Основные типы и тенденции развития современных политических партий

М. Дюверже считал, как и многие исследователи партий, что их главной целью является завоевание и использование политической власти. В борьбе за власть важны не столько доктрины или програм­мы, сколько организационная структура и дисциплина, умение извле­кать из окружающей среды разнообразные ресурсы.

Структура партий характеризуется многообразием. За одним и тем же понятием стоят три или четыре социологических типа, различающи­еся по базовым элементам, способам их интеграции в определенную це­лостность, внутренним связям и руководящим институтам.

Исследование организационного устройства политических пар­тий, анализ структуры первичной организации и принципов взаимо­отношений между центральными органами партии и ее первичными звеньямипривели М. Дюверже к выделению четырех социологических типа партий: партии-комитеты, партии-секции, партии-ячейки, пар­тии-милиции.

По способам возникновения и интеграции базовых элементов в об­щую структуру он выделил первоначально два типа партий: кадровые и массовые.

Кадровые партии - это, по словам М. Дюверже, «объеди­нения нотаблей» («лучших людей») с целью подготовки и проведения выборов с последующим сохранением контактов с избранными. М. Дю­верже различает несколько категорий нотаблей:

Ø это нотабли, которые своим именем, престижем или харизмой повышают авторитет кандида­та в депутаты и завоевывают ему дополнительные голоса;

Ø это нотабли, умеющие организовывать избирательную кампанию;

Ø это нотабли-фи­нансисты, которые составляют главный мотор борьбы.

«То, что мас­совые партии достигают числом, кадровые партии добиваются путем отбора <...>. Если понимать под членством то, что имеет признаком обязательство перед партией и, далее, регулярную уплату членских взносов, то кадровые партии не имеют членов», - писал М. Дюверже. Пик активности кадровых партий - это время выборов, в промежут­ках между ними они как бы «засыпают».

Как уже было отмечено, классическое исследование данного типа партий (прежде всего американских и английских) осуществил в на­чале XX века М. Острогорский,пессимистически оценивший перспек­тивы демократического развития в условиях сосредоточения средств контроля и манипулирования политическим поведением масс в руках небольшого числа людей, входящих в так называемый партийный «кокус». Его выводы перекликаются с теми, которые получил Р. Михельс при анализе эволюции массовой партии (СДПГ).

Кадровые партии соответствуют «буржуазным» партиям XIX века, которые и сегодня все еще существуют в виде консервативных и либе­ральных партий. В США они продолжают полностью занимать полити­ческую сцену (вместе с тем американские партии отличаются и весьма оригинальными чертами). Они базируются на небольших комитетах, довольно независимых друг от друга и обычно децентрализованных; они не стремятся ни к умножению своих членов, ни к вовлечению ши­роких народных масс - скорее они стараются объединять личностей. Их деятельность целиком направлена на выборы и парламентские комбинации и в этом смысле сохраняет характер наполовину сезон­ный; их административная инфраструктура находится в зачаточном состоянии; руководство здесь как бы распылено среди депутатов и носит ярко выраженную личностную форму. Реальная власть прина­длежит то одному, то другому клану, который складывается вокруг парламентского лидера; соперничество этих группировок и составля­ет жизнь партий.

Кадровые партии - партии комитетские, децентрализованные, слабо интегрированные.

