Поведенческий (дескриптивный) подход, к принятию решений.
Противоположную смысловую конструкцию принятия решений предлагает поведенческий подход, который бросает вызов самонадеянности человека, уверенного в своих способностях устанавливать «объективные» причины целеполагания, предпринимать рациональные действия, уверенно проектировать будущее. В противоположность таким установкам дескриптивная философия оценивает принятие решений как процесс, в эпицентре которого находится человек с его реальными интересами, традициями, персональным опытом и состояниями сознания. Принимая решение, человек руководствуется не только разумом, но и эмоциями, т.е. включает в оценку ситуации (и во взаимодействие с другими людьми, участвующими в целеполагании) свою интуицию, заблуждения, стереотипы и многие другие воззрения, отражающие его собственную человеческую природу. Это означает и то, что, даже осуществляя служебную деятельность, люди непременно используют частные, бытовые стимулы и мотивы поведения.
Наличие мощного эмоционально-чувственного мотивационного фундамента не дает человеку возможности адекватно оценивать сложные и, как правило, комплексные общественные проблемы, оценку которых трудно, а порой и невозможно свести к ясным показателям. Да и подходящих для решения проблемы альтернатив (включая и те, которые в принципе можно было бы включить в управленческое решение) чаще всего существует гораздо больше, чем может быть известно человеку. Так что возможности человека оказываются принципиально ограниченными по сравнению с реально существующими проблемами и сопутствующими им обстоятельствами. Поэтому при принятии решений ему в основном остается рассчитывать на удачное стечение обстоятельств, а не на позитивные последствия заранее рассчитанных им шагов.
Коротко говоря, по мнению сторонников поведенческого подхода, такие аргументы демонстрируют, что неролевые факторы способны качественно изменять траекторию действий человека и структуру принятия решений. В силу этого признается, что целеполагание не является сугубо рациональным процессом, результаты которого можно описывать количественными подходами.
Эти общие принципы по-своему развиваются в рамках различных научных школ и направлений. По мнению А. А. Дегтярева, к ним можно отнести бихевиористскую модель (Г. Лассуэлл, Д. Лернер и др.), инкременталистскую теорию (Ч. Линдблом, И. Дрор и др.), концепции групповой репрезентации (Р. Даль, Ф.Шмиттер и др.), постструктуралистские подходы и целый ряд других теорий, акцентирующих внимание на различных проявлениях «человеческого материала» в процессе принятия решений.
Так, бихевиористы на первый план выдвигают психологические факторы принятия решений, делая упор на движущей роли социокультурных составляющих, внутренних мотивах человека, его неформальных связях, латентных механизмах целеполагания и других аналогичных параметрах этого процесса. Характерно, что представители этого направления развитие собственных подходов увязывают с критикой внутренней противоречивости рационализма. Так, считают они, если рационализм предполагает разумные формы активности, то такие объективно существующие в государстве явления, какхаризма, интуиция лидеров, блеф, интриги, манипуляции и прочие иррациональные факторы, следует признать рационально действующими факторами. В таком случае даже способность лидеров порождать утопии также следует считать вполне рациональным фактором.
Наиболее ярким представителем этого направления по праву считается Г. Лассуэлл, еще в первой половине прошлого века описавший механизмы влияния ценностных установок на различных уровнях политической системы и превращения частных интересов в общественные цели. В настоящее время, развивая его идеи, сторонники ценностного подхода (М. Зей, Дж. Марч и др.) настаивают на приоритете культурного фактора в принятии решений. По их мнению, в культурном ядре социального контекста берет свое начало и сама рациональность. Поэтому только соответствие решений культурным нормам (отражающим характер совместного взаимодействия людей и их общественные преференции) обусловливает разумность человеческих акций. При этом другие теоретики (Ван дер Вен) подчеркивают, что критерием приемлемого выбора решений (отбора альтернатив) является сочетание культурных ценностей с краткосрочной целесообразностью человеческих замыслов. Однако, руководствуясь уже сформированными у него ценностными предпочтениями, человек весьма произвольно интерпретирует историю, культурные традиции и актуальные интересы общества. Поэтому, хотя культурные детерминанты и проявляют свое господствующее положение в принятии решений, само решение представляет собой, образно говоря, «контекстного иждивенца», отражающего результат культурного взаимодействия акторов в той или иной ситуации.
В рамках этого подхода своеобразна и теоретическая позиция постструктуралистов, которые превращают человеческий фактор в еще более важную, но весьма подвижную и неопределенную величину. В частности, они считают, что принятие решений (будучи проявлением разнообразных механизмов властвования) генетически зависит от образцов мышления человека, постоянно изменяющихся в процессе артикуляции им своих целей и в контексте осуществления различных форм его жизненной самопрезентации. Таким же принципиальным значением для выработки целей обладают нормы и правила общественного дискурса, складывающиеся под влиянием разнонаправленных стратегий человека и демонстрирующие непрозрачность поведенческих мотивов и двусмысленность общественных связей, влияющих на характер функционирования институтов.
