Альфред Кинзи как вождь и учитель

Доктор Альфред Кинзи (1894-1956) начинал как энтомолог, специалист по таксономии насекомых. Сегодня он известен как автор хрестоматийных научных трудов «Сексуальное поведение у мужчин» (1948) и «Сексуальное поведение у женщин» (1953), а также как основатель и глава одноименного Института Сексуальных Исследований при Университете штата Индиана в Блумингтоне. В кругах научной и культурной элиты США 1960-х г.г., когда был вполне оценен его вклад в происходящее, он именовался «отцом сексуальной революции».

Начиная с 1941 г. работа д-ра Кинзи и его коллег (кое о ком речь пойдет ниже) финансировалась Фондом Рокфеллера. Собранный и обработанный статистический и клинический материал внушительного объема лег в основу той дисциплины, которая сегодня именуется сексологией. Обширные результаты и выводы д-ра Кинзи сводятся к следующему: не больше не меньше как 95% мужчин практикуют ту или иную форму поведения, традиционно классифицируемого как незаконные связи и половые извращения. Тем самым такие понятия, как законность, норма и извращение в сфере интимных отношений человека, и связанные с ними – чистота, порядочность, порок, разврат и др. – оказались попросту лишенными смысла. С ними следовало поступить так же, как с прочими отжившими свой век понятиями, вроде Птоломеевой небесной механики, флогистона или шестидневного творения Вселенной: забыть про них.

Доказательством успеха нового направления в науке служат не только и даже не столько книги и журнальные статьи, сколько уголовные дела: число ссылок на д-ра Кинзи далеко опережает любое другое имя среди экспертных мнений в делах по половым преступлениям в США, в пользу обвиняемых или осужденных по соответствующим статьям. В «Образцовом Уголовном Кодексе», который в 1955 г. был направлен в законодательные органы всех пятидесяти штатов, все до единой ссылки на эмпирические данные о половой жизни американцев ведут к материалам д-ра Кинзи.

В результате правовые основы американского общества в самых разнообразных сферах – половой, семейной, общественно-нравственной, – и его защита от преступлений и правонарушений в этих сферах, стали рушиться под координированными ударами противника. Ставилась ясная цель: добиться отмены или радикального пересмотра законов, правил и правовых норм, касающихся изнасилования во всех его формах и видах, растления малолетних, проституции, гомосексуализма, скотоложества, эксгибиционизма, кровосмешения, многоженства и многомужества, хулиганства и сквернословия, порнографии, супружеской измены, внебрачного сожительства и т. д. – всего 52 пункта. Если, к примеру, осуждение за изнасилование – особо тяжкое преступление по стандарту обычного права – в трех штатах влекло за собой неизбежную смертную казнь, в 20 штатах – возможность смертного приговора, и во всех остальных кроме одного – как минимум двадцатилетний срок заключения, то после трудов д-ра Кинзи все резко изменилось. Самые слабые и беззащитные – дети и женщины – оказались жертвами, с одной стороны, немыслимой прежде волны преступлений, бесчинств и мерзостей, а с другой – неспособности общества изолировать и наказать виновных. Таков внешний слой наследия Альфреда Кинзи.

* * *

Прежде чем двигаться вперед, рассмотрим два возражения, которые неминуемо возникнут у читателей. Первое: можно ли всерьез говорить о «немыслимой прежде волне преступлений, бесчинств и мерзостей»? Насколько обоснован образ Америки прошлого как эдакого рая, куда ворвались прогрессисты-реформаторы и все испортили? не фантазия ли это? Вспомните хотя бы Дикий Запад…

Ответим: это была бы фантазия, если ее рисовать столь широкими мазками. Никаким «раем», разумеется, не пахло, но ключи, оставляемые в замках зажигания машин на улицах американских городов в 50-х г.г. – это реальность. Выше, где говорится о «преступлениях, бесчинствах и мерзостях», речь идет о вполне определенных социальных пороках, в прошлом чуждых если не всему американскому обществу, то основной его массе. Что же касается Дикого Запада, то в связи с нашей темой он заслуживает более пристального внимания.

