Эмоциональный интеллект. не могут устранить причины отчаяния

не могут устранить причины отчаяния. Идея «полезного пла­ча» неверна: плач, который подкрепляет психическое пережи­вание, только удлиняет страдание. Развлечения разрывают цепь мыслей, питающих уныние. Одна из ведущих теорий на вопрос, почему электроконвульсивная терапия (то есть электрошок) оказывается эффективной при лечении наиболее тяжелых форм депрессии, отвечает, что она вызывает потерю кратковремен­ной памяти: пациенты чувствуют себя лучше, потому что не могут вспомнить, из-за чего они были такими печальными. Во всяком случае, чтобы стряхнуть с себя обыкновенную печаль, как советует Диана Тайс, многие прибегают к таким развлече­ниям, как чтение, телевидение и кино, видеоигры и головолом­ки, сон и мечтания, вроде фантазий на тему, как можно прове­сти очередной отпуск. Венцлафф к этому добавляет, что наи­более действенными развлечениями оказываются те, которые сумеют резко изменить ваше настроение, например, волную­щее спортивное соревнование, веселая комедия, юмористиче­ская книга. (Здесь следует соблюдать определенную осторож­ность. Некоторые люди, мучимые беспокойством, сами по себе способны упрочнять депрессию. Как показывают исследова­ния, самые заядлые телеманы после просмотра нескольких про­грамм обычно становятся еще более подавленными, чем до включения телевизора!)

Аэробика, по мнению Тайс, относится к наиболее действен­ным средствам, помогающим вывести человека из легкой деп­рессии, равно как и рассеять просто плохое настроение. Здесь, однако, уместно заметить, что поднимающие настроение фи­зические упражнения лучше всего действуют на ленивых, то есть на тех, кто обычно не слишком усердствует с физзарядкой. Для тех же, кто делает гимнастику каждый день, польза, при­носимая ею в смысле изменения настроения, была максималь­ной, когда они только начали вырабатывать в себе эту привыч­ку. Кстати сказать, регулярный моцион часто оказывает обрат­ное воздействие на настроение: люди начинают ощущать дис­комфорт, если пропускают тренировку. Столь эффективное влияние физических упражнений, по-видимому, объясняется тем, что они изменяют физиологическое состояние человека, вызванное его настроением: депрессия — это состояние низ-

Дэниел Гоулман

кой активности, а аэробика «выталкивает» организм в состоя­ние высокой активности. Кроме того, разные методы релакса­ции, понижающие тонус организма, хорошо действуют на тре­вожность, когда активность достаточно высока, но мало помо­гают при депрессии. Принцип действия этих методов, по всей вероятности, заключается в прерывании циклического разви­тия депрессии или тревожности, поскольку все они переводят мозг на уровень активации, несовместимый с эмоциональным состоянием, подчинившим мозг своей власти.

Еще одно довольно популярное средство от хандры состоя­ло в подбадривании себя угощениями и чувственными удоволь­ствиями. Пребывая в угнетенном состоянии, люди обычно те­шили себя тем, что принимали горячую ванну или ели люби­мые блюда, слушали музыку или занимались сексом. Покупка себе подарка или чего-нибудь вкусненького для того, чтобы избавиться от дурного настроения, — как и хождение по мага­зинам вообще, даже если дело ограничивалось лишь разгляды­ванием витрин, — пользовалась особой популярностью у жен­щин. Наблюдая за преподавателями и студентами колледжа, Тайс заметила, что женщины в три раза чаще, чем мужчины, избирали своей стратегией избавления печали еду; с другой сто­роны мужчины, пребывавшие в подавленном настроении, в пять раз чаще обращались к выпивке или наркотикам. Беда с перееданием или употреблением алкоголя в качестве лекарства от подавленности заключается в тех неожиданных и неприят­ных последствиях, к которым они легко могут привести: обжор­ство влечет за собой стыд, а алкоголь действует на централь­ную нервную систему как депрессант и лишь усугубляет прояв­ления самой депрессии.

