О, если-бы Ты благословил меня Своим благословением

Однако времени почивать на лаврах не было. Не привлекая внимания, вся компания под покровом темноты прибыла в Ханчжоу и устроилась в доме Крайера. Но последний должен был вскоре возвратиться, и вопрос с собственным жильем требовалось решить скорее. Проблема и в самом деле была нешуточная. Где в большом городе, все еще страдающем от разрушительного действия тайпинской революции, найти жилье, которого бы хватало не только для них самих, но и для деятельности, которую они надеялись осуществлять. Но и об этом Господь позаботился заранее.

Ничто не могло быть для них более подходящим, как вскоре обнаружил Тейлор, чем самый первый дом, в который он направился. Большой и добротно построенный, служивший когда-то резиденцией мандарина, теперь он был в печальном полуразрушенном состоянии, и там жило несколько семей. Местоположение было великолепным — в тихом уголке, неподалеку от городской стены и людных улиц. На верхнем этаже было достаточно спальных мест для всей группы, а вторая лестница давала возможность выделить отдельное крыло для мужчин. В этом заключалось столь значительное преимущество, что Хадсон Тейлор сразу решил, если возможно, снять помещения. Комнаты на нижнем этаже можно было использовать для гостей, в качестве зала для собраний, медпункта, столовой, расположить в них печатный станок и разместить прислугу.

Услышав, сколько хозяин дома требует за аренду, почти со страхом и трепетом Хадсон предложил свою цену, которая не была принята. Хозяин, поняв, что дело срочное, надеялся путем длительных переговоров заключить более выгодную сделку. Но тут пришло воскресенье — и миссионеры сделали перерыв в деловых операциях — и, к своему удивлению, хозяин дома в этот день не видел будущих жильцов. Но, хотя им, по-видимому, нечего было сказать ему, они многое могли представить на Божье рассмотрение. День был посвящен молитве, и, когда в понедельник утром хозяина спросили о его решении, оно было гораздо более благосклонным.

«Должно быть, они рассматривают еще какие-то варианты, — подумал он. — И, если я не буду осторожнее, то потеряю хороших жильцов».

После этого хозяин дома с удивительной готовностью пошел на уступки, и во вторник, еще до наступления вечера, все необходимые документы были подписаны и заверены печатями. Некоторые жильцы уже съехали и освободили второй этаж. Остались еще пять семей, но хозяин настаивал, что для Тейлора и его спутников места хватит. Пусть только въедут, и вскоре все комнаты будут в их распоряжении. Таким образом, в среду утром, 28 ноября — как раз в тот день, когда Крайер должен был вернуться, — так рано, что спящий город ничего не знал о происходящем, пассажиры «Ламмермера», пройдя по тихим улочкам, вошли в свой собственный дом после шести месяцев путешествий и неустроенности.

Интересно отметить, что Хадсон Тейлор не успел пробыть в Ханчжоу и трех недель, как уже писал Бергеру о почтовых и банковских связях со внутренними провинциями:

Ты будешь рад узнать, что служба доставки писем местной почтой и служба перевода денег через местные банки в различные внутренние районы очень хорошо работают.

Не думаю, что при пересылке денег в какую бы то ни было провинцию империи возникнут серьезные трудности. Точно также можно отправлять письма из самых отдаленных мест в порты. Такая связь медленная и может оказаться довольно дорогой, но вполне надежная. Итак, мы видим, что перед нами открываются возможности работать во внутренних районах.

Тем временем непосредственно вокруг Хадсона недостатка в работе не было. К счастью, погода улучшилась, что способствовало приведению жилища в порядок. Непосвященным оно казалось скорее набором построек и амбаров в плачевном состоянии, нежели красивой резиденцией, которой это все, по заверению Тейлора, когда-то было. Как бы там ни было, процесс заселения включал выскабливание толстого слоя грязи с пола в верхних комнатах, и, по сравнению с первым этажом, там стало чисто. Об этих жилых помещениях Тейлор писал:

Погода довольно холодная, чтобы жить в доме, где совсем нет потолков и очень мало стен и окон. В стене моей комнаты пробоина величиной почти два на три метра, закрытая простыней, так что продувает абсолютно свободно. Но мы почти не обращаем внимания на эти вещи. Вокруг нас бедные невежественные язычники — огромные города, густонаселенные городишки и бесчисленные деревни без единого миссионера, полностью лишенные благодати. Не завидую тем, кто может забыть об этих людях или оставить их погибать из-за боязни некоторых неудобств. Пусть Бог сделает нас верными Ему и нашей работе.