Насколько он был дик, да и много ли мы о нем знаем? Не так уж мало. В результате тщательных архивных изысканий были собраны подробнейшие документы о жизни двух золотых приисков с особенно дурной славой: Аурора, штат Невада (1861-1865 г.г.) и Боуди, штат Калифорния (1878-1882 г.г.) И тот, и другой производили золото и серебро на сотни миллионов долларов в современном исчислении; тысячи людей, в основном молодых и весьма энергичных, наводняли поселки; жизнь кипела круглые сутки, и отнюдь не только трудовая жизнь. Неприятности случались регулярно: если кто-нибудь, засидевшись в баре, под пьяную руку расхвастается о намытом за день золоте, то на тернистом пути домой его могли попросить поделиться добычей. Однако, подведя итоги, получаем неожиданный результат: по числу грабежей на душу населения Аурора и Боуди ХIХ века уступают таким городам сегодняшней Америки, как Детройт, Нью-Йорк и Майами ни много ни мало как в 20 раз.

Посмотрим на статистику изнасилований. Посмотрим – и не увидим: ноль. За оба пятилетних периода зарегистрировано две жалобы на попытки такого рода, но ни та, ни другая не подтвердилась. Ни слова на этот счет ни в газетах, ни в частных письмах, ни в дневниках. По современным же стандартам следовало бы ожидать не менее сотни случаев, а может быть и гораздо больше.

Зато зарегистрированы случаи штрафов и месячного тюремного заключения за сквернословие в присутствии женщин. Из частного письма от жительницы Боуди: «…Не могу припомнить, чтоб хоть одна из порядочных женщин или девушек услышала обидное слово или вообще хоть что-то от кого-нибудь из кишащих кругом отвратительных субъектов. Отчасти это потому, что порядочность сама по себе внушает уважение; отчасти потому, что всегда есть кому заступиться». Такая вот закрепощенная дикость.

Необходимо подчеркнуть, что в глазах типичного американского горожанина, выращенного на «равноправии полов», подзаборном языке, всепобеждающем скотстве и истерическом страхе за собственную шкуру, предыдущий абзац не просто удивителен: если бы ему документально подтвердили, что в ХIХ веке было принято ходить на голове и закусывать булыжниками, он бы, наверное, изумился меньше. И за это тоже спасибо «сексуальной революции», д-ру Кинзи и его соратникам.

* * *

Теперь второе возражение, гораздо более по существу. Нам не преминут заметить, что секс-реформаторы достигли далеко не всех своих целей: во многих случаях половые преступления, по крайней мере в теории, преследуются весьма строго. Более того, в 90-х годах ХХ столетия видна противоположная тенденция: строительство тюрем по всей стране идет ударными темпами и с невиданным прежде размахом, приговоры ужесточаются, досрочное освобождение отдаляется, и в результате обозначился спад почти во всех группах тяжких преступлений.

Это чистая правда, и такой реакции судебно-правовой системы естественно было ожидать. Сегодня садисты-убийцы, насильники, деторастлители в среднем больше времени проводят за решеткой, чем в 80-е г.г., и тем самым имеют меньше шансов снова блеснуть в своем репертуаре. Но нельзя забывать, что преступность, особенно половая, – это симптом глубинных пороков общества, которым настежь открыла дверь «сексуальная революция». Главный урон, нанесенный Америке (и всему человечеству) д-ром Кинзи и Институтом Права – не во внешнем слое, а во внутреннем: не в измененных Уголовных кодексах штатов, а в измененном понятии о добре и зле. Что толку в строгих приговорах за те или иные преступления, если школа, телевизор, «музыка» и, главное, сама жизнь изо дня в день растлевает души молодых людей, воспроизводя в них условия для тех же самых преступлений?

Потому-то из нынешнего спада преступности нельзя делать никаких выводов о возрождении общества. Кто-то с горечью заметил, что в похоронном бюро мастерски устраняют следы тления, но к жизни человека не возвращают.

Ложь. Но не только ложь.

Все это очень печально, – скажет нам читатель, – но зачем же называть доброго доктора Кинзи преступником? Он всего лишь обнаружил скрытые прежде пороки людей, вынес их, так сказать, на всеобщее обозрение. Мы с вами можем по-прежнему называть их пороками. Д-р Кинзи сам ничего не изменил в понятиях о добре и зле, он только заставил людей трезво взглянуть на реальность жизни. К сожалению, общество, в котором мы живем, далеко от идеала; надо как-то к нему приспосабливаться… Не так ли?