Массовые партии вызвало к жизни практическое осуществление все­общего избирательного права. Они основаны на вовлечении максималь­но возможного количества людей, народных масс. Здесь мы обнаружим четкую систему вступления, дополненную весьма строгим механизмом индивидуальных взносов, что в основном и обеспечивает финансирова­ние партии (тогда как для так называемых «буржуазных» партий первого типа источником средств чаще всего выступают пожертвования и субси­дии каких-либо частных кредиторов - коммерсантов, предпринимате­лей, банков и других финансовых структур). Комитеты уступают место «секциям» - рабочим единицам более широким и открытым, важнейшей функцией которых, помимо чисто электоральной деятельности, высту­пает политическое воспитание членов. Массовость членства и взимание взносов требуют создания значительного административного аппарата. В такой партии всегда есть большее или меньшее количество так называ­емых «постоянных» - то естьфункционеров, которые естественно тя­готеют к превращению в своего рода класс и закреплению определенной власти; так складываются зачатки бюрократии. Личностный характер руководства здесь смягчен целой системой коллективных институтов (съезды, национальные комитеты, советы, бюро, секретариаты) с на­стоящим разделением властей. В принципе на всех уровнях царит вы­борность, но на практике обнаруживаются мощные олигархические тенденции. Гораздо более важную роль внутри самой партии играет доктрина, так как личное соперничество принимает форму борьбы раз­личных идеологических течений. Кроме того, партия выходит далеко за пределы собственно политики, захватывая экономическую, социаль­ную, семейную и другие сферы.

Массовые партии основаны на секциях, они более централизованы и имеют более жесткую структуру, чем кадровые партии.

Анализ организационных структур европейских политических партий позволил М. Дюверже выделить еще один тип партий - полу­массовые. Это партии, состоящие не только из индивидуальных, но и коллективных членов. Классический пример такого рода - возникшая в 1900 году лейбористская партия Великобритании. С финансовой точ­ки зрения это массовая партия, так как партийные расходы покрыва­лись преимущественно за счет взносов членов тред-юнионов, которые и были коллективными членами партии. Однако, во-первых, она никогда не была марксистской, а значит, и антисистемной партией, во-вторых, как отмечает М. Дюверже, «общее членство остается весьма отличным от индивидуального: оно не предполагает ни действенного включения и политическую жизнь, ни персональных обязательств перед партией. Это глубоко трансформирует ее природу».

Пристальное внимание ученых многих стран мира к проблемам политических партий позволило им не только отметить позитивные моменты их развития, но обнаружитьпризнаки кризисных явлений.

Политические партии все чаще осуществляют свою деятельность и условиях жесткой конкуренции со стороны множества обществен­ных движений и организаций, когда граждане, по словам Ф. Шмиттера, «менее охотно солидаризируются с узкопартийными символами и идеологией и отстаивают значительно более широкий набор интере­сов». Это не мешает партиям играть роль главного представителя гражданского общества, но вместе с тем предполагает, что в лице социальных движений и ассоциаций интересов они сталки­ваются с конкурентами куда более серьезными, чем те, которые были у их предшественников.

В связи с кризисом в Европе и в мире в целом в 1970-80-е годы мас­совых коммунистических и социалистических партий, выразившемся в падении их численности и популярности, кризисе идеологических ос­нов, сокращении социальной базы, ростом влияния новых социальных движений, стали звучать пессимистические прогнозы относительно их будущего, делались выводы о том, что им нет места в новом, постин­дустриальном обществе, отличающемся новой социальной структу­рой, новыми принципами организации, доминированием постматери­альных ценностей над материальными.

Однако первая половина 90-х годов XX в. была отмечена возрожде­нием исследовательского интереса к теме партий и партийных систем. Многочисленные статьи, разбросанные по различным журналам, тема­тические сборники работ, монографические исследования и, наконец, издание специализированного журнала «Party Politics», первый номер которого вышел в 1995 г., - все это является эмпирическим индикато­ром того, что, вопреки пессимистическому прогнозу об упадке роли партий в политике, что приводило к снижению заинтересованности в их изучении, мы наблюдаем сегодня обновление партийной демократии.

Политические партии не только не исчезли, не просто приспосо­бились к изменившимся обстоятельствам в постиндустриальном обще­стве, но и не потеряли своего ведущего места в политическом процес­се. Они оказались институтом, легко воспринимающим новые веяния в политике, использующим благоприятные возможности демократии конца XX столетия, инициирующим и представляющим политические нововведения. Можно сказать, что так же, как рыночная модель эко­номики (с неизбежными модификациями и обновлением), так и пар­тийная модель демократии, основанная на плюрализме политических сил и конкурентной борьбе за государственную власть, являются бо­лее фундаментальными ценностями современного мира, чем представ­лялось ранее.

