Стран Западной Европы в средние века
История международных отношений средних веков заполнена чередой территориальных переделов, войн, династических браков, заключаемых во имя приобретения новых владений, договоров о военно-политических союзах, о создании конфедераций. Однако прежде, чем характеризовать политические границы, их очертания и начертания в международных отношениях, надо сказать несколько слов о понятии границы, как таковой, что мыслилось средневековому человеку по этим словом.
Граница-природа-земля. Особенности восприятия пространства людьми средневековой эпохи обусловливались рядом обстоятельств: их отношением к природе, включая сюда и производство, способом их расселения, их кругозором, который в свою очередь зависел от состояния коммуникаций, от господствовавших в обществе религиозно-идеологических постулатов. Ландшафт Западной и Центральной Европы в период раннего средневековья существенно отличался от современного. Большая часть ее территории была покрыта лесами, уничтоженными гораздо позднее в результате трудовых усилий населения и расточения природных богатств. Немалая доля безлесного пространства представляла собой болота и топи. Расчистка лесов под пашню и осушение болот под пастбища были делом будущего. Населенные пункты сплошь и рядом были разбросаны среди лесов редкими оазисами, поодаль один от другого. Связи между населенными пунктами были ограниченны и сводились к нерегулярным и довольно поверхностным контактам.[47]
С одной стороны существовало понятие о естественной преграде, созданной природой – это река или горная гряда, болото. Так в древности определялась граница, ареал обитания того или иного племени, переход этой границы означал вторжение на чужую территорию. Так согласно легенде (Иордан, Прокопий Кессарийский) начало завоевательных походов гуннов связано с переходом через Меотийские болота, при чем совершилось это вполне «случайно»: во время охоты за лань, которую к слову сказать не поймали, они вышли на просторы скифии. «Однажды, - писал Прокопий Кессарийский, - несколько юношей киммерийцев, предаваясь охоте с охотничьими собаками, гнали лань: она. убегая от них, бросилась в эти воды. Юноши из-за честолюбия ли, или охваченные азартом, или их побудила к этому какая-либо таинственная воля божества, последовали за этой ланью и не отставали от нее, пока вместе с ней они не достигли противоположного берега. Тут преследуемое ими животное (кто может скачать, что это было такое?) тотчас же исчезло (мне кажется, оно явилось только с той целью, чтобы причинить несчастье живущим там варварам); но юноши,потерпев неудачу в охоте, нашли для себя неожиданную возможность для новых битв и добычи. [48]
Описывая местоположение германцев, Корнелий Тацит чаще всего упоминает 2 реки – Рейн и Дунай, обозначая, таким образом, естественную границу расселения германцев: «п. 1 Германия отделена от галлов, ретов и паннонцев реками Рейном и Дунаем, от сарматов и даков - обоюдной боязнью и горами»;[49] «п. 42. Особенно прославлены и сильны маркоманы, которые даже свои места поселения приобрели доблестью, изгнав занимавших их ранее бойев. Они как бы передовая застава Германии, поскольку ее граница - Дунай»;[50] «п. 32. Ближайшие соседи хаттов - проживающие вдоль Рейна, где он уже имеет определенное русло и может служить границей, узипы и тенктеры».[51]
Большинство средневековых этнографических границ будут проходить именно по естественным границам. В книге знаменитого историка А. Пиренна есть интересное указание на «Угольный лес», который служил естественной границей расселения франков, отделяя их от других племен. «Действительно, - пишет по этому поводу историк, - если в наши дни в области, простирающейся от Антверпена до Монса, нет никаких естественных препятствий для завоевателя, наступающего с севера, то совершенно не так обстояло дело в V веке. В это время вся северная часть Нидерландов покрыта была густым лесом, тянувшимся без всякого перерыва от берегов Шельды до сланцевых возвышенностей Арденн. Его называли «Угольным лесом». Именно эта «лесная стена» и удержала франков в долинах Кампина, Брабанта и Фландрии. … Вторгнувшиеся завоеватели не сделали поэтому никаких попыток пробраться через лес: основная масса их поселений дошла лишь до его опушки. Салическая Правда, самый древний источник, сохранивший нам название «Угольного леса», считает его и это очень показательно границей расселения франкского народа».[52] Таким образом, до того времени, когда европейская цивилизация начнет преобразовывать среду своего обитания, для чего, в свою очередь, необходима была сильная власть, способная консолидировать людей на строительство границ и дорог, границами были естественные природные образования.
