Pr-менеджмент преподобного елеазара анзерского

Вы знаете, как трудно раскрутиться в безразмерном информационном пространстве? Нет, вам сложно это представить. Люди ночей не спят, составляют дерзкие многоходовые планы, читают книги, ходят на всякие мотивационные тренинги, вкладывают личные сбережения, улыбаются тому, в кого с удовольствием плюнули бы, строчат километрами, постят гигобайтами и… Случается, что бестолку. И тогда они вздыхают: «Конечно, пробейся тут, бабки нужны, связи, ресурсы…»

Святой Елеазар Анзерский, чью память мы сегодня совершаем, во время оно уединился в скиту, в труднодоступном месте на почти недосягаемых Соловецких островах. «И слава о его духовной мудрости и силе его молитв дошла до Москвы. Царь Михаил Федорович Романов вызвал Елеазара Анзерского в столицу и просил молиться о рождении наследника престола». Вот ведь как бывает, даже без отлаженного PR- или GR-менеджмента! Из-под коряг соловецких извлекут без помощи GPS и не дадут спокойной жизни. Почему? А потому, что сила молитвы значит куда больше «силы» словоблудия, а духовная жизнь открывает перед тобой просторы беспредельные, по которым тебя водит Сам Господь.

Также преподобный Елеазар был известен тем, что носил вериги, приковывал себя к стулу цепями, дабы победить в себе порочные страсти и при этом резал из дерева поделки, которые продавал, а деньги вкладывал… Нет, не в рекламу Соловецкого монастыря, а в сирых, убогих и нищих. И таким образом, Господь нам показывает, как беспомощный в глазах мира сего (на что там способен монах в рубище?) может стать неоценимым помощником. С Его помощью.

Поэтому, когда в следующий раз на вас нахлынут малодушные мысли мол, «а чего я могу… а где взять … а почему не…», — с радостью вспоминайте подвиги преподобного Елеазара Анзерского и голосите от души: «Святый угодниче Божий Елеазаре, моли Бога о нас!»

Он услышит. И Бог поможет!

О РЫБЕ

Ты знаешь ведь правда в раю нераспятых нет

А нас почему-то волнует насколько вкусен обед

И насколько постно в том обеде выглядит рыба

В общем забить на Дорогу Скорби рыба духовная глыба

Краеугольный камень спасения в зачетке веры отметка

Сидит в избушке священник перебирает монетки

Сидит в квартире старушка вздыхает по пьяным внукам

Сидит в больнице приятель изживает сердечную муку

И каждый из нас сидит и мысль в котелке своем месит

В раю нераспятых нет

И Христос

Воскресе

КИЖИ НОЧЬЮ

Кижи ночные. Штрих полумесяца в небе.

Необъяснимый траур. А может, ожившая память? —

В трещинках на куполах — зарубках о Боге и хлебе,

Шрамах от мертвых надежд и стремлений хоть что-то

исправить.

Кто-то умер сегодня ночью. И фиолетовый саван

Бескрайнего неба скрыл его боль бессрочно.

А может, кто-то родился и именем славным назван…

Штрих полумесяца. Вечность и миг. Кижи ночью.

ПРЯЖА-2015

Я поняла, что являюсь классической петрозаводчанкой с глубокими корнями. И плевать, что моя мама, Царствие ей Небесное, приехала сюда из Ижевска. Просто я могу сдвинуться из родного города только по двум причинам. Если это грозит смертью (как, допустим, в 2014 году пришлось в Питер выехать полечиться). И если это Покровская неделя в пос. Пряжа, потому что она всегда феерический праздник для души. Ежегодно я туда отправляюсь на педагогическую конференцию, посвященную вопросам духовно-нравственного воспитания. Идейно вдохновляет происходящее отец Константин Кукушкин, коего я знаю больше 10 лет и ни разу не видела его с постным выражением лица. Живет чисто по апостольскому призыву «Всегда радуйтесь!». И это не значит, что у него нет проблем (особенно глядя на территорию, которую он окормляет, она достойна кисти «передвижников»). Просто… Вы у него спросите, он наверняка секрет откроет.