Хорошо, что новоприбывшие носили китайскую одежду, потому что в течение одного месяца или больше они делили тесные помещения своего разбросанного обиталища вместе с другими семьями. Хотя дом и становился постепенно образцом чистоты, он был мало знаком с «иностранными» вещами, которые могли бы вызвать тревогу. Ножи и вилки вместе с английской посудой и кухней остались позади, в Шанхае, а для всех нужд была найдена простая китайская утварь. В зале для гостей стояли обычные столы и стулья, чтобы посетители были приняты должным образом, но для других комнат имелось достаточно столиков и табуретов, деревянных скамей и кроватей, состоящих из деревянных каркасов с натянутой на них кокосовой мочалкой. Во время приема пищи китайская, по виду, компания собиралась за столом без скатерти, с мисками и палочками для еды, и подаваемая еда была также знакома наблюдающим за ними соседям. Возможно, именно это разрушило предрассудки и проложило путь к дружеским отношениям. Здесь нечего было опасаться.

«Эти люди такие же как мы, — вскоре пришли к заключению соседи. — Они едят наш рис и носят нашу одежду, и их слова нам понятны».

Итак, поначалу привлеченные пением люди приходили на молитвы на китайском языке, и не успели новоприбывшие прожить в доме и недели, как одна женщина открыто заинтересовалась Евангелием. Мисс Фолдинг, которая хорошо освоила язык и была радушно принята местными жильцами, писала:

Наш дом стал немного уютнее, хотя еще многое предстоит сделать. Мистер Тейлор и другие мужчины изобрели бумажные потолки, прикрепленные к деревянным рамам, которые немного препятствуют холодному воздуху проникать в комнату, так как верхние комнаты имеют такие же крыши, как в наших часовнях. Они также обклеили бумагой некоторые стены и деревянные перегородки между комнатами. Конечно, пока еще вокруг нас царит беспорядок, но мы не сдаемся и, наде'юсь, когда-нибудь устроимся.

Жильцы уезжают на следующей неделе; они занимают в основном первый этаж. ..Ия так рада, что они здесь, потому чт() многие посещают молитвы на китайском языке и внимательно слушают. Мы пока еще никуда не выходили, но я каждый день читаю и разговариваю с этими женщинами, и, кажется, им это нравится. На одну женщину я возлагаю большие надежды. Она перестала воскурять фимиам и говорит, что с тех пор, как мы приехали, стала молиться Богу. Они все здесь заняты тем, что делают подобие денег из серебристой бумаги и сжигают их для того, чтобы ими пользовались умершие родственники — здесь это большой бизнес. Пока я им читаю, они часто достают свои трубки и делают несколько затяжек, а я почти задыхаюсь от дыма. Конечно, я ничего не говорю, кажется, здесь все женщины курят. Они задают нам множество вопросов о нас самих, а также вопросы, типа: «Где нужно поклоняться Богу?» ...Вчера женщина, которая так заинтересована, пригласила десять соседей, за исключением наших жильцов и слуг.

Таким образом началась Божья работа, и с каким же интересом миссионеры следили за ее развитием, и как горячо во время дневных молитвенных собраний искали живительного прикосновения Святого Духа для того или иного человека, которые, казалось, были впечатлены! Среди этих людей был, например, солдат, который, впервые читая Евангелие и копию книги Деяний, подавал хорошие надежды.

«Какая же огромная разница, — заметил он, — между Иудой и Павлом: один — ученик, предавший своего учителя, а второй — гонитель, ставший самым посвященным из Его последователей».