Однако подлинным манифестом поведенческого подхода можно считать инкременталистскую модель Ч. Линдблома, основания которой были изложены американским ученым в статье «Наука доведения дел кое-как» (1959). И хотя исходным замыслом теоретика было стремление соединить нормативный и поведенческий подходы, тем не менее, он создал вполне целостную теоретическую оппозицию рационализму по вопросам соотношения целей и ценностей, целей и средств, оценке эффективности решений, роли всесторонности анализа при постановке целей, использованию там теоретических инструментов, а также прочих аспектов принятия решений.
Наиболее общим основанием позиции Линдблома- как практически у всех сторонников поведенческого подхода - стало убеждение, что интересы являются тем источником, который движет управляющим актором и мотивирует его действия при реализации поставленных целей. Однако динамика предпочтений ЛПР и их контрагентов, а также различия в интерпретации ими своих потребностей обусловливают разнообразие мыслей и действий всех участвующих в целеполагании акторов, что превращает принятие решений в конфликтное переплетение позиций и интересов. Это «пристрастное взаимное приспособление» акторов друг к другу (которое Линдблом трактует как «политику»), с одной стороны, активирует взаимные возможности и надежды (обладающие существенным потенциалом интенсификации), а с другой - ограничивает возможности агентов (обладающих не только определенными интересами, но и ресурсами). Такая ситуация усиливает фрагментацию взаимных действий, обостряет внутренние конфликты между участниками принятия решений. Причем если интересы каких- либо акторов не учитываются, то они, начиная сопротивляться, активируют противоположные потоки в целеполагании, что увеличивает управленческие издержки и рассеивает общественные выгоды.
В силу этого Линдблом считал, что: в принятии решений должны быть представлены все интересы акторов, влияющих на содержание целей при решении проблемы (признавая при этом ограничения, снижающие возможности малых групп); должен соблюдаться баланс ресурсов гражданских групп; необходимо поощрять мобилизацию неорганизованных групп и снижать финансовое превосходство одних групп по отношению к другим. Иначе говоря, он настаивал на необходимости совмещения различных позиций акторов, рассматривая достижение компромисса как условие успешного целеполагания. Таким образом, он полагал, что критерием правильности, успешности принятого решения является сам факт выработки компромиссного варианта совместных действий (т.е. согласие относительно конкретной цели, а не паритет ценностей и оценок проблемы), а приращение результатов управленческой деятельности возможно только при эволюционном характере взаимодействия участников целеполагания. Это показывало непродуктивность принятия решений, опережающих уровень развития общества и уровень его внутренней консолидации.
Линдблом утверждал, что в условиях неопределенности, дефицита информации и наличия неравновесных отношений акторов и ихразличных интерпретаций интересов ЛПР не может тратить время на всесторонний анализ проблемы. Поэтому в подавляющем большинстве случаев ЛПР не удается прояснить исходные ценности перед тем, как начать рассматривать альтернативы действий и тем более решать противоречия между этими ориентирами и целями. В рамках такой ситуации ЛПР может сконцентрировать свое внимание лишь на тех вариантах решения задачи, которые свидетельствуют о реальных возможностях управления проблемной ситуацией (в то время как иные проекты относятся им к области риторики). В целях экономии ресурсов и времени ЛПР вынужден учитывать имеющиеся прецеденты, накопленный опыт, а также прежние обсуждения схожих вопросов. В ряде случаев такие действия предопределяют наличие неких политических циклов, демонстрирующих типичность подходов ЛПР при решении однородных задач (что Линдблом называл «сериальностью»).
Понятно, что в такой ситуации ЛПР приходится принимать решения, не имея четких представлений о будущем. В результате выбор ценностей и целей (вариантов поведения), а равно и определение соответствующих им средств (и логически, и практически), посути, происходят одновременно (что ученый называл «согласованием целей политики»). Причем осуществление этих действий идет в процессе приспособления к уже сложившейся и динамично развивающейся ситуации. Эту ориентацию на предметную целесообразность действий ЛПР (означающую, что проблема решается без ее полного осмысления) Линдблом называл «исцелением». При этом сближение мотивов и стимулов действий человека заставляет ЛПР избегать абстрактных (идеализированных) установок при принятии решений (М. Хейц). Решая противоречие между желательными и допустимыми целями, но ориентируясь на фактически приемлемые действия, ЛПР постоянно упрощает анализ ситуации, игнорируя декларативные политические принципы и строго разделяя цели, предназначенные для публичного обсуждения и практического решения. По этой причине ЛПР вместо рационализированных подходов применяет тактику «разрозненных» (инкрементальных) действий, которые, с одной стороны, ориентированы на практическое достижение интересов, а с другой - обусловлены его внутренним состоянием. Такие действия (в рамках тактики «изолированного градулизма») направлены на последовательное улучшение управленческой ситуации и исключение рисков утопических заблуждений. И хотя Линдблом признавал, что в ряде случаев чрезмерная неопределенность ситуации может спровоцировать ЛПР на совершение крупных ошибок, все же он считал, что такие исключения только подтверждают правило.