Выясняется, что не так. Впрочем, реакция большинства нормальных людей на «сексуальную революцию» была очень сходной. «Внешнее поведение у нас в общежитии всегда почти исправно, – отмечал свт. Феофан Затворник, – боимся суда людского и сдерживаемся… Но при исправности поведения видимого, не всегда бывает исправен внутренний строй мыслей и чувств». С тех пор, вроде бы, «суд людской» смягчился, и сдерживаться больше не надо, все кругом раскрепощаются, приводят внешнюю форму в соответствие с внутренним содержанием. Но удивительное дело: если сто лет назад, когда человечество катилось в пропасть, «внешнее» заметно отставало от «внутреннего», то сегодня, уже сидя на дне, мы обнаруживаем, что характер кривой изменился: оказывается, «внутреннее» еще не настолько плохо, как можно судить по современной «внешности», и противник, теперь уже опираясь на «внешнее поведение», продолжает разрушать наш «внутренний строй».

Доктор Джудит Райзман – композитор, музыковед, психолог, специалист по средствам массовой информации и их воздействию на поведение. Со следом д-ра Кинзи в сегодняшнем мире она впервые пересеклась 20 лет назад, и с тех пор неутомимо его преследует, вооруженная лишь тем, что имеет в распоряжении каждый ученый: знаниями, логикой, ясностью мысли, настойчивостью в поиске фактов и документов. Она опубликовала о нем две книги; в США они не рецензировались и не обсуждались в массовых изданиях, и Институт Кинзи вместе с тремя порнографическими издательствами начал кампанию «противодействия попыткам дискредитировать деятельность Института».

По материалам последней ее книги документалисты Йоркширского телевидения (Великобритания) сняли фильм «Педофилы доктора Кинзи»; в США его не показывали. Осенью 1995 г. член Палаты представителей США от шт. Техас Стив Стокман попытался начать расследование «научного наследия» д-ра Кинзи. Его инициатива была задушена в зародыше; через год он потерпел поражение на выборах и его место в Конгрессе занял некто менее любопытный.

Как же умудрился всемирно известный специалист по сексологии д-р Альфред Кинзи причинить всем столько беспокойства?

* * *

Лорду Биконсфилду приписывают такую классификацию лгунов: 1) лгуны; 2) бесстыжие лгуны; 3) статистики. Каждый, кто знаком со статистикой, прекрасно понимает, о чем здесь идет речь: пользуясь невежеством публики (а подчас и тех, кто должен бы понимать суть дела), несложно спрятать обман под статистической терминологией. Но в научных трудах д-ра Кинзи нам не придется искать таких «тонкостей», как плавающий доверительный уровень, отраженные зависимости и метастатистические выборки. Наш доктор оставил далеко позади лгунов первого и второго уровня настолько примитивными методами, что его критиков никто всерьез не принимал в продолжение 50 лет.

Допустим, вы решили узнать, много ли у вас в городе курящих. Вы пошли в бакалейный магазин и подсчитали, какая доля покупателей отоваривается папиросами и сигаретами. Понятно, что на основании собранных данных можно сделать те или иные статистические выводы по интересующему вас вопросу. А теперь ступайте в табачный ларек, соберите такую же статистику, и сделайте те же выводы. Бред?? «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…»

Д-р Кинзи сделал былью весьма гнусную сказку. Если в статистике (обычной, не лживой) представительность выборки, то есть эквивалентность опрошенной группы и всего населения в целом, требует доказательства (нас бы спросили, одинаково ли часто курящие и некурящие заходят в данный магазин), то Кинзи решил дело одним росчерком пера: классифицировал 1400 мужчин, заполнявших его анкеты – около трети от общего числа – как нормальных, хотя на момент опроса они находились в тюрьмах за половые преступления. Чем не табачный ларек?

Разумеется, не надо думать, что этот факт был опубликован д-ром Кинзи или его верными последователями. Заслуга его открытия принадлежит Джудит Райзман, хотя серьезные ученые всегда понимали, с кем они имеют дело. Но серьезных ученых до обидного мало, а те, что есть, бессильны что-либо изменить. Например, д-р Альберт Хоббс из Университета шт. Пеннсильвания еще в конце 40-х г.г. указывал, что с научной точки зрения «труды» Кинзи не стоят ломаного гроша. Результат – нулевой, если не считать крупных неприятностей на работе у самого д-ра Хоббса.