Буддистский священник Циу, услышав, как Тейлор проповедует на углу улицы, радовал евангелиста тем, что приходил каждый день и задавал разумные вопросы. Еще один мужчина, заглянувший к ним из любопытства и радушно приглашенный одним из молодых людей, был так тронут теплой сердечностью, проступающей за плохим китайским языком, что пришел снова и вскоре присоединился к маленькой группе людей, которая каждое утро собиралась в гостиной и читала Писание.

Вместе с китайским Новым годом, который наступил в начале февраля (1867), пришли золотые возможности. К тому времени был открыт медпункт, предтеча всей медицинской деятельности, которой Ханчжоу стал впоследствии знаменит. При множестве других обязанностей Хадсону Тейлору было нелегко ежедневно ухаживать за многочисленными пациентами; но другого доктора ближе, чем в Нинбо или в Шанхае, не было, и его сердце было открыто для людей в их страданиях. Пациенты приходили из ближних и дальних мест с самыми разными жалобами как телесного, так и душевного характера; а с наступлением новогодних праздников к доктору и его помощникам посетители повалили толпой.

Излишне говорить, что все это доставляло огромную радость Бергеру и другим друзьям в Англии. То, что в течение шести месяцев с момента приезда пассажиры «Ламмермера» не только обосновались во внутреннем районе, но и были поощряемы столькими благословениями в своей быстро развивающейся деятельности, было чудесным ответом на молитвы, которые за них возносились. Супруги Бергер, в свою очередь, вели не менее активную жизнь в служении для миссии. Им, людям уже не молодым, было нелегко превратить свой тихий дом в миссионерский центр, в качестве офисных помещений используя столовую и кабинет; заставить бильярдную дорожными чемоданами; принимать за своим столом кандидатов на миссию и друзей миссионеров; направлять бандероли и самим рассылать «Окейжнл Пейпер»; заниматься обширной перепиской, вести счета, осуществлять денежные переводы, организовывать отправку новых работников, помогать им с приготовлениями, подготавливать для них каюты, провожать в любом порту в любой час дня и ночи и поддерживать переписку с теми, кто уже на миссии. Но несмотря ни на что, все это они делали с любящими, заинтересованными сердцами отца и матери. Когда это стало необходимо, они приспособили один из стоящих на их участке коттеджей для молодых людей, кандидатов на миссию, а другой — для преподавателя, который оказывал помощь секретаря.

Удивительно, как Бергеру среди деловых вопросов и этих добровольно взятых на себя обязательств удавалось находить время, чтобы постоянно и охотно писать Тейлору. Кажется, он всегда отвечал на письма. Все его письма, покрывающие период в два года со времени отплытия «Ламмермера», написанные на тонкой иностранной бумаге, вшитой в кожаный переплет, были сохранены. В переписке отражены участие и горячий интерес к полученным вестям, а также разбираются различные вопросы, от важных духовных принципов до деталей, касающихся отдельных работников. Написанные в радости или печали, в зависимости от того, какие новости были получены из Китая, эти письма дышат неизменными верой и любовью и составляют настоящий кладезь мудрости, пользы и вдохновения.

Глава 9

Сокровища во тьме

До сих пор мало говорилось об одной из неотъемлемых составляющих жизни Хадсона Тейлора: он был нежнейшим отцом. Дети значили для него больше, чем это обычно бывает в жизни очень занятого человека, и удовольствие, которое они ему доставляли с младенческого возраста, превосходилось только чувством ответственности за их воспитание. Хадсону с трудом далось решение привезти их в Китай, и, если ему приходилось неделями не бывать дома, не имея иных средств общения кроме специального курьера, для него и его домашних это было настоящим испытанием.

В первом путешествии Тейлора сопровождал крошечный листок розовой бумаги с нарисованным в углу цветком. Единственное слово «Папе», выведенное на конверте большим круглым почерком, давало понять, от кого оно; но потертый вид запачканного в дороге маленького послания говорит красноречивее нежных слов:

Дорогой, папочка! Я надеюсь, Бог помог тебе сделать все, что ты хотел, и ты скоро вернешься домой. Я подарю тебе красивый молитвенный коврик, когда ты вернешься... мой дорогой, любимый папочка.