Еще одним источником понятия «граница» является, на наш взгляд, представление о характере земельной межи, границы между землями. Если учесть, что международные, внутри европейские войны – это постоянный передел феодов, то можно предположить, что спор за земельную границу феода, был основополагающим, а следовательно и понятие о границе было тесно связано с понятием границы участка. Например, в скандинавской мифологии, сохранившей многие черты веровании и представлений, некогда общих всем германским народам, Мир людей обозначался как Мидгард, буквально - «срединная усадьба», возделанная, культивированная часть мирового пространства. Мидгард был окружен враждебным людям миром чудовищ и великанов - это Утгард, «то, что расположено за оградой двора», необработанная, остающаяся хаотичной часть мира. По мнению А.Я, Гуревича, контраст Мидгарда и Утгарда находит параллель в противопоставлении в скандинавском праве двух категории земель - «в пределах ограды» (innangardz) и «за оградой» (utangardz).[53] Уже по скандинавской мифологии можно проследить формирование понятия «своя земля» и «чужая земля» за оградой, т.е. за границей.
В варварских Правдах довольно много внимания уделялось разграничению владений – установлению межи, границ и различного рода территориальным спорам и способах их решения. Это показатель постепенного перехода от кровнородственной общины к соседской, которая именовалась – марка. При этом понятие «марка» обозначало границу вообще. Понятие «чужое поле», «чужая земля» не считалось равнозначным понятию неограниченной собственности. Поэтому в законах мотивом правонарушения признается непредумышленное захоронение на чужой земле, жатва на чужом поле, запашка чужого поля; злонамеренные действия противопоставлены случайным нарушениям, совершенным без злого умысла. Обособление усадьбы и отдельных ее владений показывала изгородь, разрушение ее - одно из наиболее распространенных правонарушений, караемых по обычному праву. Виды земельного размежевания были различными. Так например в англосаксонской общине между фарлонгами (земельными наделами семьи в 1 акр) граница обозначалась полоской торфа, межа называлась balk..[54] В Эдикте Ротари имеется подробная регламентация ущерба с указанием на отдельные составные части изгороди.[55] В Алеманской правде есть интересное свидетельство понятия «граница» личных земель. Их Алеманской Правды (Титул 31): «Если возникнет тяжба между двумя генеалогиями о границах занимаемой ими земли и кто-либо скажет: «вот здесь наша граница», а кто-либо другой, находясь в другом месте, скажет «а вот здесь наша граница», тогда в присутствии графа данного округа должны водрузить знак там, где по мнению тех и других, проходит граница, а затем они должны обойти кругом спорное пограничное место. После того как они обойдут эту пограничную территорию, они должны вступить на ее середину и в присутствии графа взять из этой земли кусок дерна, воткнуть в него древесные ветви, а затем представители тяжущихся генеалогий должны поднять эту земля [дерн] в присутствии графа и передать ее в его руки. Он завертывает дерн в ткань, ставит печать и передает в руки верного человека вплоть до установления дня судебного заседания. [В суде] происходит судебный поединок между двумя лицами. …. Тот из них, кто одержит победу, пусть и владеет спорной пограничной территорией, а проигравший пусть заплатит 12 солидов штрафа за то, что осмелился возражать против законного права собственности другой стороны».[56] Мы привели данный фрагмент не только для иллюстрации того, насколько важным было понятие «граница», но и для демонстрации того, как решались споры за границу – мечом, через судебный поединок и войну.
