Народ, безумствуя, убил свою свободу

И даже не убил – засек кнутом!

Смеются дьяволы и псы над рабьей свалкой,

Смеются пушки, разевая рты,

И скоро в прежний хлев ты будешь загнан палкой,

Народ, не уважающий святынь.

Так и произошло.

Советские историки заунывно твердят, будто в октябре 1917 года было свергнуто некое "правительство помещиков и капиталистов". А ведь это ложь, в действительности ленинцы свергли революционное правительство двух социалистических партий: социалистов-революционеров (эсеров) и социал-демократов (меньшевиков); никакая иная партия в правительство не входила. Избранное населением страны Учредительное собрание, в котором абсолютное большинство составляли представители этих же социалистических партий, было разогнано ленинцами. Была создана тайная политическая полиция ЦК, и установлен режим государственного террора. Была ликвидирована свобода печати.Согласившиеся вначале войти в ленинское правительство левые эсеры уже через 4 месяца покинули его, а еще через три месяца демонстративно подняли восстание в Москве – как безнадежный крик протеста против наступившей реакции. Затем началась гражданская война.

Советская пропаганда представляет гражданскую войну как продолжение революции. Перекидывается мостик от ленинского лозунга "Превратить войну империалистическую в войну гражданскую" к гражданской войне в России. А ведь мостика нет. Придя к власти, Ильич трепетал перед перспективой гражданской войны. "Мы не хотим гражданской войны… Мы против гражданской войны",- твердил он [61].

Гражданская война все-таки пришла: не как продолжение Октября, а как первое движение сопротивления против установившейся диктатуры номенклатуры. Это движение было не однородным. В нем участвовали и монархисты: могло ли быть иначе в феодальной стране? Но, судя по документам Белого движения, в нем преобладало стремление вернуть то, что было достигнуто к 1913 году. Многие в движении сопротивления хотели не реставрации абсолютизма, а дальнейшей либерализации в стране. Заметную роль играли социалисты: эсеры и меньшевики. Когда советская пропаганда изображает гражданскую войну как столкновение "сил революции" – большевиков и "сил реакции" – их противников, она лжет. Противники большевиков выступали за восстановление того, чего добилась антифеодальная революция в России, за новый созыв разогнанного Учредительного собрания, то есть за продолжение этой революции; большевики под лозунгом "диктатуры пролетариата" и "военного коммунизма" боролись за ликвидацию достигнутого антифеодальной революцией, то есть за феодальную реакцию»

«Сущность разработанной Джиласом (Ми́лован Джи́лас югославский политический деятель и литератор) теории сводится к следующему. После победы социалистической революции аппарат компартии превращается в новый правящий класс. Этот класс партийной бюрократии монополизирует власть в государстве. Проведя национализацию, он присваивает себе всю государственную собственность. В результате новоявленный хозяин всех орудий и средств производства – новый класс становится классом эксплуататоров, попирает все нормы человеческой морали, поддерживает свою диктатуру методами террора и тотального идеологического контроля. Происходит перерождение: бывшие самоотверженные революционеры, требовавшие самых широких демократических свобод, оказавшись у власти, превращаются в свирепых реакционеров – душителей свободы. Положительным моментом в деятельности нового класса в экономически слабо развитых странах является проводимая им индустриализация и связанное с ней по необходимости известное распространение культуры; однако его хозяйничание в экономике отличается крайней расточительностью, а культура носит характер политической пропаганды. "Когда новый класс сойдет с исторической сцены – а это должно случиться,- резюмирует Джилас,- люди будут горевать о нем меньше, чем о любом другом классе, существовавшем до него"

«Итак, Ленин узнал о Февральской революции в России из швейцарских газет. ..Февральская революция 1917 года не только не была организована ленинской партией, но застала ее, включая самого Ленина, врасплох».

«Ленинский критерий революции сформулирован четко: «Переход государственной власти из рук одного в руки другого класса есть первый, главный, основной признак революции как в строго-научном, так и в практически-политическом значении этого понятия». И далее: «Несомненно, самым главным вопросом всякой революции является вопрос о государственной власти. В руках какого класса власть, это решает все» . Подойдем к вопросу с этой позиции.

