их взаимодействия позволяют с высокой долей уверенности отрицать в среднесрочной перспективе возможность мировых межцивилизационных войн в рамках построений С. Хантингтона. Нет оснований связывать международный терроризм со «столкновением цивилизаций», тем более, во всех наиболее важных случаях террористических актов прослеживается сугубо европейский стиль и уровень организации. Территория геополитической Европы, безусловно, поглощается в последние десятилетия афро-азиатским (исламским) геополитическим континентом, но этот процесс порождает устойчивый стационарный антропоток, который ограничен масштабами Европы и не сможет стать причиной глобальных мировых потрясений. Еще менее вероятно столкновение цивилизационных идентичностей с участием геополитического Востока.

Рис. 80.

Конфликт глобализации и антиглобалистов в той форме, в которой он представлен в новостных лентах, надуман и срежиссирован, но в основе его лежит реальное зерно. Этим «зерном» является противоречие между региональным характером современных рынков и хозяйственных укладов и существованием единой мировой валюты. Поскольку сегодня доллар переоценен и механизмы поддержания его мирового статуса действуют через разрушение национальных суверенитетов[248], будет предпринята попытка уйти от единой мировой валюты к системе макрорегиональных валют.

Макрорегиональные конфликт

Естественно начать анализ с изолированного американского геополитического суперконтинента . Поскольку в пределах всего региона очень велико влияние США, вероятность открытого межнационального конфликта очень мала. Следует, однако, учесть, что Соединенные Штаты находятся в весьма сложном положении страны, захватившей мировое лидерство, но не способной более его удерживать. При этом США являются «модератором» международной правовой системы, основным получателем геоэкономической ренты и носителем постиндустриальной проектности. Кризис индустриальных форм и методов управления принимает в США особенно острые формы, что проявляется, в частности, в непрекращающихся сбоях работы избирательной системы. В создавшихся условиях в США достаточно велика вероятность крупного внутреннего конфликта, причем этот конфликт может быть связан с механизмом инсталляции на территории США нескольких структур, изоморфных National State, с борьбой между федеративным государством и отдельными Штатами, наконец, с возникновением новых акторов управления территориями (market community).

Следует подчеркнуть, что генезис индустриальной фазы развития на территории США был связан с кровопролитной и многолетней гражданской войной 1861-1865 гг. Тем самым и инсталляция постиндустриальных хозяйственных механизмов, скорее всего, произойдет в форме разрушения существующей индустриальной экономики гражданской войной.

Считается, что «открытый рынок» является «противоядием» от гражданской войны. Однако, во-первых, рынок в США не является открытым, и, во-вторых, в условиях фазового кризиса, рыночные механизмы, как и все остальные хозяйственные механизмы, работают неуверенно.

В случае раскола США с последующей гражданской войной обстановка в Южной Америке, где политические противоречия накапливаются со времен Парагвайской войны 1860-х годов, потеряет устойчивость. Предсказывать географию соответствующих конфликтов нет ни возможности, ни необходимости, поскольку остальной мир они не затронут ни при каких обстоятельствах и даже не отразятся на мировых ценах на кофе и какао-бобы.

Очень сложной представляется ситуация на Европейском геополитическом континенте, где, несмотря на создание ЕС, сохранились и продолжают нарастать следующие исторически значимые противоречия:

• между европейской христианской традицией западноевропейских стран и нарастанием исламского антропотока;

• между Восточной Европой, которая, входя в Европейский союз, ориентируется в своей политике на США, и Западной Европой, так называемым «старым Евросоюзом», то есть Францией, Германией, Италией, Бенилюксом;

• между платежеспособными странами ЕС и странами-банкротами;

• между Россией и Восточной Европой, где есть и неурегулированные территориальные споры, и исторические претензии.