Любая педагогическая конференция для стороннего наблюдателя — это сборище граждан — «тех, кто свалился с Луны» да так к земле и не адаптировался. Говорят с умным лицом, а что — непонятно. Там сплошь «интериоризация», «оптимизация», «интеграция» ну и по нашей теме — традиционная российская духовность. И такое впечатление, что у них там соревнование, кто этих «-заций» больше вспомнит. В Пряже, в местной школе, в этот раз собрались оптимистичные «страдальцы» (кто невнимателен: в «стРАДании» живет «РАДость»), а именно учителя «ОРКСЭ». Это были специалисты по светской этике, православной и исламской культурам и мировым религиям. Подчас в «одном флаконе». Пересказывать речи не буду. Кто хотел, тот послушал. Одно замечу. Побывала словно в произведениях Солженицына, где «не стоит село без праведника». Какие люди у нас работают в Пряже, Заозерье, Ведлозере, Олонце!.. Как же везет некоторым карельским детям! Учительницы своим опытом делились, как райские птицы пели: убедительная русская «старорежимная» речь, глаза горят и ощущение, что люди рады преподавать «ОРКСЭ», несмотря на все «особенности национального образования». Из Заозерья даже пятиклассника привезли, он нам проект свой о семье демонстрировал. И говорил убедительно, «без бумажки». И — на минуточку — ребенок с особыми нуждами. По-русски это будет, с речевыми проблемами.

В общем, счастье есть. Даже в учительской среде.

COME TOGETHER

И. П.

Я точно знаю: у нас с тобой общий хлеб,

Закладка в Псалтири и опыт ведения войн,

Индифферентность к звуку фанфар и золотых монет...

Только меня рвёт на части, а ты хоть внешне спокоен.

Я точно знаю: тебе в сто раз тяжелей

Носить под одежкой крест, как надежный бронежилет,

Сквозь смурь на душе слушать мантру «люби, жалей...»

Только не падай духом, иначе конец, мой свет.

Я точно знаю: за монастырской стеной

Или за сказочной стенкой из желтого кирпича,

Ты не спрячешься. Да и мне не остаться одной...

Звучи, друг за друга молитва. Гори, свеча.

БОЖЕ, ХРАНИ ИХ!

(кухонный юмористический гимн)

Мои друзья — нереально крутые парни.

Они превзошли:

В небанальности — Курочку Рябу,

Благородством — чудесную Нарнию,

Силой духа… Тут сложно соревноваться,

Потому что это ж не гири!

Но для меня они по-любому самые лучшие в мире.

Андрей Степаныч поёт соловьём и, бывает, рычит полканом.

Он бодростью неутомимого духа тормозит в небесах ураганы.

Замыкает уста слонам оборзевшим и моськам совсем уж порочным

Своей речью, льющейся, не затыкаясь, словно «Святой источник».

Слоны же и моськи, покинув его квартиру,

Встают на истинный путь и бредут прочь из сытого мира

Всё больше в сторону храма. А куда им еще податься?

Не родился тот, кто смог с Лукиным тягаться

В части горячего сердца и пламенеющей веры,

Излитой на всех, попавшихся под руку, без намёка на чувство меры.

Для одних он, как Папа Карло, для других — словно мама Тереза.

Одним ставит протезы духовные, другим служит небесным диезом.

Я также не знаю людей, столь же неравнодушных

К чужим непонятным проблемам, одиноким метущимся душам.

А еще есть Александр Сергеич, который не Пушкин,

Но тоже нехилый стрелок словами по мертвым гнилушкам.

Он умеет всё, как горец МакЛауд или как сказочный парень,

Способный выжать скупую слезу даже из твердого камня.

Сегодня, допустим, он на уютной лукинской кухне

Сделал ряпушку по-карельски, что мы чуть от счастья не рухнули.

У него масса полезных свойств (о бесполезных не в курсе):

Он умеет тихо рядом сидеть, чтоб не стало пусто иль грустно,

Оживлять необжитый пейзаж, уснувший в каменном веке,

Просто там появившись до боли живым человеком.

У него высокие ставки в банке с названием «Вечность»

И… да, чуть не забыла, он умеет класть печки.

Говорит, как пишет. Смотрит, как будто стреляет.

А вокруг:

Запевают даже непевчие птички

И ледники нервно тают.

Мои друзья — не сверхлюди, просто добрые человеки.

Боже, храни их навеки!

И ещё раз — навеки.

ПРОСТО СЧАСТЬЕ

Крест нам дан по силам. Гати и трясины

Хлюпают под нами — смертный, трепещи!

Но сплетут узоры на болотах зимы,

И раскинут вьюги белые плащи.

Слава Богу, живы! Я ли — не везучий?

Господи, Ты слышишь тонущих в скорбях!

Встанет на дороге неслучайный случай,

Распрямляя спины верящих в Тебя.

Что нам злые толки, топкие болота,

Скользких гадов шелест, долгие дожди…

Как Петра когда-то Ты провел по водам,

Так и нас над бездной к небу проведи.

Это Вася Полушкин. Обыкновенный русский гений с сибирских болот.

А теперь — о счастье. Просто.