Однако осужденные насильники и растлители, как бы много их ни было, сами по себе не могли бы дать внушительной 95%-ной цифры в нашумевших отчетах Кинзи: были, по-видимому, и другие факты, касавшиеся тех, кто в тюрьме не сидел… Были, как не быть. Дж. Райзман останавливается на двух. Первый опять же относится к отбору участников. Нормальные люди 50 лет назад (как, впрочем, и теперь) никогда не стали бы распространяться о подробностях своей интимной жизни, так что пытливому доктору приходилось искать желающих, как мужчин, так и женщин, в публичных домах и притонах, ночных клубах, стриптизах, барах и банях среди педерастов, и т. д. Второй же факт звучал бы как анекдот, если бы дело не было столь серьезным: когда оказывалось, что подопытные д-ра Кинзи, несмотря на свой богатейший опыт, все же отвечали отрицательно на вопросы о тех или иных прогрессивных формах полового поведения, к ним применялись меры стимуляции (порицание «скрытности», и поощрение за «откровенность»), а если и это не помогало, то доктор лично редактировал ответы, внося «статистическую поправку на запирательство». Можно только изумляться, как удалось набрать оставшиеся 5%.

* * *

И тем не менее, это все цветочки. Не за это ненавидят Джудит Райзман американские «интеллектуалы», не за это пытаются задушить ее книгу подушкой гробового молчания. В самом-то деле, ну, заврался доктор Кинзи, с кем не случалось? Возьмите президента Клинтона: он ведь не просто так, а под присягой, перед судьей… Но с него, как с гуся вода: отряхнулся, потом напал на Югославию и сербской кровью смыл с себя остатки неприятных воспоминаний. Чего ж беспокоиться о каком-то полузабытом докторе полувековой давности?

Ягодки начинаются там, где воспоминания «нормальных» развратников, насильников и маньяков сменяются «экспериментами» над детьми. Наш добрый доктор, видите ли, очень интересовался детской сексуальностью. Вообще-то, как легко догадаться, его много что интересовало в этой области; специализировался он, в частности, по садизму, чему и остались многочисленные свидетельства и кинодокументы (киносъемки, выполненные у него на чердаке, представляли для него отнюдь не абстрактно-научную ценность). Дети, однако же, волновали его особенно сильно.

Пол Гебхард, один из ведущих партнеров Кинзи по «экспериментам», заявляет без обиняков (благо, срок давности миновал): «Ради стимуляции участия в опытах, принуждение допустимо… это было незаконно, и мы знали, что это незаконно, но изучение детской сексуальности было для нас слишком существенно…»

Кинзи лично спроектировал звуконепроницаемую лабораторию для своих «занятий» у себя в институте при Университете шт. Индиана. Свидетельства о выполнявшихся там «экспериментах» над детьми, которые привели д-ра Кинзи к его эпохальным выводам об отсутствии возрастных границ для известных функций человеческого организма и о вящей пользе от их всемерного раскрепощения в наиболее раннем возрасте, детально и сухо описаны в книге Дж. Райзман; мы, однако же, воздержимся от дальнейших подробностей.

Сознавая свою опасную близость к электрическому стулу (в те времена он еще функционировал), добрый доктор и его партнеры довольно усердно заметали следы. Но для «научных публикаций» необходимо соблюдение неких протокольных форм. И вот на память благодарным потомкам сохранились «опытные данные», полученные от «квалифицированных наблюдателей». Одному из них Кинзи пишет: «Вас можно поздравить как носителя истинно-научного духа, благодаря которому вам удалось собрать результаты ваших многолетних исследований». Анонимность «наблюдателей» тщательно оберегалась, но Дж. Райзман сумела найти адресата: это был некто Рекс Кинг, инженер по землеустройству на государственной службе, который во время своих командировок по юго-западным штатам изнасиловал и растлил несколько сотен детей обоего пола, от младенческого возраста и старше, сохраняя при этом подробнейшие записи своих впечатлений. Квалификация и в самом деле на мировом уровне; не у него ли писатель Набоков позаимствовал материал для своего ароматного романа от лица педофила («Лолита», 1955), который принес ему долгожданное признание публики и немалое состояние? Недаром говорится, что рыбак рыбака видит издалека.