Европа, безусловно, представляет собой будущий театр военных действий, причем наиболее опасными являются зоны столкновения плит, то есть Восточная Европа между Западной Двиной и Одером и Средиземноморье: Испания, юг Франции, Италия, Балканы, зона Проливов. Переход конфликтов из «холодной» в «горячую» стадию будет спровоцирован распадом Евросоюза вследствие энергетических проблем и системного кризиса в управлении (2020-е годы).

На Ближнем Востоке структурообразующим остается противоречие между Израилем и арабскими странами. Это противоречие вступает в новую стадию, вследствие очевидного кризиса израильского государственного проекта и общей утратой инициативы и пассионарности европейски-ориентированными культурами.

Необходимо внимательно отнестись к нарастающему противоречию внутри афро-азиатской (исламской) этнокультурной плиты, включающей Африканский рог, Северную Африку, Ближний Восток, Переднюю, Среднюю и Центральную Азию, Пакистан . В последние тридцать-сорок лет отмечается устойчивый демографический, культурный и экономический рост «мира ислама». Подобный рост с неизбежностью должен перейти в новое качество, и не случайно прогнозы будущего, подготовленные аналитиками ЦРУ и Рэнда, содержат упоминание о «новом халифате».

Уже сегодня афро-азиатская этнокультурная плита разделена на два геополитических континента: Средиземноморской, включающей страны Магриба, Левант, Турцию и исламские территории в Европе, и Индоокеанскую, собранную из стран Африканского рога, «черной Африки», Передней, Средней и Центральной Азии, Пакистана и Бангладеш. «Средиземноморской» ислам ориентирован на экспансию в Европу и может быть реализован в виде двух конкурентных политических проектов – Халифата и Империи.

Первый проект связан с самоопределением арабской нации, восходит к Абу Бакру и VII столетию. Соответствующая организационная структура отличается подвижностью, веротерпимостью, некоторой рыхлостью. Современным прототипом подобного политического образования может считаться Организация Исламская конференция со штаб-квартирой в Джидде.

Второй проект менее проявлен. Его историческим прототипом является Оттоманская империя, идеологией – пантюркизм. Необходимо иметь в виду, что мировое Турецкое государство дожило до Первой Мировой войны, в которой было уничтожено восстанием арабов под руководством Т. Лоуренса. М. Кемаль, воспользовавшись тяжелейшим национальным поражением, вестернизировал Турцию сверху, превратив ее в светскую республику. Общий «ренессанс» Ислама, причем его наиболее фундаменталистских страт, привел к пробуждению у турок национального самосознания в форме пантюркизма и младотурецкой политики. В настоящее время турецкие элиты и отчасти армия вестернизированы, в то время как массы населения потенциально настроены профундаменталистски. Пытаясь разрешить проблему накапливающейся в народе исламской пассионарности, турецкое руководство очень много поставило на проект вхождения Турции в ЕС. Это определяет дату вероятного резкого изменения идентичности Турции, причем революционный процесс может пойти как при приеме страны в ЕС, так и при отказе.

В случае быстрой фундаментализации Турции, а смена идентичности пройдет даже быстрее, чем это было при М. Кемале, возникнет альтернативный тюркский исламский проект, в котором организующей структурой будет жесткая тоталитарная нетерпимая Османская империя. Отметим, что в связи с распадом СССР и исламизацией Азербайджана в Турции озвучен политический проект «Великого Туркестана от Средиземного моря до Каспийского».

Поскольку оба проекта претендуют на одни и те же ресурсы, военное столкновение между ними, в том числе – на территории Европы и Ближнего Востока, вполне вероятно.

«Индоокеанский» ислам нацелен на экспансию в сторону Южной Африки, островов Индийского океана, России и, возможно, Австралии. Его проектность менее выражена, хотя стратификация на субплиты проявлена вполне отчетливо. На сегодня между двумя исламскими геополитическими континентами существенных противоречий нет, а общая культурная и экономическая «рамка» содействует взаимному развитию. В перспективе ситуация может измениться. Необходимо иметь в виду, что исламская этнокультурная плита в настоящее время породила ряд политических структур, внедренных в иные плиты («архипелаг»): Турецкий Кипр, Албания, Босния и Герцеговина (в Европе), Малайзия, Индонезия, Бруней (в Австралазии), Суринам и Гайана (в Южной Америке). Каждый из этих «островов» может стать потенциальным театром военного конфликта.