х х х

Новый год — праздник, не доступный для моего понимания. Т. е. сначала я в сознательном возрасте его справляла для бабушки, потом она умерла. Затем — для тёти, и она умерла. Для дочки — само собой, но… И ей не особо интересно стало. Видно, в меня уродилась. Просто пост же, да? Ну и ты такой напрягся, как вол на пашне, чего-то там из себя сверх обычного корчишь, а на деле, даже без расслаблений, — чума! То мат вспомнится, который уже лет десять как забыт, то вдруг поймаешь себя в состоянии с 0,5 промилле в крови, то гавкнешь на кого-нибудь без причины. И ведь не хотелось же! Бился за иное, стремился к другому, молился не о том. Куда еще праздновать-то при таких раскладах? При таких раскладах только на сухарях ездить и неслышно шелестеть. Но… видно, у Господа Свои взгляды на это дело.

1 января 2017 г. по Р. Х. Время подарков. Я сижу дома у друга Андрея Лукина в окружении его святого для меня семейства, Саши Бушковского и девушки-певицы Александры, а по громкой связи через телефон нам читает свои стихи Вася Полушкин, откуда-то с трассы из-под Тюмени. И я понимаю, что этот момент я, наверное, до смерти своей помнить буду. Похоже на то, как будто тебе показывают рай ни за что…

Я наизусть не воспроизведу, но читалось что-то наподобие:

Отзвучал первый час. Храм молчит. Сторожа гасят свечи.

Прихожане уходят домой. Зазвенели ключи.

…Это просто кончается длинный декабрьский вечер.

За окошком морозная ночь потаённо молчит.

И становится храм изнутри беспредельно огромным –

Он становится больше, чем мир за церковной стеной.

И пронзительно-синие звёзды под куполом тёмным

Загораются тихо и ярко – одна за одной.

А иконы – как окна и двери в чудесные дали.

…Дует ветер с предгорий. Запахло чуть-чуть чабрецом.

И святые сходили с икон и колени склоняли,

И молились о благе людей перед вечным Творцом.

И морозная ночь пролетела цепочкой мгновений.

Литургию служили. Рассвет золотился вдали.

…И заплакали синие звёзды, услышав их пенье

В бесконечности храма, который огромней земли…

Теперь я знаю, что такое счастье. Это слушать Васю Полушкина в окружении дорогих сердцу людей. Слава Тебе, Боже!

х х х

Васю Полушкина зовут Катей. Ей до сорока. Она живет под Тюменью. По профессии врач-хирург. Бессребреник.

— Я режу бомжей, алкоголиков, наркоманов… Пациенты мои, — доносится из бескрайней тайги.

Мне говорили, что Катя юродствует, по морозу в ветровке бродит, на дорогах в мешках под кустами ночует, приходит на вокзал, чтобы ехать в одну сторону и, если билетов нет, едет в другую, потому что «на то воля Божия». Но весь сегодняшний разговор и стихи показывают, что она нормальнее нас всех в совокупности. Благослови, Господи, сотовую связь, которая может через тысячи километров передавать живой голос человека, на 100% посвятившего себя Богу и ближнему, который Богом живет и дышит. Да так, что и на нас тем же веет.

Где на снегу — звериные следы

Деревья к Богу простирают руки.

В лесу прозрачном шорохи и стуки,

Гирлянды снега на ветвях седых.

Искрит огнями зимняя дорога,

Скрипят шаги трех странников в ночи.

Звезда на ветке, как огонь свечи,

Зовёт волхвов почтить рожденье Бога.

х х х

После Васи Полушкина хочется помолчать и помолиться Творцу за то, что Он посылает нам такие уникальнейшие творения, цветы жизни — не иначе: дарят благоухание всем и безвозмездно.

— Вот люди говорят, что искусство должно возвышать. А я думал: да ладно! — говорит Андрей. — Но на днях сходил на выставку «Семья» в Музей ИЗО и посмотрел на картину К. Петрова-Водкина «Весна». Там изображены он и она, любовь только зарождается, вся жизнь впереди. Он дарит ей любовь, она ему отвечает тем же. Я вот стул взял, сел напротив и смотрел. В общем, пришел туда не в духе, смурной, подавленный, ворчливый, а вышел светлый, радостный и захотел жить. Т. е. искусство может возвышать…

Чё-то кажется мне, что разговоры об искусстве больше путают, чем проясняют. Что оно должно, а чего не должно, как надо, а как не надо, кто прав, а кто выпендривается… Мне думается, что всё, что тебе Творец в качестве дара дал, реализуется естественным путем. Ну вот запел на ветке соловей. Кому он что должен? Ему предначертано петь, и он поёт. Люди радуются, жизнь одухотворяется — тот, кто хмурился, улыбнулся, тот, кто шел топиться, передумал, тот, кто злился, опомнился. Вся недолга.