Как можно видеть, центральная идея Линдблома состоит в том, что реальный процесс целеполагания ориентирован на решение конкретных проблем, а не на воплощение какого-то отвлеченного идеала и нормы (которые к тому же никогда не могут быть определены с достаточной точностью). Принятие решений представляет собой процесс последовательного ограничения действий ЛПР реально существующими обстоятельствами (включая его субъективное состояние), накладывающими пределы выдвигаемым им целям и рассматриваемым вариантам их достижения. При этом выбор целей и эмпирический анализ идут параллельно друг с другом, побуждая участников этого процесса к соглашениям и компромиссам. Последовательно сравнивая проблемную ситуацию со своими интересами, ЛПР неуклонно сужает роль теорий, основанных на интерперсональном опыте, и концепций, ориентируясь на все более предметные и конкретные показатели ситуации. Поэтому в целом данный процесс сориентирован не на оптимальное, а на удовлетворительное решение, которое подходит лишь для реализации ближайших задач. Поэтому он считал, что не нужно стремиться к обладанию полной информацией, поскольку каждый участник этого процесса неизбежно привносит в решение какую-то долю сведений о проблеме, что является достаточным основанием для начала взаимных действий. И поскольку реальность всегда разнообразнее замыслов ЛПР и она вносит множество поправок даже в состоявшиеся решения, инкременталисты никогда не отождествляют результаты реализации решений с их последствиями.
Одним словом, инкрементализм признает, что в государстве существенную роль при выработке целей играют не только институциональные (организационные, нормативные) факторы, но и политические обстоятельства, морально-этические и иные субъективные условия. Это обусловливает ориентацию ЛПР на адаптацию своих ограниченных возможностей к реальному контексту (а в условиях «взаимной адаптации конкурирующих сторон» главным технологическим инструментом принятия решений становится коррекция действий). Неизбежность компромиссов ограничивает рациональные подходы ЛПР, предопределяя локальный характер разумных действий, неспособных выстроить единую логику целеполагания. Линдблом считал, что рациональный подход «предполагает наличие таких интеллектуальных способностей и интеллектуальных ресурсов, какими люди просто не обладают; такой подход вдвойне абсурден в отношении политических решений, когда... время и деньги, которые могут быть выделены под конкретную политическую проблему,жестко ограничены. В итоге особую значимость для государственного управленца приобретает тот факт, что административным ведомствам фактически дается указание не применять (рациональный) метод на практике. Другими словами, предписываемые им функции и ограничения – политического или правового характера – фокусируют их внимание на сравнительно узком круге значимых факторов и альтернативных решений из всего бесконечного спектра альтернатив, на которые только хватает нашего воображения».
Впрочем, в инкременталистской теории все же существуют элементы рационального подхода, для наличия которых существуют две основные предпосылки при принятии решений. К ним относятся: согласие между участниками по поводу целей и ценностей, а также наличие знаний, достаточных для точной оценки последствий, связанных с реализацией тех или иных альтернатив.
Первый момент имеет крайне важное значение для принятия решений в государстве, поскольку показывает необходимость постоянного взаимодействия (в рамках переговорного процесса, поддержания деловых коммуникаций) его различных структур и институтов (в том числе и высших структур, которые обладают правом вето на вырабатываемые цели). Другими словами, любое государство для разработки перспективной стратегии нуждается не столько в интеллектуальном (идейном, ценностном) объединении всего общества, сколько в наличии институтов представительства интересов различных групп и слоев общества, взаимодействие которых и будет способствовать поиску компромиссных решений. Это важно даже в тех случаях, когда результаты таких переговоров будут свидетельствовать о незначительных изменениях по сравнению с существующей практикой.
В то же время, по мнению многих сторонников Линдблома. в силу различия интересов, ресурсов и позиций полная договоренность между участниками (в том числе и институциональными) принятия решений даже в государстве практически невозможна. Так, по мнению американского ученого Ч. О. Джонса, ситуация полного согласия по разрабатываемым решениям может касаться очень ограниченного числа технических и административных проблем, но в основном она недостижима даже при определении общественного интереса (содержания общественного блага) при урегулировании острых и злободневных проблем. В таком случае инкрементализм будет отражать «драматургический» характер принятия решений, демонстрируя всю сложность фактического разруливания практических проблем в сложно организованном государстве и обществе.