То, что штурмовали Зимний в. Петрограде и Кремль в Москве рабочие и крестьяне в солдатских шинелях и матросских бушлатах,- факт. Как и рассчитывал Ленин, они явились ударной силой для свержения небольшевистского правительства. В этом смысле революция была рабочей и крестьянской.

А кто пришел к власти? рабочие? или крестьяне?

Вот они расположились вокруг стола и смотрят на нас со старой фотографии: первый Совет Народных Комиссаров. Есть среди них дворяне: Луначарский да и сам Ленин; есть выходцы из буржуазии, из разночинной интеллигенции. Рабочих и крестьян нет, за исключением Шляпникова, давно уже ставшего профессиональным революционером. И всех большевистских наркомов объединяет, независимо от их происхождения или общественного положения, то, что они – руководящие члены ленинской организации профессиональных революционеров. К власти в государстве пришла эта организация.

Какой класс она представляет? Давайте рассуждать. Допустим даже, что организация профессиональных революционеров, независимо от ее собственного социального состава, вопреки историческому материализму является представительницей и даже авангардом класса, совершившего революцию. А революция – рабочая. Или рабочая и крестьянская? И опять начинается сказка про белого бычка.

Но теперь мы нашли точку, где начинает вертеться карусель этой сказки. Ясно, какие классы шли в бой революции. Не ясно, какой класс уселся в результате у власти».

«Как обстояло дело с диктатурой пролетариата после Октябрьской революции в России? Начнем с определения.

«Диктатура пролетариата,- писал Ленин,- если перевести это латинское, научное, историко-философское выражение на более простой язык, означает вот что:

только определенный класс, именно городские и вообще фабрично-заводские, промышленные рабочие, в состоянии руководить всей массой трудящихся и эксплуатируемых в борьбе за свержение ига капитала, в ходе самого свержения, в борьбе за удержание и укрепление победы, в деле созидания нового, социалистического, общественного строя, во всей борьбе за полное уничтожение классов» [61].

Постановка вопроса ясна. Революцией и затем государством руководят промышленные рабочие – это и есть диктатура пролетариата.

А как на практике?

Ведь на деле и революцией, и возникшим после нее Советским государством руководили не промышленные рабочие, а профессиональные революционеры, большинство которых вообще никогда рабочими не были. Где же доказательство того, что это диктатура пролетариата?»

«Не было диктатуры пролетариата в Советской России. Не было ее и ни в какой иной социалистической стране. Вообще ее не было. И рассуждать о ней – столь же бессмысленное занятие, как восторгаться покроем наряда голого короля».

«Уже накануне Октября в книге «Государство и революция» Ленин впервые заговорил об обществе после революции несколько по-иному, чем принято было прежде в среде марксистов. Вместо живописавшегося ранее безоблачного благоденствия рабочих и крестьян, освободившихся, наконец, от надсмотра эксплуататоров, Ленин неожиданно выдвинул вопрос о необходимости «учета и контроля». Трудящихся – победителей в предстоявшей революции, оказывается, надо было учитывать, контролировать и дисциплинировать.

После Октябрьской революции Ленин уже в полный голос стал настаивать на «воспитании новой дисциплины» у трудящихся, называя это новой формой классовой борьбы[70]. Наименование было зловещим: в классовой борьбе большевики расправлялись с врагом сурово.

Кто рассматривался в качестве потенциального классового врага? Речь шла уже не о капиталистах и помещиках, а о пролетариях. Ленин отвечал на этот вопрос недвусмысленно; «Разве классовая борьба в эпоху перехода от капитализма к социализму не состоит в том, чтобы охранять интересы рабочего класса от тех горсток, групп, слоев рабочих, которые упорно держатся традиций (привычек) капитализма и продолжают смотреть на Советское государство по-прежнему: дать «ему» работы поменьше и похуже,- содрать с «него» денег побольше»[71].