Если тебе Бог дар слова дал, абсолютно то же самое, только на уровне смысла. Люди ж маются, потому что не могут осмыслить то, что с ними происходит, вот реально мычат свою боль и так же мычат свою радость, и от этого невмоготу. Потому что мычать — удел животного, а не словесной твари. А четко понять и сформулировать, к сожалению, удел не многих. Сделать это в художественной форме — совсем не многих. И находится Вася Полушкин, который проговаривает за ближних то, что внутри них бродит, как квас в бочке, и даёт этому выход на уровне радости открытия, узнавания. «Точно! Вот оно! Я ж так и думал!» — восторгается человек, обретший ускользающий смысл. А еще он понимает, что не одинок в этом мире, что есть, как минимум, еще один, который дышит с ним в унисон. И это жизненно необходимо. И кстати, обоюдно. Потому что тот, который писал, он бросил свою бутылку с посланием в людское море, и её обрел ищущий. И это тоже радость обретения. Потому что спасаются в коллективе. Это в ад в одиночку идут.

Мы дружить и ругаться за долгие годы устали…

Ты бросаешь мне фразу, как горсть неостывшей золы.

Что же мне до тебя, если ждут нас небесные дали?

С точки зрения вечности мы так ничтожно малы.

Но в начале веков Бог наш душу назвал драгоценной…

Каждый жизнью рисует единственный в мире узор,

В каждом сердце таятся просторы и звезды Вселенной.

Я прищурюсь — и вижу в тебе звёздный свет и простор.

И я, слава Создателю, вижу. Васю Полушкина. Свет и простор, и воду живую, и ветер вольный, и надежду бессмертную, и глаголы вечные, и веру крепкую, и мудрость, и боль, и любовь. И любовь среди них — наибольшая.

Просто счастье.

ДОРОГИ

Пролетели метели, Вася,

Разоврались календари.

Мы стоим у разбитой трассы,

Что у самого края земли.

Нам её положил под ноги

Нежно любящий Бог-Отец.

Есть другие в мире дороги,

Но у всех них один конец.

Что ж, пора. Подхватили котомки.

Шаг за шагом — при свете глаз.

Мы же знаем, чьи мы потомки.

Он с надеждой глядит на нас.

Будем двигаться — словом к слову,

Смыслом к смыслу — и добредём.

Что в конце? Да поминки в столовой!

Ну… а мы с тобой дальше пойдём.

МУЧЕНИКИ XXI ВЕКА

А она молится: об обиженных и заблудших,

О болящих и брошенных в эпицентр жизненной драмы,

О тех, кто цедит «моё дело», «сгинь с дороги», «заткнись уже лучше»,

О безнадежных,

О принцах без королевств,

О безобразных дамах.

И хамах.

Мир за окном шумит, словно концерт «Sepultura»,

Стараясь достать до сердца стрелами мыслей блудных.

Кто-то пьёт-веселится за стенкой, кто-то орёт: «Ну ты дура!

Кому нужен твой шёпот слабый?»

Она знала, что будет трудно.

Блаженны нищие духом посреди мирских артобстрелов,

В ком завинчены до отказа Христова терпенья пружины.

Ежедневной песней должны мы

Воспевать безумие смелых.

Мучеников по сути.

Чьими молитвами живы.

СЕКУНД

(real fairytale of the 3d of November)

Ну что? У меня в наличии только шестьсот секунд,

Чтоб растопить колючие льдинки в глазах,

Погасить разгоревшийся в сердце кровавый бунт.

Господи, научи, что мне ему сказать?!

Мы едем в такси. Он за рулём, очумевший за смену от бед:

Его подрезают, ему треплют нервы, постоянно хамят.

Я б скончалась уже, а он говорит: «Слушай, дай мне ответ,

Где Бог? В вашей фальшивой церкви, где красиво поют и кадят?

Почему ваш Патриарх служит мамоне, как раб,

Торговал сигаретами — а ведь их поносит Минздрав,

Петунов терпилой назвал погибшую женщину, гад,

Не зря ему в зону посылок не шлют… Я не прав?

Почему у священника в Шуе стоит дворец,

А он собирает деньги на старый храм?

Чтоб в вашу церковь прийти, мне нужно рехнуться в конец.

Кто меня будет учить милосердию? Хам?!»

Из шестисот секунд — триста для «почему»,

Для выстрелов в воздух словами, в которых крик:

«Господи! Где Ты? Ответь! В тупике я. Верить кому?

Я так хочу рая, чуть-чуть, а вокруг то, к чему я привык».

Еще сто секунд на вздохи, битьё рукой по рулю,

На вопли «Как они могут?!», на взгляд безумно тревожный.

Как страшно жить жизнь в формате «я в упор тебя не люблю!»

Даже не страшно, нет! Жизненно невозможно.

Двести осталось!

Это не диалог, это решительный бой

Блудного сына за право вернуться к Отцу…

И сотни таких сирот стоят у меня за спиной…

Стоп, машина. Вот мы уже подъезжаем прямо к крыльцу.

