Полномочий и «право частной войны»

Международные отношения занимали важное место в жизни любого общества. Международные отношения в узком смысле подразумевают отношения между государствами определенного типа. Понятие «государство», вернее, определение «государство» как политически организованного сообщества было введено в оборот Николло Макиавелли, им же были и определены основные виды государств: «Все государства, - пишет Николло Макиавелли, - все державы, обладавшие или обладающие властью над людьми, были и суть либо республики, либо государства, управляемые единовластно. Последние, могут быть либо унаследованными – если род государя правил долгое время, либо новыми. … Новые государства разделяются на те, где подданные привыкли повиноваться государям, и те, где они искони жили свободно; государства приобретаются либо своим, либо чужим оружием, либо милостью судьбы, либо доблестью».[16] До этого времени, в исторических документах чаще употреблялись такие термины как «королевство», «царство», «империя», «держава».

В Средние века мы говорим об исторических типах государств, в которых сложились свои особенные традиции прав и полномочий власти в области ведения войн. Первыми на исторической арене были варварские племена и образованные ими варварские королевства. Далее оформились раннефеодальные и парламентские монархии, и наконец, национальные государства, начало которым было положено на рубеже XVI-XVII вв. в Западной Европе в эпоху образования централизованных монархий и распространения абсолютизма. В каждом из указанных типов государств оформилось собственное уникальное представление о характере властных полномочий правителя и его приближенных из числа знати.

Варварское королевство. Определения данного понятия во многом зависят от историографической традиции. Так западной историографии установилось две точки зрения: 1) крушение Западной Римской империи и образование варварских королевств рассматривается как преобразование чисто политического характера, при этом германские королевства унаследовали черты поднеримских институтов управления (теория континуитета, романистическая концепция); 2) «варварское» королевство – чисто германское государство со свойственными германским народам периода военной демократии институтами управления (германистическая концепция).[17] Таким образом, варварские королевства, согласно концепциям зарубежных историков, по своему социальному характеру представляют собой продолжение либо античности, либо общественного строя древних германцев, либо сочетание черт той и другой общественных систем, но не нечто новое.

Рассмотрим вопрос о характере властных полномочий на примере германских племен. Организация власти у германских племен до основания варварских королевств была догосударственной. Основными органами власти и их представителями были: 1) народное собрание (решало вопросы войны и мира, суда, выбора старейшин и др.); 2) совет старейшин (отбиравший дела для народного собрания и самостоятельно решавший мелкие проблемы; старейшин избирались народным и вели также суд в сотенных собраниях); 3) военные вожди (первоначально обладали властью только в военное время, но постепенно их власть, опиравшаяся на дружины, становилась постоянной, вытесняя демократические органы управления); 4) король (по Тациту, его не было у многих германских племен; но с усилением «фактора войны» такая роль появилась; они были выборными фигурами и выдвигали свои идеи на народных собраниях, но не обладали дисциплинарной властью и не могли подвергать свободных людей наказаниям; в случае нарушения прав свободных соплеменников король мог быть изгнан; постепенно роль короля и верховных военных вождей сближались; материальной базой королевской власти часто являлась добыча после набегов). Полномочия, которыми обладали вышеперечисленные лица, были лишь зачатками государственной власти.[18]

Главными носителями государственных функций в период переселений у германцев были знатные германцы с их дружинами. Аристократия с монархом во главе - это отличительная черта германских народов в данную эпоху. Вот что писал о характере власти у германцев Тацит: «Царей[19] они выбирают из наиболее знатных, вождей - из наиболее доблестных. Но и цари не обладают у них безграничным и безраздельным могуществом, и вожди начальствуют над ними, скорее увлекая примером и вызывая их восхищение, если они решительны, если выдаются достоинствами, если сражаются всегда впереди, чем наделенные подлинной властью. Впрочем, ни карать смертью, ни налагать оковы, ни даже подвергать бичеванию не дозволено никому, кроме жрецов, да и они делают это как бы не в наказание и не по распоряжению вождя, а якобы по повелению бога, который, как они верят, присутствует среди сражающихся».[20] Безусловно, то, что передано Тацитом во многом опирается на его субъективную точку зрения. Известный русский исследователь истории повседневности и средневековой ментальности А.Я. Гуревич отмечал по этому вопросу следующее: «наличие королевской власти предполагало существование социальной группы, которая концентрировалась вокруг короля, - нобилитета. Знать находилась с королем в противоречивых отношениях: знатные люди сплачивались в возглавляемые вождями дружины, служили им, искали у них наград и добычи, вступали с ними в отношения личной службы и покровительства, но в определенных ситуациях представители нобилитета могли фигурировать и в роли конкурентов короля и завязывать с ним или между собой борьбу за власть».[21]