Записка Грейси, возможно, первая в ее жизни, долгие годы хранимая в записной книжке отца, говорит о тяжелой жизни, которую он вел, не менее, чем о его нежной любви к ней. Она была самой старшей из детей, драгоценная ниточка, связанная с теми годами, когда они с ее матерью впервые встретились, полюбили друг друга и поженились в Нинбо. В Англии у них родилось трое сыновей, а за ними последовала малютка-сестренка, чье появление принесло Грейси особую радость. Но,'хотя все дети были одинаково дороги родителям, юная леди восьми лет была особенно очаровательна. На борту «Ламмермера» чудесные перемены, произошедшие в некоторых моряках, когда они узнали и полюбили Господа Иисуса, произвели на нее такое впечатление, что она тоже, как никогда раньше, отдала свое сердце Спасителю. Ее глубокая духовная натура раскрывалась как цветок на солнце от сознания Его любви. И к концу первого лета, проведенного в Ханчжоу, ее отец мог написать бабушке с дедушкой:

Как жаль, что вы не видели ее в последнее время. С момента своего обращения она — совершенно другой ребенок.

Ее взгляд стал более мягким, более нежным, более счастливым.

В то лето было ужасно жарко, и, когда в помещении термометр показал 40 °С, пора было, пожалуй, сменить обстановку. Все дети страдали, а их матери стало так плохо, что ее с трудом удалось увезти из города. Преодолев на лодке расстояние в шесть миль, они прибыли в горы, где посреди развалин когда-то знаменитого храма можно было найти жилье. Вдобавок к залу с идолами сохранились еще два годные для жилья длинные, узкие здания, в которых — поскольку жрецы были не прочь заработать честную копеечку — и разместилась наша компания. Горы были прекрасны, хотя азалии, глицинии и другие ароматные весенние цветы уже увяли. Сосны, дубы и вязы давали желанную тень, а горные ручьи звучали музыкой, и, насколько мог видеть глаз, сплошной грядой стояли высокие и низкие холмы, лежали каналы и реки, далее был виден пляж в Ханчжоу и открытое море. По сравнению с городом это могло быть просто раем, если бы не болело несколько человек из группы и если бы поблизости не было печального зрелища и заунывных звуков поклонения идолам.

В первый же день, когда они, покинув свои лодки, поднимались по крутой каменной тропе, сделанной для пилигримов, маленькая Грейси заметила человека, который мастерил идола.

«О, папа, — сказала она серьезно, — он не знает об Иисусе, иначе он никогда бы этого не сделал! Разве ты ему не расскажешь?»

Держа ее ручонку в своей, Хадсон рассказал мужчине об Иисусе, при этом ребенок следил за ним с огромным интересом. Отойдя подальше, они нашли тенистое место и присели отдохнуть. Грейси все еще думала над происшедшим и, кажется, почувствовала облегчение, когда отец предложил ей помолиться за человека, которому они пытались помочь. Об этом случае Тейлор вспоминал позже, когда любое воспоминание о дочери стало драгоценно:

Мы спели гимн, и потом я сказал: «Хочешь помолиться первой?» Она помолилась, я никогда не слышал такой молитвы. Она видела человека, который мастерил идола: сопереживание наполнило ее сердце, и она молилась Богу о нем. Милое дитя все говорило и говорило, моля Бога о милости к бедным китайцам, и чтобы Он дал сил ее отцу проповедовать им. Ни одна молитва меня так не трогала.

В сердце я склонился перед Богом. Я не в силах описать этого словами.

А теперь, неделю спустя, скорбная черная тень упала на сердце отца! 15 августа он писал Бергеру:

Дорогой брат, не знаю ни как писать, ни как воздержаться от письма. Мне кажется, что я пишу почти из внутренней комнаты Святого Святых. Это и впрямь святая земля. Я стараюсь написать несколько строк у кушетки, на которой умирает моя дорогая маленькая Грейси. Ее диагноз — водянка головного мозга. Дорогой брат, наша плоть и наши сердца изнемогают, но Бог — наша крепость и вечный удел.