«Кем ум и сердце в них отравлены?…»

В жилище мрачное теней

На суд предстали пред судей

В один и тот же час: Грабитель

(Он по большим дорогам разбивал,

И в петлю, наконец, попал);

Другой был славою покрытый Сочинитель…

…………

"… Ты ль Провидению пеняешь?

И ты ль с Разбойником себя равняешь?

Перед твоей ничто, его вина.

По лютости своей и злости,

Он вреден был,

Пока лишь жил;

А ты… уже твои давно истлели кости,

А солнце разу не взойдет,

Чтоб новых от тебя не осветило бед.

Твоих творений яд не только не слабеет,

Но, разливаяся, век от веку лютеет.

Смотри (тут свет ему узреть она дала),

Смотри на злые все дела

И на несчастия, которых ты виною!

Вон дети, стыд своих семей, –

Отчаянье отцов и матерей:

Кем ум и сердце в них отравлены? – тобою.

Кто, осмеяв, как детские мечты,

Супружество, начальства, власти,

Им причитал в вину людские все напасти

И связи общества рвался расторгнуть? – ты.

Не ты ли величал безверье просвещеньем?

Не ты ль в приманчивый, в прелестный вид облек

И страсти и порок?

И вон опоена твоим ученьем,

Там целая страна

Полна

Убийствами и грабежами,

Раздорами и мятежами

И до погибели доведена тобой!

В ней каждой капли слез и крови – ты виной…"

(И.А. Крылов. «Сочинитель и Разбойник»)

Поразительно, но вся эта «статистика» прожженного лгуна, все эти «эксперименты» маньяка-извращенца стали непоколебимой основой для американской психиатрии, психологии и педагогики во всем том, что касается половой сферы. Если уголовное судопроизводство, сначала покатившееся было в ту же сторону, теперь дает задний ход, то идейное наследие д-ра Кинзи, и политкорректное воспитание в особенности, продолжают набирать обороты. Как отмечает Дж. Райзман, практически все программы секс-просвещения для начальной и средней школы, все курсы сексологии и связанных с ней дисциплин в колледжах и университетах, почти все школьные программы (кроме, разумеется, религиозных), направленные на предупреждение венерических болезней, – все базируется на тех же самых «нормах» сексуального поведения, которые столь основательно изложены в работах доктора Кинзи. Стоит ли удивляться результатам?

Как в приведенной выше басне Крылова, докторовы кости давно истлели, а дело его живет, последствия его преступлений продолжают распространяться по лицу земли. В 1995 г. Американская Психиатрическая Ассоциация без большой помпы вычеркнула садизм и педофилию из своего реестра сексуальных расстройств (слово «извращение» давно не применяется) – «Диагностико-статистического руководства №4». История повторяется: за 22 года до этого та же ассоциация сделала «первый важный шаг в нужном направлении» – удалила гомосексуализм из того же списка. А сегодня педерасты в США не только представляют собой ударную политическую силу, не только находятся под особой защитой уголовных и гражданских законов, но даже само упоминание этих фактов может привести к штрафу за «дискриминацию» или увольнению с федеральной или штатной должности.

Но педофилия?! Мыслима ли она при той параноидальной заботе о «безопасности детей», которая охватила США и Канаду в последние годы, когда уголовные преследования родителей за физические наказания детей (пару шлепков) стали реальностью, когда любой предмет, от ружья до зажигалки, прежде чем пойти в продажу, должен удовлетворить тупому формализму самозваных сторожей детского благополучия?? (Здесь уместно краткое отступление. В одной русской книжке, где речь об омерзительных плодах извращенной фантазии, наводняющих полки американских игрушечных магазинов, сказано: «Они столь ужасны, что даже снабжены предупреждениями: не давать детям до трех лет!» Это явная ошибка; предупреждения не имеют ничего общего с эстетико-воспитательной задачей, тем более что ни производители, ни продавцы, о ней понятия иметь не могут. Служат они единственной цели: чтобы легче было защищаться от судебного иска, если какая-нибудь хрупкая деталь, отломившись от чудовища, вызовет угрозу жизни и здоровью малолетнего потребителя, а сметливые родители прежде доктора позвонят юристу).