Конечно, сегодня мы наблюдаем множество отличий в деятельности и организации партий по сравнению с предыдущими периодами полити­ческой жизни. Эти отличия не могут не вызвать вопроса о том, имеем ли мы дело с одним и тем же феноменом - политической партией. По-видимому, здесь нужно принять во внимание следующие об­стоятельства.

Во-первых, общей социологической установкой всех исследователей политических партий являлось убеждение, что партия как политическая организация должна рассматриваться в системе от­ношений «гражданское общество - партия - государство». Это со­ответствовало той реальности, что партия представляла собой единс­твенный институт, который не противопоставлял себя ни государству, ни гражданскому обществу. При изменившихся со временем формах связи партия остается самым значимым механизмом, обеспечивающим чувствительность государства к общественным интересам.

Во-вторых, партия по преимуществу является сегодня политиче­ским образованием. В публичной политической жизни общества нет другой организации, которая была бы сравнима по политической зна­чимости с партией. Даже современное государство скорее является ад­министративным, а не политическим, и приобретает последнее качество лишь в связи с партийной системой. Концентрация политического в пар­тиях делает их мощным выразителем воли к общению - публичному и заинтересованному обмену политическим капиталом. Может быть, эта рыночная аналогия «хромает», но она позволяет видеть в партиях зна­чимую форму производства политических отношений. Правда, можно также сказать, что партия есть не буквально политическое, а его мета­фора, некий образ современного политического тела, его означающий и замещающий. Выражая значимость политического, партия в своем определении приобретает свободу на имя. Поиск «нового образа пар­тии» - «партии профессиональных структур», «медиа-партии», «кар­тельные партии» - все это свидетельствует о стремлении означить существующую реальность политического в метафоре-традиции, одновременно наследующей и новой.

В-третьих, современная демократия остается партийной демо­кратией при всем множестве ее идеальных типов и реальных моделей. При этом следует иметь в виду, что речь идет о демократии при го­сударственной форме организации общества. Конечно, наряду с пар­тийной демократией есть и другие формы демократии, но в данном случаепартийная демократия представляет собой политический вид демократии, связанный с либеральным представлением о власти и ме­ханизмах ее формирования. Хотя, пожалуй, сегодня либеральное по­нимание является наиболее распространенным и принятым в качестве общезначимого.

Клаус фон Бойме выделяет три основных направления критики партий в 1990-е годы:

1) партии угрожают нормативно принятому «об­щему благу»;

2) партии не являются плохими per se, а имеются «хо­рошие» и «плохие» партии;

3) партии принимаются, но с оговоркой, что имеются также другие институты, которые выполняют их функ­ции.

Автор считает, что кризис партий связан не только с изменением их организации, но и выполняемых функций. Другие ученые утверж­дают, что кризис поразил старый тип партии - массовую партию, и мы сегодня наблюдаем переход от старого типа к новому.

Существует и более радикальная критика партий, связывающая партийный кризис с исчерпаемостью потенциала политических пар­тий. Эта критика осуществляетсясторонниками массовых демократи­ческих движений, групп интересов (корпоративизм) или радикальны­ми левыми и правыми антиполитическими партиями, выступающими против традиционных партий политического истеблишмента.

Основная причина все же видится в исчерпаемости тех форм демо­кратии, в которые была включена традиционная партия, построенная на массовом членстве, репрезентации социальных интересов и доволь­но жесткой организационной структуре и идеологической идентифи­кации. Однако то, что пришло им на смену, т. е.«всеохватные партии», «картельные партии», также неоднозначно оценивается.

Появление «всеохватных партий» объясняется целым комплексом причин, среди которых особо надо выделить следующие:

Ø размывание четких социальных границ между социальными группами повлияло на систему политической идентификации, сложившуюся к середине XX столетия;

Ø экономический рост и политика всеобщего благосостояния, борьбы с бедностью заставили партии разрабатывать про­граммы, рассчитанные на поддержку не отдельных социаль­ных групп, пусть даже и многочисленных, а на поддержку на­селения в целом;

Ø падение влияния основных идеологических доктрин XVIII-XIX столетий на политическое поведение граждан и одно­временно усиление значения постматериальных ценностей в структурах их ценностных ориентаций, сопровождающееся возникновением множества общественных движений и орга­низаций, заставляет партии искать новые средства и методы борьбы за голоса избирателей, быть открытыми к любым со­циальным интересам.