Азиатско-Тихоокеанский регион потенциально является наиболее вероятным театром военных действий. На юге региона активно развивается одна из ведущих форм исламского геокультурного проектирования (исламский постмодерн). В языке этно-культурных плит это означает, что в Малайзии формируется новая общность, которой может быть присвоен статус протоплиты. Поскольку геополитическое положение как Австралии, так и Индокитая неустойчиво, возможно включение этих общностей и в Малазийский «исламский постмодерн», и в Китайский неоиндустриальный проект. Природные богатства региона (олово, нефть и газ, уран) делают его весьма соблазнительной возможной «добычей».

Что же касается севера АТР, то есть района, непосредственно граничащего с российским Дальним Востоком, то именно там складывается самая сложная геополитическая обстановка. Между любой парой представленных в регионе национальных государств имеются нерешенные исторические и территориальные споры:

• Россия – Япония: отсутствует мирный договор, Япония активно претендует на Курильские острова (уже не только на Южные Курилы), которые Россия не намерена отдавать;

• Япония – Китай: исторические претензии по поводу нескольких крупных войн, «война учебников», проблема энергоносителей;

• обе Кореи – Япония: исторические претензии по поводу «оккупации», проблема энергоносителей;

• Северная Корея – Южная Корея: неразрешенный гражданский конфликт, уже вылившийся в крупномасштабную войну;

• Япония – Тайвань: взаимные претензии по статусу экономической зоны;

• Китай – Тайвань: исторические претензии на всю территорию острова.

Важнейшим фактором, дестабилизирующим положение на Дальнем Востоке, является военный и демографический упадок России. Имея восточнее Иркутска менее 12 миллионов человек населения, Россия тем не менее продолжает контролировать огромные ресурсы и территории, в которых нуждается Японский постиндустриальный и Китайский неоиндустриальный проекты.

Демографический подъем в «черной Африке», находящейся между архаической и традиционной стадиями развития, с неизбежностью приведет к гуманитарной катастрофе и «войне всех против всех». Аналогичным образом, вероятно, будет складываться ситуация в Бирме и Бангладеш.

Рис. 81.

Психологическая подготовка к будущей войне

Население будут психологически готовить к войне, в том числе – к войне с ограниченным использованием ядерного оружия. Такая подготовка будет вестись средствами пропаганды, задействует ресурсы кино, литературы, не исключая «женских романов», компьютерных игр, не говоря уже о лагерях переподготовки и кадровой армии.

Население, и прежде всего, молодежь, различными способами будут тренировать к осмысленным действиям при срыве мобилизации, нарушении связи и управления, применении противником террористических и психологических методов ведения войны.

Тактическое ядерное оружие и действия АТ-групп – это, прежде всего, инструмент создания паники. Следовательно, население научится спокойно реагировать на подобные события: одним из признаков совершения страной постиндустриального перехода является ситуация, когда реакцией «улицы» на третий тактический ядерный удар является пожатие плечами и вопрос: интересно, чем мы им так не угодили?

Очень широкое распространение получат психологические методы борьбы с Т-группами: использование бесконтактных широкополосных полиграфов, семантические детекторы «свой – чужой» и т.п.

Психологическая подготовка и защита населения будут, по-видимому, организованы не в индустриальной, а в когнитивной парадигме, то есть не как «гражданская оборона», а через инсталляцию соответствующих психотехник «двойного назначения» путем системы массового тренинга.

Следует исходить из того, что как в военное, так и в мирное время сторонами будут применяться легкие наркотические средства – эйфорики и депрессанты. К этому население также должно быть готово.