Другой русский исследователь средних веков А.И. Неусыхин полагал, что наличие королевской власти предполагало существование социальной группы, которая концентрировалась вокруг короля, - нобилитета. Знать находилась с королем в противоречивых отношениях: знатные люди сплачивались в возглавляемые вождями дружины, служили им, искали у них наград и добычи, вступали с ними в отношения личной службы и покровительства, но в определенных ситуациях представители нобилитета могли фигурировать и в роли конкурентов короля и завязывать с ним или между собой борьбу за власть.[22] Знать, как явствует из высказываний Тацита, играла ведущую роль в управлении племенем, и именно на ее собраниях и пирах обсуждались все важнейшие дела - остальным же соплеменникам предоставлялось, потрясая оружием, одобрить те предложения, которые были выработаны королем и знатью.[23] У германцев, отмечает Тацит, «существует обычай, чтобы каждый добровольно уделял вождям кое-что от своего скота и плодов земных, и это, принимаемое теми как дань уважения, служит также для удовлетворения их нужд».[24] Даже если допустить, что дары, приносимые свободными соплеменниками вождям, действительно имели добровольный характер, то легко предположить, что в случае нежелания кого-либо из членов племени выказать подобное уважение его главе такой человек рисковал навлечь на себя месть или опалу. «Военная демократия»[25], как пишет А.Я. Гуревич, выступает в изображении Тацита в качестве крайне противоречивого феномена. С одной стороны, это демократия, и народ, все свободные участвуют в управлении племенем; нет отношений эксплуатации в среде свободных. С другой же стороны, это военная демократия, и воинственный нобилитет оказывает все возрастающее влияние на все стороны социальной и хозяйственной жизни. Знать представляла собой динамичный фактор в варварском обществе, и перегруппировка племен, возникновение новых племен и их союзов в позднеримский период в большой степени определялись военной ролью нобилитета.[26] Когда в племени одному князю удавалось устранить других, он становился королем, зависимым от народного собрания. С течением времени роль народного собрания умалилась и свелась лишь к простому одобрению предлагаемого королем решения. Князья и короли объединяли в своих руках действия сотен на войне, сражаясь со своей отборной дружиной в первых рядах племени.[27]

Итак, главным занятием нобилитета, вождей и их дружины была война, она являлась не только средством расширения земель, источником добычи, но и необходимым условием стабильности социальной структуры в варварском обществе. Война и смерть на войне всячески поощрялась мифологическими преданиями, религией и варварскими обычаями. Сила германцев, как писал А.А. Свечин, в период их родового быта покоилась на двух основах: храбрости и физической выносливости отдельного воина, получавшего закал в беспрерывных столкновениях с соседями и на охоте за дикими зверями, и коллективной сплоченности воинов одного рода.[28]

Одной из характерных черт новых форм военной организации варварского мира является отказ от военной системы римлян, хотя некоторые заимствования все же присутствовали. В целом варварские монархии не имели регулярных армий; число чиновников, им служивших, резко сократилось; ее средства и сфера деятельности были очень ограничены. Стерлось различие между публичной и частной войной, между вендеттой – кровной местью – и войной, которую король ведет во имя своего народа.[29]

Набор в армию в варварских королевствах был основан на одном и том же принципе: всякий свободный человек обязан, пока у него есть силы, подчиниться призыву короля и служить в течение всей кампании, самостоятельно заботясь о своем содержании и экипировке. Любое уклонение влекло за собой наказание, чаще всего тяжелый штраф. Так, статья 21 эдикта Ротари (643 г.) гласит: «Тот, кто отказывается присоединиться к армии или отряду, должен заплатить 20 солидов королю или его дуксу».[30] О том же повествует Григорий Турский, рассказывая об осаде Комменжа войсками короля Гунтрамна (585 г.): «После этого королевскими судьями было дано распоряжение, чтобы те, кто пренебрег походом, были наказаны».[31] В дополнение можно привести главу 51 «Законов Инэ» короля Уэссекса (688-694 гг.): «Если гезит, по рождению владеющий землей, не исполнил военной службы, то должен выплатить 120 шиллингов и его земли конфискуют; тот, у кого нет земли, должен 60 шиллингов; и кэрл – 30 шиллингов».[32]