В эпоху Карла Великого в начале IX века были обустроены пограничные округа (марки) – их важность для Средневековья переоценить трудно. Они являлись формой административно-территориального управления пограничных пространств (маркграфства-марки), создаваемые путем объединения нескольких графств. Они могли объединяться с герцогствами в одну префектуру, во главе которой, как и во главе всех префектур империи, стояли королевские посланцы, имевшие широкие полномочия. Первоначально в ряде областей на юго-восточных границах Германской империи, в XI веке под контролем маркграфов были оставлены местные князья; впоследствии звенья управления были сокращены, и власть на восточных границах была сосредоточена в руках одного лица. Империи создавались с целью окончательного покорения автохтонного населения. Однако под влиянием внешней угрозы маркграфы, и так обладавшие в своих марках всей полнотой судебной, военной и административной власти, были наделены дополнительными полномочиями. Это привело к формированию территориальной власти маркграфов и оформлению в пограничных пространствах империи двух геополитических центров силы.[57] Марка, как показал Жан-Франсуа Лемаринье, имела особое значение для института феодализма: там влиятельный вассал клялся своему сеньору в верности, и можно даже сказать, что эти нечеткие и открытые для проникновения псевдо границы благоприятствовали смешению европейских народов.[58]
Граница-укрепление-государство. Проблема территориального отделения обозначилась еще в раннее средневековье. Варвары постепенно осваивали территории, некогда принадлежавшие Римской империи, где уже относительно давно сложилась сложная система административного, территориального деления. Так известно, что после реформы Диоклетиана и Константина Римская империя имела следующее политико-административное деление. На территории Западной Европы были расположены две префектуры - Италия и Галлия (третья - Иллирия - занимала земли Юго-Восточной Европы), дробившиеся на диоцезы, которые, в свою очередь, состояли из провинций. В каждой провинции существовали муниципии - города с окрестной территорией, носившие название «паги». Эта административная структура формально сохранялась вплоть до падения Империи в конце V в. Однако уже с начала V в. на территории Империи стали возникать «варварские государства» германских народов.[59] Чтобы защититься от набегов германцев, римляне укрепили всю многокилометровую границу между империей и землями германских племен. Здесь протянулись валы, рвы, огороженные каменными стенами военные лагеря. Такие приграничные укрепления римляне называли словом «лимес». Первоначальное значение латинского слова лимес limes – «пограничная дрога между земельными участками». Лимес первоначально строили как дорогу и не думали, что он будет границей. Упоминание лимесов можно встретить у разных античных авторов, например, у Павла Орозия, который в книге «История против язычников» рассказывает о местоположении варварских народов и их границах.[60]
Вместо того чтобы завоевать земли варваров, римская армия построила лимес, создав тем самым своеобразный коридор между Рейном и Дунаем. Части этого коридора прорубали через густой лес. Лимес патрулировался солдатами, что обеспечивало проезжавшим по нему относительную безопасность. Вначале римляне построили просто широкую дорогу. Со временем вдоль нее появились деревянные башни, в которых жили солдаты. Башни строили на таком расстоянии друг от друга, чтобы из одной была видна следующая. Вдоль дороги из заостренных кольев возвели деревянный палисад высотой 2,7 метра. Впоследствии соорудили так же вал и вырыли ров. На некоторых участках построили каменную стену и каменные сторожевые башни.[61]
В отдаленных регионах построили дополнительные крепости для размещения войск. В конце концов, к III веку н.э. длина лимеса составила более 60 больших крепостей и многочисленные крепости меньшего размера, а так же, по меньшей мере, 900 сторожевых башен, из которых часовые выходили патрулировать границы. Некоторые данные показывают, что это были трехэтажные башни высотой до 10 метров. Дорога, которую когда-то начинали прокладывать через неприятельские земли, превратились в искусственный пограничный рубеж, простиравшийся за пределы Германии на территорию сегодняшних Нидерландов вплоть до побережья Северного моря.[62] Самые известные лимесы: Германский лимес, Вал Адриана и Вал Антонина (Британия), Арабский лимес, Триполитанский лимес, Мавретанский лимес.