Более конструктивным методом улучшения настроения, по мнению Тайс, является организация скромной победы или лег­кого успеха: можно, например, энергично взяться задолго от­кладываемую генеральную уборку всего дома или наконец-то сделать какие-то другие дела, которые вам давно нужно было привести в порядок. К тому же возвышение до представления о самом или самой себе, которое достигается пусть всего лишь тем, что человек принарядится или подкрасится, действовало ободряюще.

Эмоциональный интеллект

Одно из самых сильнодействующих — и используемое по­чти исключительно в терапии — средств от депрессии — это изменение взгляда на вещи, или когнитивное реконструирова­ние. Это ведь естественно — оплакивать конец отношений и предаваться мыслям, исполненным жалости к себе, например, в силу убеждения, что «это значит, что я всегда буду одинок(а)», но это верный способ усугубить чувство отчаяния. Однако, если отстраниться и подумать о том, почему ваши отношения ока­зались не такими уж прочными и долгими и почему вы с парт­нером не подошли друг другу, иными словами, взглянуть на эту потерю по-другому, в более позитивном свете, это и станет ле­карством от печали. Поэтому больные раком, независимо от того, насколько серьезно их состояние, пребывали в лучшем настроении, если могли вспомнить другого пациента, которо­му было еще хуже («Мне-то, пожалуй, не так уж и плохо — я хоть могу ходить»); те же, кто сравнивал себя со здоровыми людьми, испытывали наибольшую подавленность. Подобные сравнения с худшим случаем действуют удивительно ободряю­ще: то, что казалось столь удручающим, вдруг начинает выгля­деть не так уж плохо.

Есть и еще один действенный способ выбраться из депрес­сии — это помогать тем, кто находится в трудных обстоятель­ствах. Поскольку депрессию питают размышления о себе и по­глощенность собственными интересами, помощь другим отры­вает нас от этих забот, когда мы глубоко проникаемся чувства­ми людей, испытывающих страдание. Когда кто-то с головой уходил в работу добровольца — тренировал Малую лигу*, был старшим братом, содержал бездомного, — эти занятия, как по­казали исследования Тайс, оказывались одним из самых сильнодействующих способов изменить настроение. Но и од­ним из редчайших.

Ну и по крайней мере некоторые люди способны избавить­ся от своей меланхолии, обратившись к некоей сверхъестествен­ной силе. Как сказала мне Тайс, «молитва, если, конечно, вы очень религиозны, оказывает благотворное воздействие при любых настроениях, и особенно при депрессии».

* Малая лига — бейсбольная лига для мальчиков и девочек 8—12 лет.

Дэниел Гоулман

Усмирители: жизнерадостное отрицание

«Он дал своему соседу по комнате под дых...» — так начи­нается фраза, и так она кончается: «...но он хотел просто вклю­чить свет».

Подобное превращение агрессии в невинную, хотя и мало похожую на правду ошибку являет собой живой пример вы­теснения. Эту фразу составил студент колледжа, приглашен­ный для добровольного участия в исследовании так называ­емых вытеснителей, то есть людей, которые, видимо, по при­вычке или автоматически стирают из своего сознания эмо­циональное нарушение. Начало — «он дал своему соседу по комнате под дых» — было предложено этому студенту при проведении теста на завершение предложений. Другие тес­ты показали, что такое скромное проявление ментального из­бегания было частью более крупной модели поведения в его жизни, модели отключения наибольшего эмоционального потрясения. И если вначале исследователи рассматривали вытеснителей как классический пример неспособности пе­реживать эмоции, скажем, как своего рода двоюродных братьев алекситимиков, то теперь они считают их специалистами по управлению эмоциями. Они, похоже, достигли такого совер­шенства в умении глушить в себе негативные чувства, что даже и не замечают ничего негативного. И выходит, что вме­сто использования термина «вытеснитель», как было приня­то среди исследователей, лучше было бы дать им более под­ходящее определение: невозмутимые.