Таким образом, можно резюмировать. Когда мы говорим о варварских королевства, то речь идет об обществах, принципиально ориентированных на войну, где большинство общепризнанных ценностей были воинскими, где институты общества и армии были тесно и органично взаимосвязаны, где свободный человек естественно являлся воином и обязанностью короля было «ведение войны», где король считался «зачинщиком завоеваний», где война – «образ жизни, а равно средство выживания и экспансии», где многие события общественной и частной жизни, не относящиеся к военной сфере, легко принимают военную окраску. Схожие идеи и методы, преимущественно военные, международных отношений мы видим и в следующий период раннефеодальной монархии.

Раннефеодальная и сословно-представительская монархия. Повсеместное развитие феодальных отношений привело к оформлению т.н. раннефеодальных монархий. В отличие от варварских королевств, характеризовавшихся неустойчивостью власти, раннефеодальные монархии (например, Франкское королевстве при Каролингах) обладали всеми необходимыми государственными институтами. Король сосредоточил в своих руках все функции государственного управления, центром которого стал королевский двор. Власть короля основывалась, прежде всего, на том, что он являлся крупнейшим земельным собственником в государстве и стоял во главе многочисленной, лично преданной ему дружины. Государством он управлял как личным хозяйством, дарил своим приближенным в частную собственность земли, ранее составлявшие всенародную, племенную собственность, произвольно распоряжался государственными доходами, поступавшими к нему в виде налогов, штрафов и торговых пошлин. Королевская власть опиралась на поддержку складывающегося класса крупных землевладельцев. При этом рост крупного землевладения и частной власти крупных земельных собственников приводил к ослаблению королевской власти и к наступлению периода феодальной раздробленности. Распределение властных полномочий между монархом и нобилитетом происходит в XIII-XIV вв. с появлением парламентов. При этом, формируется социальная опора монархии, что приводит к ее усилению. Созданные для ограничения власти короля Парламенты, фактически становятся основой для прекращения феодальных распрей и усиления власти монархов.

Для международных отношений период весьма сложный. Право частной войны устанавливается повсеместно. Крупные сеньоры – феодалы чувствуют себя вполне независимыми государями, в Западной Европе основой для установления такого положения вещей стала вассально-ленная система.В классическое средневековье право на ведение войны принадлежало еще всем. Оно воспринималось как один из двух способов осуществить свои права; второй же способ заключался в правосудии сеньора. Существовал выбор между путем действия и путем права. Такое представление о частной войне, происходившее от существовавшего у германцев старинного понятия «файда» (право на месть), практически исчезло во времена Карла Великого и вновь появилось в период упадка централизованной власти, оставаясь вплоть до XIII века одной из основных черт феодального общества.[33]

Право войны в эпоху средневековья эволюционировало от 12-го канона Никейского собора, который предписывал отлучать от церкви христиан, надевающих «воинский пояс», до идеологии рыцаря, дворянина и джентльмена. Непрерывно уточнялись доктрины «справедливой войны» и «священной войны». В результате международное право периода феодализма признало войну «абсолютно необходимой», когда исчерпаны все мирные средства и война предпринята государственными властями «ради справедливой цели с чистыми намерениями». В юридический оборот триумфально вступили термины miles (солдат), militia (служба-рыцарство), ordo (рыцарский долг). Появление рыцарства, с характерным для этого явления культом чести, благотворно повлияло на формирование права народов Европы.[34]

Частная война имела свои собственные правила, ее следовало объявлять в определенной форме и продолжать до перемирия или окончательного мира. Она распространялась на всех членов рода вплоть до последующих поколений, пока, наконец, не признавалось возможным заключение брака между представителями воюющих сторон. В действительности далеко не каждый мог объявить войну, ведь это предполагало определенное могущество, как финансовое, так и политическое. А потому ее вели в основном владельцы феодов, особенно крупных, действуя во имя собственных интересов или, реже, во имя интересов своих вассалов.[35]