Но лимес не был непроницаемым. Лимес никогда не предназначался для полного закрытия границы. Сделанные в нем ворота позволяли варварам проходить в римские провинции Рецию и Верхнюю Германию. Это давало возможность торговать. От десятилетия к десятилетию общение между германцами и римлянами усиливалось. Отдельные германские племена, жившие недалеко от лимеса, перенимали некоторые из обычаев римлян. Кого-то из германцев римляне приглашали на военную службу. Ни Германия для римлян, ни Рим и его провинции для германцев не были неведомыми и загадочными странами.
Можно ли предположить, что варвары унаследовали римское понятие лимеса при построении собственных укрепленных границ. Отчасти да. Во первых, в средние века практиковалось построение различных фортификационных сооружений. Рвы, валы, стены преграждали путь к замку сеньора, к началу его «территории». М.М. Горелов пишет: «Крепости времён Каролингов представляли собой в основном дерево-земляные укрепления в духе римского лимеса или варварских городищ: вал с частоколом, окружённый рвом. Наиболее серьёзные укрепления чаще всего надстраивались над остатками прежних римских лагерей и крепостей. Вместе с тем, франки были способны на проведение довольно масштабных инженерных работ в военных целях, например, рытья каналов для переброски войск, часто осуществлявшейся водными путями..»[63]
Во-вторых, в средние века использовалась практика строительства «пограничных полос» и прерывистых пограничных линий обороны. Примером «пограничной полосы» является область между арабами и Испанскими княжествами. К северу от бывшего Толедского эмирата находилась огромная полоса земли («ничья земля», пограничная полоса, на которой ни христиане, ни мусульмане никогда прочно не утверждались), являвшаяся в течение столетий театром непрерывных военных действий и в результате опустошенная и безлюдная (terra despoblada).[64]
Оборона границ в средние века зиждилась на пограничных линиях, которые, однако, в отличие от древнего периода делались не непрерывными, а прерывчатыми. Так, империя Карла Великого для обеспечения от нападения саксов была охвачена по границам рядом сторожевых невысоких башен, называвшихся вартен и расположенных на командующих высотах. Назначение их состояло в том, чтобы своевременно извещать о вторжении противника, поэтому башни располагались одна от другой на таком расстоянии, чтобы могли друг друга видеть и быстро передавать сигналы. Эти сторожевые башни тянулись от Немецкого моря до верховьев Дуная, а оттуда к Средиземному морю и оканчивались за Пиренеями.[65]
На покоренных землях, в честь победы о обозначения своего права на границы территории ставили каменные кресты или столбы. Польский хронист Кадлубек, описывая завоевания Болеслава (XI в.), писал: «Даже неукротимых саксов так укротил, что на реке Сала поставил железный столп, как бы некую мету, ограничив пределы своей империи с запада. А на востоке оставил другую мету на Золотых воротах Киева, когда, захватив город, частыми ударами меча высек на Золотых воротах знак зависимости».[66]
В-третьих, само понятие «лимес» продолжало существовать в отношении многих укрепительных сооружений. Так, например ок. 800-х годов, в результате походов Карла Великого, был сооружен знаменитый Саксонский лимес (Limes Saxonicus). Этот Вал отделял саксов и славянские племена ободритов (в современной земле Шлезвиг-Гольштейн). Поскольку главные укрепления со времен римлян не сохранились, лимес следовал естественным препятствиям. Согласно трактату Адама Бременского «Деяния архиепископов Гамбургской церкви» (ок 1075), лимес проходил от реки Эльбы, далее по реке Билле, а затем доходил до Кильского форда в Балтийском море[67]. Саксонский вал был разрушен в XII веке.