Вероятно, в области информационного, психологического, психотронного оружия в ближайшее десятилетие произойдет переход от архаичного «рынка производителя», который имеет место быть сегодня, к нормальному «рынку потребителя». Это означает, в частности, смерть классической пропаганды 1920-1980-х годов как операции над идентичностью. Начнется работа с общественным бессознательным, со слоем архетипов, где, собственно, и происходит формирование ценностной системы.

Необходимо иметь в виду, что традиционная фаза развития создала концепцию справедливого общества и в общем и целом воплотила ее в современном политическом исламе. Индустриальная фаза также выработала аналогичный инструмент – марксизм как политическая доктрина, социализм как политическая практика. Но сегодня в европейском сознании имеет место не только кризис трансценденции, но и кризис понятия справедливости. Можно сказать, что индустриальная справедливость мертва, традиционная справедливость не воспринимается современным европейским миросознанием, между тем когнитивная «справедливость» до сих пор не построена.

Грядущая война в сценариях rand [249]

Американская «фабрика мысли» RAND Corporation рассматривает следующую сценарную матрицу для вооруженных конфликтов современного этапа.

В краткой форме сценарии выглядят следующим образом:

• Демократический мир – распространение демократии, либеральных ценностей и свободного рынка по всему миру. Недемократическими остаются лишь единицы. Крупные войны маловероятны, а распространение демократии сняло проблему государств-изгоев и ОМУ. Основные зоны нестабильности – Север Латинской Америки, Африка южнее Сахары, части Южной Азии. Тип вооруженных сил США – полицейские силы, в основном участвующие в миротворческих операциях. В их составе – пехота, бронетехника образца 2000-х годов, значительное количество сил специального назначения, транспортные вертолеты.

• Монополярность США – США остается мировым политическим, военным, экономическим и культурным гегемоном. Другие государства не способны и не желают конкурировать с ними. Основные угрозы – региональные державы, этнические конфликты, гуманитарные катастрофы. Тип вооруженный сил – легкая мобильная армия, полностью перемещающаяся с помощью транспортной авиации. Баланс мобильности и огневой мощи, военная техника скорее скоростная, нежели бронированная. В этом сценарии серьезная война невозможна.

• Конкурентная многополярность – появление двух крупных конкурентов (Россия и Китай), угрожающих роли США. Конфликты принимают форму столкновений между участниками альянсов и борьбы за союзников среди малых государств. Вооруженные силы примерно те же, что и в предыдущем сценарии: много независимых боевых групп быстрого развертывания. Отличие заключается в более широкой сети управления и лучше продуманной логистике.

• Подъем глобального конкурента – появление государства, обладающего достаточной мощью, включающей в себя космические силы и мобильные группировки. Основной кандидат на роль конкурента – союз России и Китая против глобальной роли Америки. Тип вооруженных сил – армия, рассчитанная на большую войну. Примат живучести техники над мобильностью, крупные наземные дальнобойные артиллерийские и ракетные комплексы.

• Транснациональная паутина – снижение значимости института национального государства, передача части полномочий негосударственным структурам, в т.ч. международным организациям, криминальным сетям, террористическим группам. Основная угроза США – радикальные группировки, сражающиеся «за всеобщую справедливость». Тип вооруженных сил – «Сетевая армия», созданная для борьбы с сетевыми структурами. Состоит их трех компонентов: контрразведка и информационные операции, отдел по связям с общественностью и ударные силы специального назначения.

• Хаос/Анархия – распад института национального государства, передача большой части полномочий негосударственным структурам. Процветает территориям и нестабильность, пришедшие на смену регулирующей силе государства. Армия приспособлена для ведения боевых действий в условиях высокого загрязнения среды. Мощные системы защиты личного состава и техники; используется легкая пехота с воздушной поддержкой.

Военное положение России[250].