«Всеохватные партии» отражают новые процессы в отношениях между государством и современным гражданским обществом. Партии все более превращаются в проводников государственной политики и все менее ощущают себя агентами гражданского общества. Они ста­новятся своеобразным брокером, посредником между государством и обществом, торгующим государственными постами, который не забы­вает и о существовании своего интереса, порой отличного от интере­сов своих клиентов.

«Картельные партии» выражают еще одну тенденцию в развитии партий, связанную с усилением их связей с государством. Смысл воз­никновения партии картельного типа в условиях стабильной и консо­лидированной демократии состоит в том, чтобы создать «механизм распределения государственных постов между профессиональными группами политиков, основывающийся на непосредственной связи по­литика и избирателя без посредства партийной организации, на широ­кой коалиционной основе, на сокращении дистанции между лидерами и избирателями, на больших государственных субсидиях партийной деятельности».

Избирательные кампании, проводимые картельными партиями, становятся особо капиталоемкими, интенсивными, профессиональны­ми и централизованными, с использованием различных видов социаль­ного капитала (экономического, культурного, социального, информа­ционного, символического и т. д.).

Конкуренция между «картельными партиями», по сути, стирает в глазах избирателя различия между правящей партией и оппозици­ей. Все партии, участвующие в выборах, становятся ответственными за государственную политику, понижая тем самым ответственность каждой конкретной партии.

Радикальная критика склонна видеть в указанных тенденциях все тот же процесс упадка либеральной демократии, которая предстает в этой критике как олигархия политических профессионалов. Ряд ис­следователей отмечает две фундаментальные слабости современной западной демократии: отрыв политики от общества и политической ответственности от граждан.

Критика репрезентативной демократии указывает на сужение чис­ла лиц, способных оказывать существенное влияние на процесс приня­тия политических решений, на иллюзорный характер выборов и манипулятивный механизм освещения политического процесса в средствах массовой информации. Исследователи суммируют кризис репрезента­тивной демократии в следующих основных характеристиках:

1) Низкая вовлеченность. Граждане редко непосредственно включены в политический процесс. Они голосуют на выборах случайным образом. Они имеют сильно ограниченный прямой контакт с полити­ками, теми, кто, как иногда представляется, живет в тайном и непро­ницаемом мире.

2) Ограниченный выбор. Избирателям предлагается делать выбор между всеохватными политическими программами, которые часто яв­ляются смутными и путаными и которые часто не исполняются партия­ми, пришедшими к власти. В качестве потребителей мы имеем широкий ряд возможностей и более изощренный политический рынок. Однако в качестве избирателей мы страдаем оттого, что политику определяют политические партии, которые утверждают свою монополию на поли­тическом рынке.

3) Бедный результат. Политическая система является в общем виде неэффективной. Даже когда политики делают обещания, они редко их выполняют.

Все же следует заметить, что, хотя в целом кризис европейских партий затронул существо их позиции в политическом мире, наложил отпечаток на их организацию и структуру членства, модифициро­вал отношения с населением и т. д., партиям удалось найти выход из кризиса, и это выразилось в появлении нового поколения партийных организаций, которые получили наименование «картельных партий», «партий профессионалов», «медиа-партий», «минимальных партий». Отмечается лишь начальная стадия формирования подобных партий (многие связывают начало этого процесса с 1970-ми годами), но их признаки явно просматриваются в партийных системах Австрии, Дании, Германии, Финляндии, Норвегии, Швеции, частично в Великобрита­нии, Франции. Восточноевропейский политический процесс, включая Россию, дает много примеров партийной деятельности, отличной от традиционной.