Ну, слова об «интересах рабочего класса» здесь – привычный эвфемизм для обозначения интересов «авангарда» и его «Советского государства». А остальное все правильно: классовый враг для Ленина – те рабочие, которые не хотят, чтобы их это государство эксплуатировало.

Как видим, Ленин не только сознает реальную обстановку в обществе, но и делает из нее бескомпромиссные выводы»

«Вот как поучает Ленин несостоявшегося диктатора – пролетариат: «Господство рабочего класса в конституции, собственности и в том, что именно мы двигаем дело, а управление – это другое дело, это – делоуменья, дело сноровки…Чтобы управлять, надо иметь людей, умеющих управлять… Уменье управлять с неба не валится и святым духом не приходит, и оттого, что данный класс является передовым классом, он не делается сразу способным к управлению…Для управления, для государственного устройства мы должны иметь людей, которые обладают техникой управления, которые имеют государственный и хозяйственный опыт…»[75].

Вот вам и диктатура пролетариата.

Сыграл уже, сполна сыграл рабочий класс отведенную ему Ильичом роль армии революции. Теперь его дело не диктаторствовать, а работать, учитываться и контролироваться. Не на «диктатуру пролетариата» ориентируется творец ленинизма, а на создание слоя «управляющих» – который, как мы теперь знаем, и будет затем создан»

«Процесс состоял в бурном росте партийного и государственного аппарата власти и в его возраставших претензиях на то, чтобы управлять страной. Он был вызван объективно теми преобразованиями в общественной структуре, которые проводил – не по прихоти, а по необходимости – сам Ленин, декретируя и осуществляя огосударствление и централизацию, создавая монополию одной – правящей – партии. Перед лицом этого процесса ленинская гвардия, состоявшая из людей уже немолодых, подорванных годами испытаний и нечеловечески напряженной работы, вдруг оказалась хрупким плотом на гребне вздымавшейся волны. Это была волна рвавшихся к власти и выгодным постам нахрапистых карьеристов и мещан, наскоро перекрасившихся в коммунистов. Их напористая масса жаждала, вопреки представлениям Ленина, стать слоем «управляющих».

Каждого из них – и в отдельности, и дюжинами, и пачками – Ленин мог выгнать, арестовать, расстрелять. Но в целом они были неодолимы. Характер и глубина социальных перемен, бурный рост партии и государства, а к тому же огромные размеры страны делали невозможным для немногочисленной группы профессиональных революционеров занять все ответственные посты и держать все управление в собственных руках. Ни Маркс с Энгельсом, ни сам Ленин не предусмотрели такого хода событий»

Произнесет это белоэмигрант-монархист Шульгин, антикоммунистические книги которого «Дни» и «1920-й год» были изданы в Советской России по приказу Ленина. В своей третьей книге «Три столицы. Путешествие в красную Россию» Шульгин не без удовольствия уже после смерти Ленина подведет итоги его правления в стране:

«Вернулось неравенство… Мертвящий коммунизм ушел в теоретическую область, в глупые слова, в идиотские речи… А жизнь восторжествовала. И как в природе нет двух травинок одинаковых, так и здесь бесконечная цепь от бедных до богатых… Появилась социальная лестница. А с ней появилась надежда. Надежда каждому взобраться повыше», И далее: «Власть есть такая же профессия, как и всякая другая. Если кучер запьет и не исполняет своих обязанностей, его прогоняют.

Так было и с нами: классом властителей. Мы слишком много пили и пели. Нас прогнали.

Прогнали и взяли себе других властителей, на этот раз «из жидов».

Их, конечно, скоро ликвидируют. Но не раньше, чем под жидами образуется дружина, прошедшая суровую школу. Эта должна уметь властвовать, иначе ее тоже «избацают».

Коммунизм же был эпизодом. Коммунизм («грабь награбленное» и все прочее такое) был тот рычаг, которым новые властители сбросили старых. Затем коммунизм сдали в музей (музей революции), а жизнь входит в старое русло при новых властителях.