Россия обладает огромной территорией и значительными запасами ресурсов, в том числе энергетических, при низком потенциале использования этих ресурсов и недостаточностью их охраны. Положение страны дополнительно осложняет демографическая проблема – нехватка населения для контроля территории и ресурсов (причем численность титульного населения неуклонно снижается).

После распада СССР Россия не имеет союзников. Бывшие державы социалистического лагеря в массе своей враждебны РФ, то же самое относится и к значительной части бывших союзных республик. Попытки найти военное и политическое взаимопонимание с Китаем, Индией и странами Ислама пока не вылились в создание сколько-нибудь устойчивого военно-политического блока.

Соседи России имеют к ней территориальные и иные претензии. Япония из-за «проблемы Северных территорий», Украина в связи с темой «геноцида украинского народа», с Прибалтикой не решен территориальный спор про районы Пыталова, кроме того, угроза создается разговорами об оккупации, Грузия после Осетинского конфликта стала явным врагом России. Таким образом, существуют вполне легитимные поводы для того, чтобы предъявить России неприемлемые требования, и после их отклонения начать войну.

Следовательно, стране необходимо быть готовой к последовательному или даже одновременному ведению одной внутренней войны («чеченского типа»), одной локальной войны (вероятнее всего – на Дальнем Востоке) и одной большой войны – с США и/или НАТО.

Из этой концепции трех войн и следует исходить при стратегическом планировании.

Геополитическое положение России подразумевает возможность возникновения трех сухопутных театров военных действий – Европейского (западные границы России), Тихоокеанского (Российский Дальний Восток) и Южного (Южная граница России, Кавказ). В еще более сложном положении оказывается флот, которому необходимо распределить свои силы между Тихим океаном, Полярными морями, Северной Атлантикой, Балтийским морем, Черным и Средиземным морем, Каспийским морем – причем маневр силами между океанами в мирное время затруднен, а в военное – практически невозможен. Поэтому если сухопутные силы и авиация имеют в своем распоряжении стратегию действия по внутренним операционным линиям («Маятник»), то флот такой возможности лишен и должен быть сильным на каждом из своих потенциальных ТВД.

Мы сталкиваемся с целой системой военных угроз.

Со стороны США . Обоснованием таких действий может быть:

• необходимость захвата углеводородных запасов РФ как средства обеспечения американской валюты;

• потребность в сравнительно масштабной войне для стимулирования экономического развития;

• желание «добить» некогда опасного конкурента, обладающего ядерным оружием и являющегося потенциальным центром кристаллизации всех антиамериканских сил в мире.

Со стороны Европейского союза , прежде всего Германии и Польши. Обоснованием такой войны может быть:

• необходимость поставить под свой контроль углеводородные ресурсы, потеря которых окажется критичной для европейской экономики;

• реванш за Вторую Мировую войну и социалистическую оккупацию;

• распространенные на Западе антирусские настроения.

Со стороны Японии . Обоснованием такой войны является отсутствие мирного договора между РФ и Японией, проблема «северных территорий», нарушением Советским Союзом договора о ненападении с Японией в августе 1945 года. До великого землетрясения 2011 года реальной целью войны была необходимость снижения пассионарного «выплеска» в Японии, изменение ею в свою пользу баланса сил в западном секторе Тихого Океана. Россия может быть также втянута в политическую и военную борьбу на своих южных границах: Кавказ, Закавказье, Поволжье. В частности, к вмешательству

России может привести развитие центробежных тенденций в Грузии, Молдавии, а в перспективе – и на Украине.

Не подлежит сомнению, что наши потенциальные противники также находятся в сложном положении, но для России ситуация обостряется тем, что страна не только очень велика, но и тяготеет к полистратегичности с расхождением операционных линий. Проще говоря, всегда есть вероятность, что Дальний Восток вовлечен в войну одного типа, Южный Федеральный округ – другого, а европейский центр страны – третьего.