Итак, понятие границы в Средневековье колеблется между реальностью и представлением. Четкой линии границы, прочерченной римскими пограничными валами, которые протянулись на огромные расстояния, больше не существовало, остались лишь фрагменты границ, напоминавшие по своей внешней форме лимес. Границы в их сегодняшнем линейном виде, как множество пропускных пунктов и столбов, появились в Средневековье достаточно поздно - в момент создания государств, и то не всюду. Граница в нашем привычном понимании слова появилось довольно поздно, т.е. уже фактически за гранью средних веков. Границы государств впервые были обозначены на местности лишь в сер. XVII в. Такой прецедент был создан в конце Тридцатилетней войны (1648 г.), когда с помощью камней была «проведена» граница между Швецией и Бранденбургом [68]
Существенный вклад в институционализацию границ в эпоху феодальной раздробленности внесло взимание таможенных платежей за транзит по территории государства-княжества. Появление таможни в период экономического пробуждения и становления более или менее выраженных национальных экономик произойдет только на рубеже XIII и XIV веков. Как писал Жак Ле Гофф, присоединение Руссильона к французскому Лангедоку в конце XIII века, конфликты между каталонскими купцами, королем Арагона и королем Майорки из-за повышения пошлин на каталонские товары в порту Кольюр показывают, как постепенно, через подобные столкновения, происходило в Средние века становление границ.[69]
Медиевисты не без основания отказались от американской концепции границы,[70] разработанной историком Тернером для Дальнего Запада, поскольку она не применима к европейской истории: исследователи подчеркивают, что в Средневековье, до позднего его периода, когда началось становление государств, границы были местом встреч и противостояний, но, кроме того, еще и зоной обмена и смешения. При дорогах стояли кресты и распятия, у которых путник отдыхал и молился. Кресты отмечали высшую точку местности, откуда открывалась широкая панорама, предупреждали о речных перекатах и скрытых под водой отмелях, но чаще ставились на перекрестках. На границах территорий ставили специальные камни.[71]
Границы были фактически открыты для отдельных людей, которые по роду своей деятельности были постоянно связаны с передвижением, при этом, если торговцы платили за переход границы, то эти люди проходили их беспрепятственно. Как писал В.П. Даркевич, По приглашению владетельных особ из страны в страну путешествовали целые артели мастеров – для них не существовало ни государственных, ни национальных границ. Универсализм общеевропейской культуры с ее общностью сюжетов облегчал их передвижения. Особой подвижностью отличались каменщики, штукатуры, плотники и столяры, которые возводили церковные здания, укрепленные замки и городские дома. Если ювелиры или миниатюристы могли долго работать в постоянных мастерских, то строительные профессии требовали частых переездов. Каменотесы, скульпторы, создатели фресок и мозаик по окончании
своего труда отправлялись на другую стройку, иногда за многие сотни километров. Особенно много ремесленников из разных областей привлекали сооружения государственного масштаба.[72] При возведении Ахенской базилики Карл Великий созвал художников и мастеров «со всех стран, расположенных по эту сторону моря».[73] Византийский император Константин V (741–775) мобилизовал для постройки акведука «из Азии и Понта 1000 строителей, каменщиков 200; из Эллады и с островов – изготовляющих цемент 500 человек; из самой Фракии 5000 и 200, изготовляющих кирпичи».[74]
Вместе с торговыми караванами, паломниками или крестоносным ополчением жонглеры переправлялись через широко разлившиеся реки, заходили в богатые и славные города, пересекали границы нередко враждующих государств. Они поспевали везде, всегда оказываясь там, где скапливался народ: на церковном празднике и ярмарке, на выборах нового папы и свадебном торжестве в замковых покоях. Перед ними опускались подъемные мосты замков, гостеприимно распахивались ворота дворцов и двери деревенских харчевен.[75]
Вселенская Церковь не знала расстояний и государственных границ. Между ее владениями, разбросанными по Западной Европе, поддерживались преемственные связи. Господствующая культура с ее тенденцией к идеологическому и организационному единству, к постоянному расширению своего влияния за счет обращения «нехристей» в «истинную веру» с ее универсальным латинским языком способствовала развитию. Через границы разных государств двигались многочисленные паломники и клирики, они приносили новые рассказы, что существенно скрашивало монотонную жизнь обывателей городов и селений.[76]
Особенно надо сказать и о водных границах. Реки, протекавшие через несколько государств, по частям считались собственностью каждого из них. Режим общего (международного) пользования трансграничными реками в те времена только формировался. По договору 1177 г. семь городов Северной Италии обязались открыть воды реки По для всех. В 1226–1236 гг. семьдесят городов образовали союз (civitaes conjuratae), обеспечивавший свободу судоходства по Рейну. Однако иные государства считали себя единоличными собственниками морей и океанов. Венеция претендовала на Адриатическое море, Испания – на Тихий океан, Англия – на моря, омывавшие ее владения, Турция – на Черное море. Испания и Португалия по «Александрийской линии» (1493) поделили между собой «еще не открытые европейцами территории». Свобода мореплавания утвердилась только к XVI в.