В средние века прочно закрепился обычай торжественного объявления войны. Начало войны без ее объявления считалось вероломством. По союзному договору швейцарских кантонов (1З52) союзник был не вправе вступать в несправедливую войну. Войну следовало объявлять за три дня до начала военных действий. Флоренция предупреждала о предстоящей войне звоном особого колокола в течение месяца. Иногда дата начала войны устанавливалась по взаимному соглашению противников (англофранцузская война 1339 г.). Объявление войны делалось через особых герольдов, излагавших претензии своего государства и передававших вызов на войну (перчатку). Они носили гербы своих сеньоров, и их личность считалась неприкосновенной, как личность послов.[36]

Если не считать Крестовых походов, международных войн не существовало, а происходила лишь борьба между сеньором и вассалом, соперничество феодов, месть родов. Таким образом, нескончаемые распри между королями Франции и Англии - отнюдь не межгосударственные конфликты, а всего лишь частные войны могущественного вассала и сюзерена, в которых каждый искал способ заставить уважать то, что он сам считал своим законным правом. Так, Филипп Август, отправляясь на север Франции в 1214 году для ведения победоносной военной кампании (закончившейся битвой при Бувине), намеревался не столько выступить против международной коалиции (которую возглавлял император и король Германии Оттон Брауншвейгский), сколько наказать вероломного вассала и разорить феод человека, пренебрегшего вассальными обязанностями, - графа Фландрии Феррана.[37]

Война являлась эффективным средством увеличения состояния и власти. В XII веке война - всегда поиск добычи. Впрочем, для могущественных сеньоров это не просто проявление обыкновенной жадности, а самая насущная необходимость: ведь полученные трофеи служили для оплаты наемников, укрепления замков, вознаграждения вассалов, о грядущей верности которых надлежало позаботиться заранее. Тем более что успех, достигнутый в ходе военной кампании одного года, неизбежно влек за собой агрессию со стороны проигравшего на следующий год. Сопровождавшие сеньора рыцари воспринимали добычу как справедливое вознаграждение за само свое присутствие, ибо оказание военной помощи (это мы увидим в дальнейшем) требовало от них не только времени, но и денежных затрат, поскольку каждый снаряжался за собственный счет. Жаждой наживы и грабежа жили все: аристократы и простолюдины, вассалы и наемники; и именно эта жажда являлась главной причиной участия в войне. Всем были абсолютно безразличны битвы, которые велись во имя каких-то совершенно чужих интересов.[38]

Феодальное право не видело различия между воинами (комбатантами) и мирным населением неприятеля, не защищало детей и женщин от военного насилия, и их можно было убивать безнаказанно. Так, Франциск I, начиная войну с Карлом V, объявил врагами всех подданных его земель, призывая своих подданных применять против них оружие. Однако неписаный рыцарский кодекс требовал от тех, кто его придерживался, благородства и гуманности. В указе английского короля Ричарда II (1385) говорилось о запрещении убийств и насилия: никто не должен призывать к грабежу, под страхом отсечения головы; тот, кто ослушается, будет обезглавлен, а тело его оставят повешенным за руки. Указом Генриха V (1415) воспрещалось врываться в помещение, где находится рожающая женщина, посягать на ее имущество, шуметь, что может повредить здоровью роженицы или ребенка; нарушителю грозила конфискация имущества в пользу потерпевшей. В постановлениях Вселенских соборов, начиная с XI–XII вв. (Римского, Клермонского, Латеранского), декреталиях Григория IX, в Указе короля Арагонского Иакова I (1247), в сборниках «Саксонское зерцало», «Золотая булла» и других памятниках феодального права содержатся принципы защиты во время войны священников, паломников, женщин, купцов, ремесленников, странников и студентов.[39]

Таким образом, цель войны заключалась не столько в том, чтобы убить или победить врага, сколько в том, чтобы захватить его в плен, ограбить, потребовать за него выкуп. Война представляла собой не ряд крупных сражений, а серию налетов, набегов, осад, грабежей и поджогов. Она тянулась долго, прерываясь короткими перемириями, вновь вспыхивала каждый год в конце марта и продолжалась до начала ноября, никогда не разрешая никаких проблем. Время наступления войны было связано с сезоном, так как дальние переходы зимой были не возможны по банальным причинам: отсутствие дорог и продовольствия, в том числе фуража для животных. Право частной войны было тесно связано с особенностями правосознания в средние века. Так в средневековом законодательстве мы увидим самые разнообразные взгляды на право частной защиты. Одни законодательства разрешали убийство при защите чести и имущества, другие подвергали каре, за убийство при защите собственной жизни.

