Влияние народной культуры на германский хасидизм
Отчуждение, которое евреи Германии испытывали по отношению к современной им церковной культуре, не означало, однако, их полной изоляции от своих соседей. Германские хасиды, как и другие евреи, жившие в германоязычных областях в 11 – 13 веках, владели немецким диалектом, на котором говорили в ту эпоху в этих местностях, – так называемым средневерхненемецким. На этом языке они общались со своими соседями-христианами и, возможно, между собой. Более того, некоторые исследователи предполагают, что именно этот немецкий диалект, на котором говорили тогда евреи, и послужил основой идиша. Они объясняют это следующим образом. Как известно, позднее Средневековье (начиная с середины 13 века и в особенности в 14 – 16 веках) – время массовой миграции евреев из Германии в Восточную Европу, особенно в славянские страны. Переселившись на восток, евреи на протяжении столетий сохраняли тот диалект, на котором они говорили в Германии в 12 – 13 веках. Отсюда сходство идиша со средневековым немецким (средневерхненемецким).
❒ Вопрос 11
Прочитайте статью “Идиш” в Краткой Еврейской Энциклопедии. Каким образом изложенная выше историческая концепция связана с вопросом об истоках идиша? ❑
Знание немецкого языка открывало перед германскими хасидами мир фольклора, народных верований и традиций, которые почти не были затронуты влиянием официальной церковно-христианской культуры. Литература германских хасидов, в особенности сочинения Йеуды Хасида, полна рассказов о демоническом, сверхъестественном и волшебном, источник которых – в немецком фольклоре. Таким образом, явная неприязнь германских хасидов к высокой культуре, пользовавшейся латынью, не изолировала их от окружающей народной стихии.
Несмотря на то, что связь между германским хасидизмом и народной немецкой культурой не вызывает сомнений, идентификация и исследование конкретных источников, которые повлияли на германских хасидов, сталкиваются с большими трудностями. Средневерхненемецкий в 11 – 12 веках не был литературным языком, и почти все письменные источники того времени написаны на латыни. Большая часть того фольклорного материала, который содержится в сочинениях германских хасидов, была заимствована ими из устной традиции.
МЕЖДУ ЭТИКОЙ И ТЕОЛОГИЕЙ
Как упоминалось ранее, каждое из трех течений, господствовавших в духовном мире средневекового еврейства – философия, каббала и германский хасидизм, – разрабатывало и свою собственную теологию, и свою собственную этическую систему. Во всех трех течениях существовала определенная напряженность в отношениях между двумя аспектами доктрины – теоретической и практико-этической. Казалось бы, связь между теологией и этикой самоочевидна: первая формулирует принципы и основные положения о Боге, о цели творения и о человеке, предназначенном осуществить эту цель, вторая – претворяет эти принципы в моральные нормы, которые определяют, что должен делать и чего должен избегать человек, дабы осуществить свое предназначение на земле. Следует, однако, иметь в виду, что в рамках иудаизма этика не может служить единственным источником норм поведения, поскольку нормы социального и религиозного поведения заранее заданы в галахе. Основные принципы общественного устройства, благотворительности, личной морали, равно как и формы богопочитания, четко определены в галахе, и еврейские мыслители Средневековья не имели намерения изменять их. Таким образом, на долю этической доктрины остается пространство между теологией и галахой, то есть между теоретическими основоположениями, с одной стороны, и практическими правилами поведения – с другой. Этому пространству принадлежит в первую очередь сфера теоретического обоснования конкретных заповедей, называемого в еврейской традиции “смыслами заповедей”.
Такого рода система теоретических “смыслов заповедей” в принципе может служить основанием и для практических выводов, касающихся,например, сравнительной важности заповедей или того, какие дополнительные обязательства должен брать на себя человек, который хочет “держаться внутри линии закона”1, и т. п. Тем не менее, главная роль, которая отводится этической доктрине в рамках иудаизма, – это применение общих идей для мотивировки конкретных норм галахи; иными словами, ответ на вопрос “почему делать?”, а не “что делать?”.