При всем при этом, реки были не «текучими стенами», а местом встреч на нейтральной территории для сильных мира сего (например, императора Священной Римской империи и короля Франции). На местах переправ возникали новые города, сохранившие в своих названиях отголоски тех времен: Кембридж, Окфорд (бычий брод). Королевство Францию ограничивали с восточной стороны четыре реки: Шельда, Мёз, Сона и Рона.
Переделы земель.Теперь обратимся к политической истории передела границ в средневековой истории. Первым периодом, отмеченным многочисленными переделами границ является, безусловно, раннее средневековье. Это период был отмечен крушением Римской империи, созданием варварских королевств в границах мест оседлости германских народов. Далее последовало «движение» народов ввиду многочисленных войн, которые вели между собой германские короли за обладание землями.[77] Между варварскими королями заключались мирные договора (Подробнее в другом разделе диплома) в которых обозначались границы государств, преимущественно по старинным границам (реки, озера, города). Между отдельными государствами предусматривались так же разграничительные грамоты. Приведем пример одной из них (ок. 1326): «Вот границы между владениями конунга Норвегии и конунга руссов по тому, что говорили старые люди и говорят теперь старые поселенцы и финны. Русским брать дань по морю до Люнгестува, а на горе до Мелеа, а идет она напрямик от моря до Люнгестува и на восток к Кьёль. А норвежский конунг берет дань на востоке до Трианема и по берегу Гандвика до Велсага там, где есть полукарелы или полуфинны, у которых матери были финки. Брать в тех крайних границах не более пяти серых шкурок с каждого лука или по старине, если они хотят, чтоб по старине было».[78] В этой разграничительной грамоте, составленной между Норвегией и Новгородом, не устанавливалась граница территорий, а определялись лишь пределы районов, с населения которых взималась дань новгородским князем и норвежским конунгом, а также размеры платежей.
В период средневековой истории известны примеры крупнейших политическим переделов земель с определением границ. Одни из первых по времени – это Верденский раздел 843 года. После смерти Карла Великого его империя стала терять свое территориальное единство. Уже при Людовике Благочестивом было проведено несколько разделов государства между его сыновьями, внуками Карла. После смерти отца они окончательно (843 г., Верден) поделили между собой наследство: земли к западу от Рейна достались Карлу Лысому, к востоку от Рейна - Людовику Немецкому, Италия и длинная полоса от устья Рейна до устья Роны перешли к Лотарю (впоследствии Лотарингия). Все эти смуты, борьба и переделы, сколь стремительно они ни разворачивались, оставили глубокие следы на карте и в истории Европы. Как отмечал Жак ле Гофф, при разделе, подготовленном ста двадцатью экспертами в Вердене, которые как будто пренебрегли всеми этническими и естественными границами, были в действительности, приняты во внимание экономические реалии. Проблема была в том, чтобы обеспечить всех трех братьев частью каждого природного и экономического пояса Европы, «от обширных пастбищ пограничных марок до солеварен и оливковых плантаций Каталонии, Прованса и Истрии». В формирующейся Европе, которая не была более сосредоточена на Средиземноморье и где сообщение преимущественно ориентировалось «перпендикулярно растительным зонам», встала проблема отношений между Севером и Югом, между Фландрией и Италией, ганзейскими городами и средиземноморскими, а вместе с тем возросло значение осей север - юг, путей сообщения через Альпы, по Рейну и Роне.[79] В 880-е гг. империя окончательно распалась на ряд самостоятельных государств с выборными королями в каждом из них: Восточно-Франкское королевство, Западно-Франкское королевство, Италия, Бургундия и Прованс, Лотарингия и Наварра. После распада наступает очередной период множественных переделов.