Рипуарское право: Так по законам рипуарским освобождались от наказания те лица, которые убивали посягавших на целомудрие женщины, воров, совершавших похищение со взломом и подкопом, покушавшихся на поджог дома и святотатцев; Англосаксонское право: По французскому и англосаксонскому праву убийство и нанесение ран при защите собственной жизни освобождало от наказания по усмотрению короля. В законах Лонгобардских Луитпранда вот что говорится по этому поводу: «если свободный человек защищаясь убьет свободного человека и если будет доказано, что он, защищаясь, убил свободного человека, то пусть будет подвергнут штрафу, который указан в предшествовавшем вердикте - славного Ротариуса»[40].

В законах Людовика Благочестивого говорится почти тоже самое. «Если кто побуждаемый какой-либо необходимостью совершить убийство, то граф в ведении коего это убийство совершилось, пусть заставит заплатить композицию и примирится, скрепив клятвой. Если какая-либо из сторон не согласится, т.е. тот ли, который совершил убийство, или тот, который должен получить штраф, тогда пусть граф пришлет ослушника и представит пред нами, чтобы мы могли на тот срок, на который будет нам угодно, отправить в ссылку, пока не искупит своей вины, чтобы не осмеливался быть непослушными графу и чтобы из этого непослушания не выросло большое зло».[41] Подобные же постановления мы встречаем в Капитуляриях королей франкских и в законах бургундских.

Чувство мести - главный источник справедливости средневековых народов. Под влиянием этого чувства происходили нескончаемые войны между общинами, родами, частными лицами, войны, угрожавшие истреблением населения, угрожавшие личной безопасности. Вот почему необходимо было обуздать это чувство, приучить человека к усилию над собой, возбудить в нем чувство долга, приучив его повиноваться власти, к повиновению законам. Со временем, обычай кровной мести стал постепенно искореняться государством. Большинство Варварских правд вводят понятие вергельда, т.е. денежного возмещения за причиненный ущерб, в том числе и за убийство. «Кто убил человека из файды[42] в собственном доме, карается смертью» - гласила Саксонская Правда.[43]

В том же самом направлении действовало каноническое право. Проповедуя чувства человеколюбия, повелевая любить даже ненавидящих, христианская церковь смотрела на право обороны, как на необходимое зло. Убивший при самообороне нарушил все-таки божеский закон и рассматривался, как грешник, и потому подвергался церковному покаянию. Запрещая ценой жизни защищать имущество и рекомендуя бегство в случае опасности, каноническое право разрешало, однако ж, защищать постороннее лицо, при чем оправдание к этому находило в поступке Моисея, убившего египтянина при защите единоплеменника.[44] В декрете Грациана, служащим основанием канонического права, между прочим, говорится: «если священник при нападении какого-нибудь нечестивца получит жестокие побои и отражая их, нанесет удары посохом в голову, что все законы и права позволяюсь отражать силу силой, то эти удары должны быть нанесены при бесспорной обороне и не с целью мщения, а в видах защиты от обиды; но тот же священник будет не свободен вполне от наказания за человекоубийство, смотря по качеству самого орудия, которым он наносил удары и которое по своей тяжести причиняет удар очень сильный, а также принимая в соображение ту часть тела, на которую был направлен удар».[45]

Несмотря на все стремления королевской власти в разных странах покончить с частными войнами, они упорно продолжались в течение всего средневековья. Раньше всего частные войны были воспрещены в Англии, где рано установилась сильная королевская власть. Но это не помешало им в новой форме вспыхнуть в XV веке - в войне Алой и Белой розы. В Испании, во Франции и особенно в Германии королевская власть, бессильная бороться с феодальными войнами, долгое время принуждена была лишь вводить их в определенные рамки и тем самым, в принципе, их узаконивать.