На практике элементы рационального подхода в инкременталистской теории проявляют себя в основном в пошаговой тактике последовательного продвижения к цели, позволяющей минимизироватьвозможные потери от принятого решения. Шансы для использования рационального метода появляются и тогда, когда длительное обсуждение проблемы расширяет возможности для заключения компромисса, или завершается жизненный цикл решения, или когда резко сокращается численность участников решений, или применяется единый идеологический подход к проблеме. Впрочем, практика показывает, что переговоры между представителями различных институтов и структур чаше всего понижают требования к уровню решения проблемы (с оптимального до приемлемого) и что такой односторонний характер рационализма не избавляет ЛПР от рисков неправомерных решений. Однако, в конечном счете инкрементализм показывает, что рационализм – это своеобразный результат сочетания множества нерациональных, сиюминутных действий управленцев.
В конечном счёте, мы видим, что предложенный метод (который, по определению самого автора, может быть охарактеризован как метод ветвей, в отличие от приоритета рациональных подходов, демонстрирующих корневой метод) предполагает учет последовательных ограничений, накладываемых обстоятельствами на целевую программу. В то же время надо подчеркнуть, что инкрементализм представляет собой не стихийное саморегулирование, а форму направленного движения, отличающуюся от стихийных (например, рыночных) самокоррекций государственной политики.
Раскрывая преимущества этого управленческого подхода, Дж. Квинн указывает, что на практике ЛПР должны стремиться опережать официальную систему информирования и добиваться большей осведомленности о решаемых проблемах, расширять число новых подходов и точек зрения, усиливать политическую поддержку своим проектам, повышать гибкость решений и готовность к переменам, избегать ловушек линейной логики при постановке целей и т. д. Но все эти действия показывают, что на практике цели выбираются в зависимости от имеющихся у управленца ресурсов, а принятие решений осуществляется путем проб и ошибок.
По мнению ряда специалистов, в частности Т. Саати, инкременталистская методика убедительно демонстрирует, что «логический анализ не способен выработать эффективное решение социально-технических проблем». И хотя при применении инкременталистского метода выработка общей стратегии (а порой даже координация действий)либо затруднена, либо отсутствует, тем не менее, структуры управления сохраняют основания для принятия инновационных решений, а присущие этому процессу издержки компенсируются внимательным отношением ЛПР к динамике проблемы. По сути, этот метод особенно привлекателен для тех, кто не хочет утратить достигнутого, и прежде всего для бюрократии, поскольку возможные незначительные изменения способны уберечь ее от фундаментальных ошибок. Важно и то, что лишенное всестороннего рассмотрения альтернатив инкрементальное управление обладает значительно меньшей стоимостью анализа. Нельзя не видеть и того, что инкрементализм - при всей своей устремленности в будущее - представляет собой метод явного улучшения сложившейся политики, стремящийся исправить ошибки прошлого. Его управленческий смысл состоит в позитивном дополнении проводимой ранее политики предметно направленными действиями, сохраняющими актуальное значение.
Как можно заметить, «человеческое» отношение сторонников поведенческого подхода к управленческим возможностям ЛПР интерпретирует принятие государственных решений как процесс, принципиально открытый для постоянных отклонений человека от принятых норм и стандартов. Это демонстрирует тот факт, что рациональные усилия субъектов власти и управления в принципе недостаточны для осуществления намеченной программы действий. Таким образом, сторонники такого подхода утверждают главенствующую роль «неорационализма», сочетающего рассудочные подходы с обусловленными культурными и психологическими состояниями акторов с различными девиациями и формами оппортунистического поведения.
В этом смысле принятие государственных решений выступает как такой тип взаимодействия акторов, при котором последние формируют свои цели в условиях, принципиально превышающих их возможности к рациональному пониманию будущих действий и их последствий. Такое положение демонстрирует, что разработка государственных целей неразрывно связана с доминированием субъективности, действием спонтанных факторов (нарушающих институциональные нормы), слабой ролью формальных процедур, дискретным характером постановки задач и т. д. По сути, такой подход акцентирует внимание на неустранимости хаотических связей в системе государственного управления, препятствующих выработке устойчивых тенденций и закономерностей в принятии решений. В конечном счете, такая принижающая рациональные возможности человека интерпретация принятия решений ведет к абсолютизации переменных параметров целеполагания, предполагая необходимость перманентной идентификации действующих акторов, качественной оценки баланса интересов, ресурсов и других составляющих целедостижения применительно к каждой вновь решаемой задаче.