Большинство результатов исследования, проведенного под руководством Дэниела Вайнбергера, ныне работающего пси­хологом в Западном резервном университете Кейса, показало, что хотя такие люди, возможно, внешне выглядят спокойными и невозмутимыми, порой их одолевают физиологические рас­стройства, на которые они не обращают внимания. Во время теста незаконченных предложений велось постоянное наблю­дение за уровнем их физиологической активности. И надо ска­зать, внешнее спокойствие вытеснителей явно противоречило возбужденному состоянию, в которое приходили их организ­мы: когда им предлагали закончить фразу о вспыльчивом сосе-

Эмоциональный интеллект 127

де по комнате, равно как и некоторые другие на ту же тему, у них обнаруживались все признаки тревожного возбуждения, такие как сильное сердцебиение, потение и повышение кровя­ного давления. Однако на вопрос, как они себя чувствуют, они отвечали, что абсолютно спокойны.

Подобное почти не прекращающееся отключение от таких эмоций, как гнев и тревожность, встречается довольно часто: эту модель поведения, согласно Вайнбергеру, обнаруживает один человек из шести. Теоретически дети могли бы научиться становиться невозмутимыми любым из имеющихся способов. У одного, наверное, это стало бы стратегией выживания в за­труднительной ситуации, например, в семье, где один из роди­телей алкоголик и где сама эта проблема не признается. У дру­гого, возможно, один или оба родителя сами вытеснители и следовательно могут подать пример вечного хорошего настро­ения или постоянного присутствия духа вопреки выводящим из душевного равновесия чувствам. Или это свойство может быть просто врожденной чертой характера. Хотя до сих пор никто не может объяснить, каким образом подобная модель поведения формируется в жизни, ктому времени, когда вытес­нители становятся взрослыми, они уже проявляют спокойствие и собранность даже под давлением обстоятельств.

Разумеется, вопрос о том, насколько они действительно спокойны и невозмутимы, остается нерешенным. Могут ли они на самом деле не знать о физических проявлениях удручающих эмоций или просто притворяются спокойными? Ответ на этот вопрос дало интересное исследование Ричарда Дэвидсона, пси­холога из Университета штата Висконсин, ранее сотрудничав­шего с Вайнбергером. Дэвидсон предложил людям с моделью невозмутимого поведения высказываться по спонтанной ассо­циации со списком слов, по большей части нейтральных, но с добавлением отдельных слов, имевших враждебный или сек­суальный смысл, которые почти во всех возбуждают беспокой­ство. И, как показали их телесные реакции, у них присутство­вали все физиологические признаки дистресса в ответ на про­вокационные слова, даже если те слова, которые они подбира­ли по ассоциации, обнаруживали попытки сделать более приемлемыми расстраивающие слова путем связывания их с

Дэниел Гоулллан

более безобидными. Если первым словом было «ненависть», то ответ скорее всего звучал как «любовь».

Дэвидсон в своем исследовании удачно использовал тот факт, что (у правшей) главный центр переработки отрицатель­ных эмоций находится в правой половине головного мозга, тог­да как центр речи — в левой. Как только правое полушарие опознает какое-либо слово как расстраивающее, оно передает эту информацию через мозолистое тело, большой разделитель между половинами мозга, в речевой центр, и в ответ произно­сится слово. С помощью сложной системы линз Дэвидсон су­мел визуально воспроизводить слово таким образом, что его было видно только на половине поля зрения. Из-за особеннос­тей схемы нервных проводящих путей зрительной системы, если изображение находилось в левой половине поля зрения, оно сначала распознавалось правой половиной головного моз­га с характерной для нее восприимчивостью к дистрессу. Если изображение располагалось в правой половине поля зрения, то сигнал поступал в левое полушарие мозга без оценки его огор-чительности.