Золотая булла Карла IV в сущности легализировала частную войну, установив лишь правила ее объявления. Процитируем соответствующую главу: «Глава XVII. Об объявлениях частных войн (файдах):Относительно тех, которые под предлогом, что у них имеется законное основание к объявлению частной войны (файды) каким-либо лицам, объявляют (эту) войну в местах, где те не имеют жилищ (domicilia) или обычно не проживают, и заранее их не предупреждают, мы объявляем бесчестным нанесение всякого ущерба, причиняемого поджогами, расхищениями или грабежами тех, которыми объявлена война. И так как нельзя брать под защиту ничей обман или коварство, то настоящим постановлением, долженствующим сохранять вечную силу, мы определяем, что такого рода объявления частных войн, таким путем совершенные и готовящиеся в будущем быть совершенными против каких бы то ни было сеньоров или лиц, с которыми (дотоле) поддерживалось общение, знакомство или добрая дружба, не имеют законной силы; и никому не дозволяется под предлогом объявления частной войны нападать на кого-либо, производя поджоги, расхищения или грабежи, если об объявлении войны не будет послано извещение за три полные дня (до начала ее) лично тому, против кого объявляется война; или об этом не будет публично объявлено в том месте, где последний обычно проживает, и если (факт) посылки такого рода извещения не сможет быть полностью подтвержден достоверными свидетелями. Всякий же, кто иначе вздумает объявлять войну и нападать на кого-нибудь не так, как упомянуто, должен без судебного разбирательства (lo ipso) лишиться чести, как если бы не было сделано никакого объявления войны. Также мы предписываем подвергнуть его, как изменника, через любых судей установленным наказаниям. Мы запрещаем и осуждаем незаконные войны и раздоры, все вместе и каждую в отдельности, также все незаконные поджоги, расхищения и грабежи, непричитающиеся и необычные пошлины, навязанные конвои и обычные вымогательства платы за эти конвои, - под страхом наказаний, которыми священные законы повелевают карать все вышеуказанные (деяния) и каждое из них».[46]

Выступление на историческую сцену городов, которое привело, в конце концов, к усилению централизующих тенденций в феодальной Европе, в ряде случаев лишь осложняло характерную для феодализма раздробленность власти. Города ведут самостоятельную политику, объявляют войны своим сеньорам и друг другу, вступают в переговоры, заключают союзы. Добившись политической самостоятельности, города делаются своего рода коллективными сеньорами со всеми их атрибутами вплоть до права частной войны. Ряд городов стран Западной Европы становятся самостоятельными ведущими субъектами международного права. В первую очередь надо отметить Итальянские города-государства Венецию и Генную, сыгравших большую роль во многих политических конфликтах средневековья (Крестовые походы, Падение Константинополя). Можно также выделить Северогерманский ганзейский союз.

Восстановление властных полномочий монархов Европы в вопросах ведения международных дел и прав объявлять или заканчивать войны в разных странах, связано с именами отдельных правителей, но в целом обусловлено характером феодальных отношения и началом процесса централизации государств. С появлением Парламентов в Европе, наиболее важные вопросы международных отношений, особенно вопросы войны и мира, стали решаться с участием сословно-представительских учреждений.

Осуществление определенных функций в области внешних сношений законодательными органами власти восходит еще к древним рабовладельческим государствам. Так, решение вопроса о войне и мире, ведение переговоров с иностранными государствами и окончательное суждение по вопросам этих переговоров, назначение дипломатических миссий и послов в иностранные государства и т. п. в Древнем Риме входило в функции римского Сената. В период средневековья в тех государствах, в которых существовала республиканская форма правления (что было исключением), основные вопросы внешних сношений входили в функции представительных законодательных органов власти. Известно, что в условиях средневековья государствами с республиканской формой правления были некоторые города, например в Италии - Генуя, Венеция и др.

Однако в период феодализма осуществление высших функций в области внешних сношений представительными государственными органами - явление нетипичное, поскольку типичной формой феодального государства была монархия. При монархической форме правления также имелось некоторое подобие представительных органов, формируемых из представителей либо только дворянской знати, либо также и из представителей нарождавшейся буржуазии (центральной социальной силы так называемого третьего сословия). Но эти представительные органы носили сугубо консультативный характер и ни к чему не обязывали монарха. Короли Испании, Франции и других феодальных государств обычно созывали эти органы в тех случаях, когда необходимо было устанавливать новые или увеличивать старые налоги, необходимые для ведения войн. Именно такую роль при испанских королях играли испанские Кортесы; при французском - Генеральные Штаты и т. д.

С учетом всего вышесказанного сформулируем первую важную проблему в характеристике международных отношений в средние века. Процесс принятия внешнеполитических решений был сосредоточен в руках государя и узкого круга его доверенных советников. Право частной войны, обычное в международной практике средних веков на Западе, на Востоке расценивали как покушение на прерогативу государства, и каралось центром. Позже также стали поступать и на Западе. Но лишь абсолютизм окончательно подчинил крупных сеньоров, изгнав частное право из сферы политического управления, а Реформация обосновала идею абсолютной власти государства как власти публичной.