Вождь революции Ленин изобрел организацию профессиональных революционеров. Глава аппарата Сталин изобрел номенклатуру. Изобретение Ленина было рычагом, которым он перевернул Россию; оно, как писал Шульгин, сдано в музей революции. Изобретение Сталина было аппаратом, при помощи которого он стал управлять Россией, и оно оказалось гораздо более живучим»

Номенклатура – это: 1) перечень руководящих должностей, замещение которых производит не начальник данного ведомства, а вышестоящий орган, 2) перечень лиц, которые такие должности замещают или же находятся в резерве для их замещения.

Короче говоря, вопрос об убийстве Кирова сам по себе не заслуживал бы даже рассмотрения. Но особенность этой мрачной истории – в том, что речь идет не о единичном преступлении, а о сигнале к массовому уничтожению людей, в первую очередь – ленинской гвардии» (Из книги Мих.Серг. Восленского «Номенклатура»)

• Продразвёрстка

Первые безуспешные попытки заменить рыночную систему снабжения городов продразвёрсткой начинают предприниматься ещё царским правительством с декабря 1916 года, и продолжаются, также без успеха, Временным правительством в 1917 году. Аналогичные меры параллельно предпринимаются и другими воюющими державами, отличаясь особенным размахом в Германии, которая ввела государственную хлебную и картофельную монополии ещё в 1914—1915 годах. Из-за сопротивления деревни продразвёрстка в России полностью проваливается. Большевики начинают проявлять активность в этой сфере, начиная с введением в мае 1918 года «продовольственной диктатуры». Стремясь сломить сопротивление деревни, они формируют продотряды, и целые «продармии», отношения города и деревни всё больше начинают принимать характер войны с тысячами жертв.

• Рабочий контроль

Популистский лозунг рабочего контроля («фабрики — рабочим») стал для большевиков одним из основных, наряду с лозунгом немедленного мира («демократический мир без аннексий и контрибуций»). Ещё в феврале 1914 года царский министр внутренних дел Дурново В. П. в своей, оказавшейся пророческой, «Записке Дурново», отмечал, что «Русский простолюдин, крестьянин и рабочий одинаково не ищет политических прав, ему и ненужных, и непонятных. Крестьянин мечтает о даровом наделении его чужою землею, рабочий — о передаче ему всего капитала и прибылей фабриканта, и дальше этого их вожделения не идут». Стихийная организация фабзавкомов и вооружённых рабочих отрядов (Красная гвардия) начинается уже с февраля 1917 года, наряду с введением 8-часового рабочего дня явочным порядком. Уже к июню 1917 года большевики начинают доминировать в движении фабзавкомов.

К ноябрю 1917 года на ряде фабрик и заводов постановлениями собраний рабочих уже стихийно вводился рабочий контроль, в виде непосредственного вмешательства в производство, куплю-продажу, финансы, приём и увольнение рабочих и др. Официально он был узаконен декретом ВЦИК «О рабочем контроле» от 14 (27) ноября 1917 года; в ближайшие месяцы после принятия Декрета он неоднократно являлся предлогом для национализации тех или иных предприятий в связи с недопущением их владельцами рабочего контроля. По оценке исследователя Восленского М. С., уже к середине 1918 года рабочий контроль был отменён большевиками, как, по словам Ленина, «шаг противоречивый, шаг неполный». На деле он вызвал только падение трудовой дисциплины, дезорганизацию и снижение производительности труда, так как рабочие зачастую проявляли некомпетентность в технических и управленческих вопросах, не могли самостоятельно организовать производственный процесс и снабжение.

• Военный коммунизм

Построение режима «военного коммунизма» в общих чертах начинается с ноября-декабря 1917 года с началом национализации, и доходит до логического завершения уже в 1920 году с формированием трудармий. По замыслу своих создателей, эксперимент по всеобщему огосударствлению экономики должен был привести к невиданному росту производительности труда. Вместо этого, он привёл к полному краху промышленности и железных дорог, всеобщему бегству из городов, в 1921 году начался голод. К концу Гражданской войны население Петрограда сократилось, по крайней мере, втрое, а Москвы — вдвое. Уровень производства упал до 18 % от довоенного, производительность труда, в том числе, вследствие недоедания, до 26 %, численность рабочих в стране упала вдвое.