Мой поступок не был тщетным или неразумным, когда я, зная эту страну, ее народ и климат, возложил мою жену и детей, вместе с самим собою, на алтарь этого служения.

И Тот, Кому мы старались и стараемся служить так недостойно, со столькими слабостями и промахами, но в простоте и благочестивой искренности, и небезуспешно — Он и теперь нас не оставил.

— Кто сорвал этот цветок? — спросил садовник.

— Хозяин, — ответил работающий вместе с ним человек. И садовник замолчал.

Дело совсем не в том, чтобы Бог наказал их или их драгоценное дитя. Но потеря была такой огромной, а горе — таким непомерным! В сентябре Хадсон Тейлор писал своей матери:

Если нас не отвлекают обязанности или необходимые в нашем положении дела, наши надорванные сердца возвращаются к одному человечку, и я не знаю, как писать тебе о чем-либо другом. Наша дорогая маленькая Грейси! Как мы грустим по ее нежному голосу по утрам — первым звукам, которые приветствовали нас, когда мы просыпались — в течение всего дня и под вечер! Когда я иду на прогулки, которые я привык совершать, слыша ее легкие шаги рядом с собой, то неизменно, как волна агонии, вновь и вновь приходит мысль: «Как можно поверить, что я больше никогда не буду чувствовать, как ее маленькая ручка сжимает мою; больше никогда не услышу нежного лепета этих дорогих губ; больше никогда не увижу блеска ее ярких глаз»? Но, однако, она не потеряна. Я бы не хотел, чтобы она вернулась. Я благодарен, что ушла она, а не кто-нибудь из других детей, хотя она была светом нашей жизни... Но теперь она гораздо более чистая, гораздо более счастливая, чем она могла бы когда-либо быть здесь.

Мне кажется, я никогда не видел ничего столь совершенного, столь прекрасного, как мертвое тело нашего ребенка. Длинные шелковые ресницы под прекрасными, изогнутыми дугой бровями; нежный, точеный нос; рот, маленький и очаровательно выразительный; чистые, бледные черты; тихое, спокойное выражение лица — все глубоко запечатлелось в сердце и памяти. Потом ее милая маленькая китайская блуза; маленькие ручки сложены на груди и держат цветок — о, она уходила красиво! И так тяжело навсегда закрыть ее от наших глаз.

Молись за нас. Порой внутренние и внешние трудности, связанные с нашей работой, почти подавляют меня.

Но Он сказал: «Не оставлю тебя и не покину тебя» (Евр. 13:5), и «сила Моя совершается в немощи» (2 Кор. 12:9). Да будет так.

Тем временем огромная ожидающая страна не была забыта во всей ее нужде и тьме. Трудностей оказалось больше, и испытания были тяжелее, чем они ожидали, но, даже когда супруги Тейлор вернули свое нежно любимое дитя Тому, Кому оно принадлежало, они заново посвятили себя задаче достичь Евангелием внутренние районы Китая. Верный горец, Дункан, главный спутник Тейлора в путешествиях первопроходца, дежурил в храме у постели умирающего ребенка, принося немалое утешение горюющей семье.

Печальные летние дни уступили место радости урожая. К огромной радости Тейлора к нему присоединился его старый друг из Нинбо Ванг Лэ-джюн, который к тому времени стал опытным христианским миссионером. Он задержался, сотрудничая с другой миссией, но, освободившись, сразу же приехал посмотреть, не нужна ли его помощь тем, кому он в духовном отношении был стольким обязан. В Ханчжоу уже было двое крещеных, и собралась довольно большая группа верующих, которые нуждались в пасторской опеке. С этим Тейлор не мог справиться, потому что у него было множество других обязанностей, и с огромной благодарностью он узнал в Ванг Лэ-джюне именно того человека, в котором нуждался.