Я достала его парой фраз с болью и про Любовь,

Которая долготерпит, ждёт его, без дураков,

Какого угодно, упавшего, вставшего, сбитого вновь.

Чуть больше, чем ничего.

К Богу

Наших

Шестьсот

Шагов.

ЦЕПИ И КУПОЛА

(радостная диалектика)

Саше Тихонову, за всё

У нас, как всегда, в исходных данных — хоть покати шаром:

Ни отреченья с приставкой «само», ни ответа на дерзость добром.

В головах спит рай с эмблемой McDonalds или «печаль светла».

Людей победили златые цепи и такие же купола.

Мы смотрим на это с привычной усмешкой, ощущая горечь во рту.

Так было вчера и будет так завтра по закону бетонных структур.

Но внутри Церкви не выживет циник и загнется кладоискатель,

Считавший её комбинатом услуг. А Господь типа работодатель.

И это тоже закон, но практической жизни, где Христос forever

воскрес,

Где сквозь купола — хоть в алмазной крошке — сияет лазурь небес,

Где церковь — не в брёвнах, а в наших рёбрах, и не порастает

быльём.

И чтобы там ни писали, врата флэшмобов не одолеют её :)

ЗЕМНЫМ АНГЕЛАМ — С люБОЛЬЮ

Мужайтеся, и да крепится сердце ваше,

вси уповающии на Господа. (Пс. 30,25)

Нет ничего тяжелее, чем слушать исповедальные речи простого священника Русской Православной Церкви, этого измученного ангела с запыленными от пыточных российских дорог и бесконечных строек крыльями. По его рукам, в которых крест сменяется лопатой, рулем, книгой, косой, мотыгой, дрелью или рубанком, можно изучать новейшую историю нашей многострадальной Церкви с нескончаемыми куликовскими битвами за каждую принадлежащую ей пядь земли и стояниями на Угре за право открывать рот не только на амвонах. Облик его — иконописный: даже в кирзовых сапогах и измазанной машинным маслом полевой куртке, с всклокоченной бородой и красными от постоянного недосыпа глазами, штопанной рясе и ветхой, помнящей миллионы склоненных перед Христом голов епитрахили, на четырехколесном ведре, которое кто-то, спародировав Адама, нарёк иномаркой, или вовсе безлошадный. Ангела в этой непраздничной и непраздной фигуре выдают глаза, которые, рассмотрев в увеличительное стекло стремящийся в пропасть под бравурные марши мир, не разучились светить во тьме, ибо запитаны на огромный аккумулятор священнического сердца.

Сердце ангела… Это тайна, завораживающая своей непостижимостью. Сколько оно может вместить, прежде чем разорвется по неумолимым законам физики? Бог весть. Но перед этим его наполнят воспоминания.

О брёвнах построенного храма. Он помнит их, как собственных детей, пусть так и оставшихся безымянными. И головешки, от них оставшиеся после очередного пожара, учиненного пьяными безумцами. И тех брёвнах, что пришли им на смену с разорившегося леспромхоза.

О радости от святых икон, которые с любовью написал тот самый неулыбчивый монах из Мирожского монастыря. Написал так, что дух захватывает до сих пор, хотя он их видел столько раз, что число не вмещается в табло калькулятора.

Да, а где-то на самом дне сердца живет трепет, который он пережил, когда ярый атеист-чиновник после многолетних изнуряющих тяжб вдруг пришёл и дал разрешение на открытие православной школы для всех. Чтобы детям из рабочей слободки, воровавшим тарен из аптечек ликвидированной воинской части и нюхавшим «Спрут» на завтрак, обед и ужин, однажды улыбнулся Бог и вырвал их из этого липкого гееннского озера.

А кроме этого… Нет, слишком уж глубоко ангельское сердце для обозрения невооруженным человеческим глазом. А если нырнешь безрассудно, так и захлебнуться недолго.

Лучше о внешнем, чего не спрятать.

Про его терпение знает даже тот, кто никогда не был в Церкви. Так и говорят — «ангельское терпение». Потому что делать ему по жизни больше нечего, да? Он терпит, когда дурные взгляды местного Сквозника-Дмухановского провозглашаются выше Конституции и меняются только через — ай-ай-ай! — миллиардный распил. Он терпит, когда члены его корпорации вдруг напрочь забывают Евангелие. Он терпит эмоциональные бури покалеченных Чечнёй парней, сломанных потерями волгоградского теракта людей, потухшие глаза матерей Беслана, истерики поставленных на колени сумой или тюрьмой. Он терпит, когда на амвоне язык стёр от «Не суди и не судим будешь», а в ответ ему несётся воодушевлённое «Аллилуйя!», а через пять минут «Мариванна — ведьма!», «Я прав, а Федька нет!», «Как я могу исправляться, когда человекоубийца-президент нарушил все нормы демо(н)кратии?! Пусть сначала он исправится!».