Самый, пожалуй «удивительный» договор о границе, это Тордесильясский договормежду королями Испании и Португалии о разделе мира (!) 7 июня 1494 г. Соглашение в Тордесильясе было заключено год спустя после выхода булл о разделе мира между Испанией и Португалией папы Александра VI. В этих буллах демаркационная линия, разделяющая испанские и португальские сферы заморской экспансии, намечена была в 100 лигах к западу от островов Зеленого Мыса. Таким образом, Португалия добилась в Тордесильясе переноса границы на 270 лиг к западу. После этого португальская зона включала почти всю Атлантику и значительную часть (до 50° западной долготы от Гринвича) Бразилии (которая была 6 лет спустя открыта португальским мореплавателем Педро Алваресом Кабралом).
В Тордесильясском договоре было дано «однозначное» решение проблемы раздела мира. Но неминуемое и не предусмотренное в Тордесильясе столкновение испанских и португальских интересов на Тихом океане последовало в период знаменитого путешествия Магеллана (1519-1522). Вопрос о второй демаркационной линии был решен лишь после шестилетних переговоров Сарагосским договором 1529 г.[80]
Тордесильясский договор, подобно буллам Александра VI, является дипломатическим документом большого исторического значения. Договором были заложены основы колониальной политики пиренейских держав и отчетливо сформулированы принципы доктрины «закрытого моря» и исключительных прав Испании и Португалии на владение всем внеевропейским миром. Статьи Тордесильясского договора сохраняли реальную силу до тех пор, пока преобладание Испании и Португалии в Новом Свете, Азии и Африке оставалось бесспорным.[81]
Не смотря на наличие договоров, в которых предпринималась попытка определить границы между государствами и между отдельными княжествами, которые, по сути, чувствовали себя вполне суверенными, споры за границы возникали достаточно часто. Четко определить, какие именно территории принадлежат тому или иному правителю было очень сложно. Например, когда граф Геннегау принужденный принести оммаж Людовику Святому, обратился с протестом к папе, курия ответила: «Мы не видим ее определения ни в каком письменном документе; хотя мы с давних пор слышали, что в некоторых местах она определяется реками или по церковным провинциям, или по епархиям, но мы не сумели бы ее различить: мы находимся в полном неведении».[82]
Пределы владений определялись «приблизительно»: это имение простирается до того холма и вон той реки, что было неудивительно для общества, состоявшего преимущественно из неграмотных людей. Никаких карт, сколько-нибудь точно изображавших территорию стран, не существовало вплоть до сер. XVII в. Впрочем, первые попытки создать карты предпринимались во «Франции» и «Италии» ближе к концу XV в., но это были лишь эскизы, способные дать только самые общие представления и не годившиеся ни для административных, ни для дипломатических целей.