И теперь маленькая церковь, в которую в июле вступило девятнадцать членов, быстро росла под надежным присмотром местного пастора. Сам Тейлор поддерживал с ними тес^ ную связь, по возможности проповедуя по воскресеньям и пытаясь поднять среди христиан дух миссионерства. В переписке того периода часто прослеживается эта сторона его деятельности — прямая миссионерская работа, которая доставляла ему удовольствие. Но на этом мы не будем останавливаться.

Здесь следует сказать о важных открытиях, которые супруги Тейлор сделали в отношении работы женщин. Новая практика, когда миссионеры приходили к людям прямо домой — одетые так же, как и они, не имея ничего, что могло бы заставить их чувствовать, что Евангелие чуждо их жизни и окружающей обстановке, — дала результаты. Осенью мисс Фолдинг писала:

Мне кажется, Вы бы обрадовались, если бы увидели, как здешние люди любят нас и доверяют нам. Им так приятно видеть, что нам нравится быть как они во внешних вещах. Они выражают огромное удовольствие и восхищаются особенно тем, что наши туфли и стиль причесок такие же, как у них. Вместо того, чтобы люди чуждались нас, они приходят сюда день за днем и говорят: «Мы хотим, чтобы Вы пришли к нам домой и рассказали о своей религии».

Как-то одна женщина сказала мне: «Приходи, моя мама хочет слышать...»

Мне иногда хочется все свое время тратить на посещения, а иногда, по меньшей мере, половину времени отдавать школе, потому что очень хочется видеть, как здесь воспитываются местные проповедники; да и сами ребята хотят заниматься. И потом, нам так нужны книги, что я бы с удовольствием проводила несколько часов в день с учителем за печатанием. Кажется, в одном этом городе работы предостаточно, а сколько же ее еще, если смотреть дальше, в провинциях, где полно городов и нет ни одного миссионера!

А мы должны смотреть дальше!

Мое сердце переполняется такой радостью, что я здесь, среди этих людей и, в большой степени, как одна из них... Ничто не располагает людей так, как наше поведение — поэтому люди слушают нас с превеликим удовольствием. Мне кажется, когда я выхожу на улицу, я часто говорю более чем с двумястами человек... Однако ко мне никогда не относятся хоть сколько-нибудь грубо, но всегда очень любезно. Иногда, правда, мне с трудом удается отказаться от курения трубки, но пить чай и обедать приходится часто.

И богатые, и бедные радушно принимали эту милую посетительницу, и это было не преходящее любопытство, потому что, чем более известной она становилась, тем чаще ее приглашали в самые разные дома. За ней посылали женщины из семей мандаринов, ей оказывали гостеприимство даже в женском буддистском монастыре, но, как и в старые времена, именно «простые люди» слушали благую весть с особым вниманием.

Именно благодаря таким женщинам, как мисс Фолдинг, люди приходили слушать Евангелие — мужчины, женщины, дети — в школу или на кружок по шитью, в медпункт или на общие богослужения. Медицинская деятельность привлекала многих людей, но Тейлор, наблюдая за происходящим, не мог не изумляться новому положению вещей, новому, по крайней мере, для Китая. И дальнейший опыт только оправдывал сделанные выводы. Однако из всех нововведений, связанных с миссией, ни одно не встретило такую сильную оппозицию. Многие считали, что само присутствие незамужних дам во внутренних районах уже было достаточным основанием для порицания всей работы, и были приложены решительные усилия, чтобы обеспечить возвращение женщин на побережье. В письмах домой убежденно писалось, что посылать незамужних женщин во внутренние районы было пустой тратой жизненных сил и энергии, все равно, возможностей там работать у них не было.

Таким образом, наши миссионеры столкнулись с большой проблемой, но уже тогда было видно, что Бог ведет их Своим путем. Постепенно Он работал с людьми, подготавливая каждого к предстоящей особой работе.