Он платит за прихожан стотысячные кредиты, взятые для того, чтобы с размахом отметить тридцатитрёхлетие любимой дочки, чья зарплата 12 тысяч. Он пристраивает к делу орды мужиков, потому что безработица у нас стала напоминать загостившегося родственника. Он вкладывает их детям добрые книжки туда, куда они обычно вкладывают им смартфоны. А их престарелых родителей он утешает в излечимых болезнях, которые им не по карману. Хотя нет, он идет и покупает им лекарства, потому что иначе не может уснуть. А сон для него и так, как для многих — отпуск. Лежит он, бывало, ночью, вспоминая своих пятерых детей, которых за последнее время видел только сопящими в кроватях под одеялами, и думает: «Да ладно, прокормимся как-нибудь. Бог не оставит». Дал же Он огород, где посеяв ведро картошки, он собрал между делом десять вёдер камней и заржавевшую мину времен Великой Отечественной, чья история в государстве-победителе напоминает вечность.

А жизнь идёт своим чередом. Идёт и диктует, что ангелы должны знать буквы на IBM-совместимых клавиатурах, уметь складывать из ничего и щедро делить, согласно архангельским благословенным распоряжениям. Так что дел у него невпроворот. То он над мониторингами ум сушит, то флэшмобами душу насилует, то курс сребреника изучает, то ведет учёт благотворителей или сектантов на вверенном ему пятачке Земли Русской, наследнице Святой Руси. Рвётся дух его пламенный к Престолу Божию, к Иисусу Сладчайшему, к прихожанам родным, да застревает где-то между циркуляром №36 «О мерах оптимизации и повышения эффективности в рамках целеполагания в области церковного налогообложения» и циркуляром № 37 «О Дне православного животноводства». А после них — не то что не воспарить, а как бы не закурить. Хотя нет, можно расслабиться — терпение-то у него ангельское.

Смотрит на ангела люд простой: нет-нет, да и почешет в затылке — может, помочь уже чем? Кирпичи потаскать, после того, как увидит, что у ангелов тоже кровь носом идти может. Пожертвовать сто рублей, когда в его интернет-воплях количество восклицательных знаков переходит в качество неплохо сплоченного забора. Ну и, на худой конец, попить с ним чаю, выслушать слова о наболевшем и… не пропустить их дальше рубашки. Он же ангел, простит нас со своими земными заморочками. Тоже острыми, как копьё Лонгина-сотника.

И вот, уже не помню в какой по счёту раз, стоим мы друг напротив друга и плачем невидимыми миру внутренними слезами. Встретившись случайно в очереди за хлебом единым после его сто сорок пятой поездки за день к умирающей в далёкой деревне бабушке. На улице, где он гулял со своей третьей дочкой, озадаченный, чем ей оплатить детский садик. У храма, после того, как матушка свинтила в неизвестном направлении в поисках свободы, равенства и еще какого-то там фейка магазинской цивилизации. В кафе, когда однажды кто-то из его любимых духовных чад по легкомыслию решил примерить на себя маску Иуды (а земной ангел упорно читал мантру «Нет, Петра! Нет, Петра!») да так натурально, что сам Станиславский чуть было не рявкнул из-под могильной плиты «Верю!». «ВКонтакте», когда его опять далеко послали в муниципальной школе со вставшей всем поперек глотки православной культурой…

Всё пройдет. Да. Он это знает куда лучше меня. Как и то, что с Богом выносимо всё, даже реально невыносимое. Просто сегодня погода тяжёлая, магнитные бури, свинцовые облака, придавливающие нас к земле, а завтра…

А завтра — оно обязательно настанет это завтра! — мы встретимся в храме, где земной ангел будет служить к вящей славе Господней, а мы его поддерживать своими слабенькими молитвами, порывистыми вздохами и стуком уязвленных грехом, но бьющихся по его заступничеству сердец. Жизнь жительствует :)

В общем, спаси Господи!

Нет.

ГОСПОДИ, СПАСИ!

Его.

Нас.

ВВЕРХ ПО СКЛОНУ ГОРЫ

(Три встречи со Христом)

Митрополит Сурожский Антоний говорил, что человек станет христианином тогда, когда увидит на лице другого сияние вечности. Когда я сталкиваюсь с матушкой Наталией Теплоуховой и её работами, то у меня создаётся впечатление, что мне в лицо направлен стадионный прожектор. До того ярко. Видимся мы нечасто, поэтому каждая такая встреча намертво записывается в дневник моей дырявой памяти.