За неимением карт и четко установленных границ при заключении договоров территориальные изменения описывались в терминах мелких территориальных единиц, таких как города, графства, общины и пр., которые в результате подобного соглашения меняли своего сюзерена и приобретали в отношении него некие обязанности. Приведем пример типичного договора - Договор о разделе области Толова между епископом Альбертом и Орденом меченосцев (июль 1224 года). «Желаем довести до сведения всех ныне живущих и грядущих, что землю, называемую Толова, согласно распоряжению господина папы, сделанному относительно нас и братьев воинства Христова в Ливонии и Леттии, с этими братьями по совету благоразумных людей мы делим так: деревню, стоящую на реке Виве, на границе владений мужа по имени Рамеке и все, что входило до нынешнего раздела в наши владения вплоть до Астверве, с церквями, десятинами и со всем тем, что появится со временем, они будут держать по светскому праву. А по жребию из этих двух частей со всеми правами к нам отходят: Гиббе, Иованте, Иеле, Але, Злавка, Савеке, Вивереле, Зирвегале, Метсене, Гулбана, Язоа, Пребалге. Если же какими-либо рыбными ловлями, деревнями, лугами или полями внутри означенных границ упомянутые братья владели ранее, купив их или получив в пожалование, отныне они будут нашими. Точно так же, если по жребию им досталось что-то наше, пусть они им беспрепятственно владеют. Впрочем, кроме того, земля, называемая Агзеле, указанным образом будем им принадлежать, а у нас остаются из той же земли Березне, Порнуве, Абелен и Абрене. И чтобы никто впредь этот наш раздел не посмел ненароком нарушить, мы поручили письменно оформить данное наше дело и скрепить печатями, подписав именами присутствовавших при этом…»[83]
Впрочем, «границы» владений были не только нечеткими, но и подвижными. Сеньоры дрались за графства, рыцари – за деревни, общины – из-за межей. Таким образом, средневековые династические политии, основой которых были отношения личной преданности, родства и зависимости, не знали понятия «государственные границы». Впрочем, размытость границ никого не смущала. Для основанных на личных отношениях политических систем с присущим им фрагментарным суверенитетом гораздо важнее было, не где какая земля, а кто кому служит. Принципы структурирования пространства вообще, и политического пространства в частности были совершенно иными, нежели в Новое Время. Страны-земли мыслились не от границ внутрь (как привычные нам ныне цветные пятна на карте, которые появились лишь на рубеже XVII-XVIII вв. благодаря географу из Гамбурга Иогану Гебнеру), а от центра – к периферии – к пределам.[84]
Центром политической иерархии же была фигура монарха или сеньора. Территориальности в строгом смысле слова не было. Постепенно к XV-XVI вв. формировалось понятие «суверенитета». Как писал в своем труде Пьер Шоню, шестнадцатый век был веком лоскутных империй. Эталоном в этом смысле была Испания Филиппа II, а вне христианского мира архаичная Турция. Империя Филиппа II в 1598 году контролировала непосредственно 19 млн. человек в Европе и от 30 до 40 млн. косвенно во всем мире от Севильи до Манилы, включая Гоа, Веркрус, Мехико и Лиму. Лишь в XVII веке государства принимают оптимальный размер. За одним исключением – Россия, но это особый случай, речь идет о границе, о переделах Европы, XVII обеспечивает торжество государств над империями.[85]
В борьбе против междоусобиц и раздробленности суверенитет короля выражал его верховенство и независимость как внутри страны по отношению к князьям, герцогам и другим феодальным владельцам, так и в международных сношениях. Французская формула суверенитета гласила, что король не подвластен никому, лишь Богу и себе самому. Согласно английской версии, все под монархом, сам он – «ни под кем, только под Богом». Принцип суверенитета был детально разработан Жаном Боденом и получил свое воплощение в конституционных актах, титулах государей и их послов, церемониале, геральдике и формах дипломатического общения.
Итак, подведем некоторый итог. Средневековая история демонстрирует нам крайнюю неустойчивость государственных границ, что по нашему мнению может служить признаком активной фазы развития государственных и межгосударственных отношений. В Средневековье постоянно сталкивались центростремительные и центробежные силы, элементы объединения и разобщения составляли нерасторжимое диалектическое единство. Сепаратизму и могущественному «духу местности» противостояла неуемная тяга вдаль, с одной стороны люди, устанавливая граница, отгораживая «свою территорию от чужаков», с другой стороны постоянно стремились нарушить чужие границы, либо завоевав себе еще больше места под солнцем, либо просто пересекая границы привычного мира. Сформулируем Проблему № 2: Средневековой Европе не была чужда проблема устойчивости границ. Поэтому история международных отношений средних веков заполнена чередой территориальных переделов, войн, династических браков, заключаемых во имя приобретения новых владений, договоров о военно-политических союзах, о создании конфедераций.