* * *

Итак, педофилия. В очередной раз мы наталкиваемся на нечто вроде бы «немыслимое». Согласимся: представить себе сегодня успех этого начинания непросто. Но ведь так же в точности и в 1973 г. никто представить себе не мог сногсшибательного успеха содомии! Стоит, однако, процитировать программный документ М. Кэрка и Х. Мэдсена «После бала, или Как Америка преодолеет свою боязнь и ненависть к педерастам в 90-х годах»: «Свободные повсеместные дискуссии о правах гомосексуалистов создадут у публики ощущение нормы… Даже религиозные фанатики будут вынуждены признать этот факт и почувствуют себя в изоляции. Пусть консерваторы качают головами и говорят что 'мир сошел с ума'; главное, что их реакция потеряет остроту, станет менее непримиримой».

Излишне говорить, с каким блеском была выполнена эта программа; по ее образцу противник продолжает наступление. Например, в августе 1998 г. Исследовательским Центром по вопросам пола при Калифорнийский Университет провел международную конференцию, где основной темой была педофилия. Почти одновременно, в июле 1998 г. ученая статья в «Бюллетене Психологии» объявляет о «позитивном опыте сексуального контакта между взрослыми и детьми». Разумеется, д-р Кинзи толковал о том же еще 50 лет назад.

Извращения и разврат (заметим, что издавна по-английски это было одно и то же слово perversion, сравн. Мф. 17:17, Деян. 20:30, Фил. 2:15) уже давно вторглись в городские школы практически всех штатов, как со своими программами секспросвета, так и непосредственно, – лишь только ослабло сопротивление общества. Удивительно ли, что педофилы не стояли в стороне, хоть и не слишком хвастались своими успехами? «Когда мы были детьми, нашим родителям не приходило в голову дежурить на улице, не спуская с нас глаз, или встречать нас на автобусной остановке. Почему бы это?» – пестрят риторическими вопросами газетные полосы.

Дети и подростки сегодня менее всего защищены от потока негативной информации из Интернета, утверждают эксперты. Исследования показали (начало 2007 г.), что 90% детей сталкивались в сети с порнографией, а 65% искали ее целенаправленно. При этом 44% несовершеннолетних пользователей Интернета хотя бы раз подвергались в сети сексуальным домогательствам.

Вспомним цитированный выше манифест американских педерастов Кэрка и Мэдсена. В самом деле, большинство людей изо дня в день живут не публикациями в научных журналах, не абстрактными принципами и даже не религиозным учением, а нормой. Норма, в свою очередь, основываясь на тех или иных принципах и учениях, может меняться, слабеть, укрепляться, и пр.: это и есть главный фронт культурной войны. Наследие Альфреда Кинзи год за годом, день за днем разрушает в людях понятие нормы как таковой; половые извращения – лишь один из многочисленных этапов этой работы.

Раскроем газету: «Судебный иск против Миннеаполисского полицейского управления. В городской суд поступила жалоба от курсанта полиции на то, что ему…» Позвольте: ему или ей? Вопрос тонкий, но в как раз в нем существо дела. Истица, по словам газеты, «находясь в процессе подготовки к хирургической операции по поводу смены половой принадлежности» – женской на мужскую, – уже сейчас требует через суд допуска в мужскую уборную, мужской душ, и не в последнюю очередь – употребления в свой адрес местоимений мужского рода…

Когда восклицают – с удивлением, с отчаянием, с ужасом – «Жизнь стала ненормальной!», то напоминают нам именно об этом. Сегодняшние американцы с тем же единодушием, как 50 или 100 лет назад, теоретически подтвердят, что лгать под присягой – преступление; но практически клятвопреступник в Белом Доме сегодня мало кого волнует. И если обыватель – не развратник, не сатанист, не идеолог раскрепощения, а обычный человек, вроде нас с вами, – читает у себя в местной газете, что среди городской полиции (которую он, в общем-то, привык уважать) кое-кто взялся «менять половую принадлежность» и уже вчинил городу судебный иск по поводу личного и притяжательного местоимений, то надолго ли хватит у него ощущения нормы? И когда он, сидя у себя дома в кресле, вникает в теледискуссию между доктором медицины и доктором богословия о том, какие особенности «интимных связей между разновозрастными партнерами» – эмоциональные, социальные или эстетические – надлежит освещать в школьных программах, и как «преодолеть застарелый религиозный фанатизм некоторых родителей», – доктор Кинзи крепко обнимает его из преисподней своею мертвой рукою.