ПРИДИ И ВИЖДЬ

Впервые это случилось в 2007 году — на III-й межрегиональной научно-практической конференции «Православие в Карелии», посвященной 780-летию крещения карелов. Зрелище было тягостным. У непосвященного человека после пленарного заседания могло сложиться ложное представление, что 780 лет веры православной на земле Карельской принесли такие плоды: людей, не определившихся в вере (по приведенным данным, 90% признают себя православными, 1% участвует в Таинствах); старообрядцев-самоубийц; легенды, где что святые, что шаманы — суть одно; географические названия, связанные с упоминанием нечистой силы на карельском, вепсском и русском языках.

И вот посреди этого не пойми чего в актовом зале Института языка, литературы, истории Карельского научного центра Российской Академии наук, где проходило пленарное заседание, стали транслировать короткие фильмы матушки Наталии «Приди и виждь» и «Пять ликов Христа», которые без слов сказали о Православии больше, чем все остальные доклады о возрождении духовности, укреплении сотрудничества, углублении-расширении-внедрении-перераспределении и прочей ерунде, не имевшей отношения ни к вере, ни к спасению, ни к чему-то такому, от чего душа человеческая должна трепетать. Особенно на православной конференции. «Но Христос посреди нас!» — подумалось мне, когда я смотрела эти ролики. И заодно поняла, для чего вообще эта конференция была собрана — для того, чтобы пришли и увидели. Его. Лицом к Лику.

ЧУДО-2015

Что характерно, вторая подобная встреча состоялась опять же на конференции «Православие в Карелии», но уже в 2015 году в ПетрГУ. Там произошло чудо. Неожиданно? А чудо — это всегда нечто неожиданное. Как, наверное, и слова, которые я собираюсь написать далее.

В общем, занесло меня на секцию «Молодежное служение в Церкви». Занесло — это не метафора, а констатация печального факта, потому что шла она «на ночь глядя», а до этого пришлось принять и переварить добрую порцию докладов о нешуточном православном просвещении, и тащиться куда-то не хотелось совсем, т. к. было одно желание — реализовать низшие потребности в иерархии Маслоу, примитивно называемые «ням-ням» и «бай-бай». Но каково ж было моё удивление, когда я обнаружила себя сидящей на стуле в соответствующем кабинете. Наверное, так действует интуиция: когда голова думает о земном, а сердечный навигатор не дает сбиться с небесного курса.

Доклады лились мажорной песней, люди взывали «Почему ты выбрал Православие?» и давали тому рациональное объяснение. «Куда ценнее опыт послов князя Владимира с их оборвавшимся от восторга дыханием: мол, не знаем, где были — на Небе или на земле. Ощущение присутствия Живого Бога и восприятие абсолютной красоты», — сидела и думала я себе, когда перед нами появилась матушка Наталия и полностью подтвердила мою мысль своим выступлением о карельской иконографии образа Спасителя. Обретаясь в Кончезере, она занимается реконструкцией икон до XIII века. Это безумно кропотливая и тяжелая работа, которая выполняется не шаг за шагом, а миллиметр за миллиметром. Когда она стала демонстрировать нам свои труды, на конференции воочию пред нами явился Христос. Точка. Т. е. пауза.

Мир сейчас стоит на материалистических позициях, включая христиан. Мы практически всегда связываем чудо с преумножением материальных ценностей. Когда камни превращаются в хлеба, мы рукоплещем. Когда разбойник на кресте раскаивается и первым попадает в рай, для нас это малопонятное недоразумение. Поэтому говорить о чудесах в наше время практически невозможно. Этому препятствует еще и такой момент: чудо индивидуально, т. к. служит спасению души. Поэтому невозможно, допустим, конвейерное исцеление от мощей прп. Александра Свирского.

Чудо приходит в тишине, на задворках, а не в прожекторах и под оркестр. Оно пришло к нам из Кончезера, откуда не только чудес, но и элементарных фокусов не ожидают. Это ж не Голливудский холм, да? Но тем не менее, когда мы смотрели представленные матушкой Наталией материалы, хотелось рухнуть на колени перед этими образами и рыдать от недоумения: за что нам такая радость и честь, что Господь почтил нас (понятно каких, мы в зеркало смотрелись) Своим присутствием?! Это я говорю на полном серьезе, без всяких дамских выкрутасов, мне не свойственных. Скорее, я бы скепсисом маялась.

И после этого доклада я собрание покинула. Потому что Бога лицом к Лику не каждый день встречаешь. И талантливейших служителей Его тоже. Посему надо было отдышаться после такого. Где-нибудь в келье под елью.