Если слова проявлялись в правом полушарии, происходи­ла некоторая задержка во времени, которая требовалась невоз­мутимым, чтобы выразить словами свою ответную реакцию, но только в том случае, если слово, на которое они реагировали, было из тех, что выводят из душевного равновесия. Когда речь шла о поиске ассоциаций с нейтральными словами, они отве­чали без всякой задержки. Кстати сказать, некоторое замедле­ние ответной реакции наблюдалось, лишь когда слова посту­пали в правое полушарие, а не в левое. Другими словами, их невозмутимость была обусловлена действием механизма не­рвной системы, который замедляет или препятствует передаче огорчительной информации. Вывод: они не притворялись, ког­да говорили, что не чувствуют себя расстроенными; их мозг ог­раждает их от таких сведений. Точнее говоря, пласт сладостно­го ощущения, который перекрывает вызывающие беспокойство восприятия, вполне может быть следствием работы левой пред-лобной доли. Когда Дэвидсон измерил уровни активности их предлобных долей, то, к своему удивлению, обнаружил, что слева, где находится центр осознания хорошего, активность

Эмоциональный интеллект

определенно выше, чем справа, в центре обработки негатив­ной информации.

Эти люди, как сообщил мне Дэвидсон, «представляют себя в положительном свете, бодрыми и жизнерадостными. Они не признают, что стресс выводит их из душевного равновесия, и обнаруживают модель поведения, свидетельствующую об ак­тивации левой лобной доли, просто сидя в спокойной позе, что ассоциируется с позитивными чувствами. Такая деятельность мозга, возможно, объясняет их заявления о собственном спо­койствии, несмотря на скрытую физиологическую активность, которая выглядит как дистресс». Суть теории Дэвидсона за­ключается в том, что с точки зрения деятельности головного мозга переживание тревожащей реальности в положительном свете требует определенных затрат энергии, а повышенная физиологическая активность может быть обусловлена тем, что невральная схемадолгое время пытается сохранять позитивные чувства или же подавлять или препятствовать любым негатив­ным переживаниям.

Короче говоря, невозмутимость — это своего рода оптими­стичное отрицание, позитивное отмежевание и, возможно, ключ к разгадке срабатывания механизмов нервной системы в более тяжелых состояниях отмежевания, которые иногда воз­никают, например, при расстройствах в виде посттравматиче­ского стресса. Если невозмутимость просто подразумевает са­мообладание, как утверждает Дэвидсон, «то она может послу­жить эффективной стратегией эмоциональной саморегуляции», хотя и достающейся неизвестной для самоосознания ценой.

И

Глава 6

ГЛАВНАЯ ОДАРЕННОСТЬ

Всего лишь раз в жизни меня парализовал страх. Это произошло, когда я был студентом первого курса колледжа, на экзамене по математике, к которому я каким-то образом умудрился не подготовиться. До сих пор помню аудиторию, в которую направлялся тем весенним утром с предчувстви­ем провала и тяжестью в душе. Много раз присутствовал я на занятиях в этом лекционном зале. Однако в то утро я ни­чего не замечал в окнах и даже не видел сам зал. Пока я шел к месту рядом с дверью, мой взгляд сузился до кусочка пола прямо передо мной. Пока я открывал синюю обложку тет­ради для письменной экзаменационной работы, пульс тя­жело бился у меня в ушах, а от тревоги сильно сосало под ложечкой.

Лишь раз, мельком, взглянул я на экзаменационные во­просы. Битый час я пялился на эту страницу, пока мысли гало­пировали по последствиям, которые меня ожидали. Одни и те же мысли повторялись снова и снова, образуя замкнутый кон­тур страха и дрожи. Я сидел неподвижно, как животное, за­стывшее во время движения под действием кураре. Но что больше всего поражало меня в этой ужасной ситуации, так это то, каким ограниченным стал вдруг мой ум. Я потратил этот час не на отчаянную попытку кое-как собрать воедино некое подобие ответов на экзаменационные вопросы. Я не грезил. Я просто сидел, одержимый своим ужасом, и ждал, когда же за­кончится это тяжкое испытание.