В рамках мер по строительству нового общества в стране вводится эксперимент по нормированному распределению товаров и услуг, образуются новые бюрократические структуры, ВСНХ и Наркомпрод. В сентябре — декабре 1918 года вводится трудовая повинность, которую Ричард Пайпс оценивает как архаичную меру, существовавшую в России ещё во времена Московского государства

Одной из сторон военного коммунизма стала фантастическая гиперинфляция, далеко превзошедшая «достижения» царского и Временного правительств: к 1923 году рубль обесценился по сравнению с 1914 годом буквально в сотни миллионов раз. Ричард Пайпс подчёркивает, что, в соответствии с курсом на отмену денег, большевики не только никак не боролись с раздутой денежной эмиссией и гиперинфляцией, а, наоборот, даже считали гиперинфляцию позитивным явлением.

• Дипломатическая изоляция Советского правительства

Временное правительство было практически немедленно признано в мире; первой иностранной державой, признавшей новую власть, стали США (22 марта 1917), Великобритания и Франция 24 марта. Приход же к власти большевиков был встречен крайне враждебно как союзными державами Антанты, так и нейтральными государствами. Великобритания отказывается признавать Совнарком законным правительством, посольство Соединённых Штатов в феврале 1918 года убывает из Петрограда в Вологду, а в июле — в Архангельск. К декабрю 1918 года устанавливается фактически полная дипломатическая изоляция большевиков.

Единственной державой, признавшей новую власть в России, оказывается Германия. Вместе с тем советский полпред Иоффе А. А. разворачивает в Германии бурную революционную деятельность, за несколько дней перед Ноябрьской революцией был выслан из страны, а дипломатические отношения разорваны.

• Гражданская война в России

Периодизация Гражданской войны в России до сих пор проводится разными исследователями по-разному. К первым вооружённым столкновениям зачастую относят ещё октябрьские бои 1917 года в Москве, когда впервые был применён термин «белая гвардия». В течение последующих месяцев постепенно проходит формирование ряда очагов вооружённого антибольшевистского сопротивления: казачьи области на Дону, север России (Мурманск, Архангельск) и др. Вплоть до лета 1918 года боевые действия ограничиваются столкновениями относительно небольших по численности вооружённых отрядов, в связи с тем, что бывшая Российская Императорская армия к концу 1917 года окончательно развалилась, а новые армии как большевиков, так и их противников ещё были малочисленны. В связи с этим огромную роль начинают играть разнообразные иностранные войска, на этом этапе более многочисленные и лучше организованные: германо-австрийские оккупанты в бывших западных национальных окраинах Российской империи, британо-американские оккупанты в Архангельске и Мурманске, японо-американские во Владивостоке. В значительную военную силу превращаются бывшие национальные части Российской Императорской армии — латышские и чехословацкие.

• Распад России в 1915—1922 годах

Начало территориального распада можно отнести ещё к 1915 году, с началом германской оккупации польской территории, принадлежавшей Российской империи (см. Привислинский край). После Февральской революции начинаются новые вспышки сепаратизма по периферии России. На Украине формируется правительство Центральной рады. Финляндия, находившаяся с Российской империей в отношениях личной унии, с отречением Николая II, автоматически оказалась иностранной державой. С приходом большевиков к власти новое правительство признаёт за всеми народами право на самоопределение, вплоть до отделения.

Уже с декабря 1917 года начинается взрывообразный процесс отделения бывших национальных окраин Российской империи. Однако большевики параллельно этому процессу насаждают целый ряд советских республик на Украине, Прибалтике, предпринимаются попытки советизации Финляндии (см. Гражданская война в Финляндии). Практически все эти государственные образования уничтожаются Германией в ходе наступления весной 1918 года.

С лета 1918 года неподконтрольные большевикам правительства начинают появляться, помимо национальных окраин, уже и на территориях с преимущественно русским населением: Комуч в Самаре (Уфимская директория, Омское правительство адмирала Колчака), правительство Северной области с центром в Архангельске, казачья Донская республика и т. д.

К 1921 году большевикам удаётся советизировать практически всю территорию бывшей Российской империи.