«СЛОВО НА ОРУДИЯ СТРАСТЕЙ ХРИСТОВЫХ»

«Я учусь смотреть на Господа так, как на Него смотрит Его Мать», — говорила матушка Наталия, демонстрируя в марте 2017 года в Духовно-просветительском православном центре во имя преподобного Александра Свирского плакат с увеличенными миниатюрами с Суздальских врат и проводя параллель изображения Пресвятой Девы с Владимирской иконой Божией Матери.

Матушка сейчас нуждается в молитвенной помощи, потому что создает художественный альбом со своими эссе. «Мы так часто сталкиваемся с неприятием. Ведь то, что я пишу, это не искусствоведение», — вздыхает она. Так да, слава Создателю! Из того, что было прочитано на лекции, можно сделать вывод, что это молитва и живое свидетельство о Христе, которое на ура не воспринималось с тех пор, как Он явился в мир. «И будете ненавидимы всеми за имя Мое» (Лк. 21,17), «Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел» (Ин. 15,18). Это ж не сотрясание воздуха. Поэтому не удивительно, что у человека в руках адамант, а ему пытаются внушить, что это булыжник. Причём внушают далеко не ювелиры. Время вывернуло наизнанку всё, что можно.

Сколько сейчас одарённых Богом и смиренных людей, сидящих по расщелинам земли и медвежьим углам, потому что мир их туда загнал своим рыком «Молчать!». Да и как ему их принять? В мире ж, как точно пишет в эссе о голдинговском «Повелителе мух» литературовед А. Аствацатуров, «всё научно и всё под присмотром. Астрономы и физики приглядывают за звёздами, экологи и биологи — за природой, президенты и члены парламентов — за политикой, экономисты и бизнесмены — за материальным благополучием, а юристы и полицейские — за нашим поведением. Более того, те, кто присматривает, в свою очередь находятся у кого-нибудь под присмотром. И все понимают, что волноваться о конце света, о грядущем хаосе нет ни малейших оснований: повсюду наука и закон, строгий контроль и строгая отчётность, мера и определённость. Можно положиться на специалистов и расслабиться». И чтобы выйти из этого анабиоза, нужен Чернобыль или Спитакское землетрясение. И всё встает на свои места. А до катастрофы — кстати, не всегда с панацейным результатом, есть среди нас совсем уж твёрдые породы — любое открытое свидетельство о Христе в мире будет носить характер мученичества, даже этимологически.

«Что же мы дарим своему Господу. Об этих дарах в мире особое попечение. Багряница и Терновый Венец. Вериги и Столп бичевания. Крестное Древо для Плода Животворящего. Гвозди, которыми Этот Плод был пригвождён. Копие, которым Он был прободен. Чаша из которой вкусили все на Тайной Вечери, теперь же она наполнилась Кровью, Прободенного Ребра. Плащаница, в которую Его обернули. Гроб, в который Его положили и камень, которым закрыли вход». Об этом свидетельствовала нам на лекции матушка Наталия, принеся с собой изображение, где все орудия Страстей Христовых были собраны воедино. Её повествование предваряло пение 22-го псалма в одухотворённом исполнении отца Сергия Теплоухова с его сестрой.

Матушка зачитала нам эссе «Слово на Страсти Христовы», которое должно войти в альбом, где среди прочего были и такие слова: «Твой Гроб стал на земле самым любимым местом, ибо там Ты Воскрес. Он стал Святая Святых, он стал Ковчегом Завета, хранившим самую дорогую святыню — Тебя, Сына Божия. Этот Твой Дар, как звезда светит нам и зовёт нас. «Приидите вси труждающиеся и обремененные и Аз упокою вы…». Все, слышите все — нас Господь позвал… Возьмите иго Его, ибо оно Благо есть! И камень, которым закрыли вход, был отнесён вверх по склону горы. Горнее будет всё, что стремится вверх по склону горы. Камень, как ты смог подняться вверх? Расскажи нам, имеющим каменные сердца — мы поползём вверх, потому что нас позвал наш Бог… Мы будем петь, как поют камни. Будем петь одну замечательную песню… Господи, помилуй…»

«Кто имеет уши слышать, да слышит!» (Мф. 13, 9). А мы поползли, пока не поздно. СпасиБо матушке Наталии за нужное слово в нужное время и указание направления движения.

Спасительного движения — вверх по склону горы.

CREDO

(груши против яблок)

Дева по имени Агриппина шла по дороге Древнего Рима.

В вычурные Афины? — Мимо! До вечных камней Иерусалима.

Друзей у неё было больше, чем денег. Но и того, и другого у неё было много.

Хотя всё это ей стало до фени, когда Бог поставил её на дорогу,

Как и меня в XXI-м веке, на севере, убеленном нечастым снегом,

Городской дурочкой или же человеком, изнуренным до рвоты

суетным бегом.

Я спустилась под своды шалого сердца — оно мне как компас,

перчатки и веер.