Среди всех милостей, которые увенчали 1867 год — первый полный год, который пассажиры «Ламмермера» провели в Китае, — самой большой был ответ на молитву, знаменующую начало этого года: «О, если бы Ты благословил меня Твоим благословением, распространил пределы мои» (1 Пар. 4:10). За это короткое время пункты, занятые миссией, многократно удвоились в количестве. Поначалу расстояние между двумя самыми дальними миссионерскими пунктами составляло только четыре дня пути. Но в конце года между Дунканом в Нанкине и Стоттом в Вэньчжоу было двадцать четыре дня пути обычным способом передвижения. Сфера деятельности значительно расширилась, если учесть, что, за исключением Ханчжоу, нигде за пределами побережья и открытых для иностранцев портов протестантских миссионеров не было, кроме миссионеров КВМ.

Очевидно, что целая миссионерская организация может легко застрять в одной прибрежной провинции, которая ничтожно мала среди всех других провинций Китая. Но по воле Провидения двери стали закрываться. Мятежи, волнения, болезни и другие беды препятствовали расширению в намеченном направлении, и постепенно, почти незаметно путь самого Тейлора повернулся на север.

После шестнадцати месяцев пребывания в Ханчжоу было нелегко думать о том, чтобы оставить работу, которую они так полюбили, ради какого-то города на берегу Янцзы, где нужно было все начинать сначала. В маленькой церкви пастора Ванга собиралось уже пятьдесят крещенных верующих, и еще было много интересующихся. Но ответственными здесь останутся супруги Маккарти и мисс Фолдинг, которые вполне смогут принять новых работников и позаботиться о них. Дункан в Нанкине крайне нуждался в отдыхе, и Мария Тейлор готова была ехать туда или в любое другое место, куда понадобится. Но многое еще требовалось обдумать; а пока приближалась весна, и дневные молитвенные собрания были временем истинного приближения к Богу.

Открытая дверь

Первые несколько недель весеннего путешествия вверх по Великому каналу были довольно приятными. Десятого апреля Ханчжоу остался позади, и Мария Тейлор с детьми в относительно комфортных условиях путешествовала на барже. После длительного заключения в стенах города, свобода и свежесть сельской местности были восхитительны. К каналу прилегали огромные плантации тутовых деревьев со сливовыми, персиковыми и абрикосовыми садами в свадебном наряде. Равнины были покрыты пшеницей и ячменем с широкими вкраплениями цветущих гороха и бобов. Сам канал, оживленный движением лодок, представлял бесконечный интерес для детей, в то время как расположенные на заднем плане горы радовали взрослых своей постоянно меняющейся прелестью. Было и множество возможностей подружиться с другими пассажирами и людьми, мимо чьих домов они ежедневно проплывали.

Сотрудники миссии недавно поселились в Сучжоу, одном из больших городов, расположенных по пути. Хадсон Тейлор присоединился к остальной группе на месте и в течение трех недель своего пребывания там смог оказать значительную медицинскую и другую помощь. За пределами этого пункта кругом было нераспаханное поле. Вряд ли где-нибудь к северу или западу жил хоть один протестантский миссионер, за исключением старого друга Тейлора Дункана, который находился в Нанкине. Тейлор намеревался присоединиться к нему на его одиноком посту, если по пути его не задержат более важные возможности.

Как раз это и произошло, когда они добрались до Чжэньцзяна — густонаселенного и беспокойного центра торговли у слияния Великого Канала с могучим потоком Янцзы. Поскольку это был порт, открытый по договору для международной торговли, иностранцы, включая британского консула, жили в поселении, расположенном за пределами местного города, а на окраине поселения был храм, принадлежащий Лондонскому миссионерскому обществу, за который нес ответственность проповедник-китаец. Однако ближе, чем в Шанхае — на расстоянии двадцати четырех часов пути на пароходе — миссионеров не было. Пораженный стратегической важностью этого места, Тейлор отправился пешком искать жилье в аренду и вскоре вступил в переговоры по поводу дома, расположенного в городской черте, который и был впоследствии снят, хотя не без серьезных трудностей и риска. А пока, видя, что переговоры, по всей вероятности, затянутся, он продолжил путешествие через Янцзы и на несколько миль вверх вдоль северной части Великого канала.

Теперь путешественники приближались к знаменитому городу Янчжоу, губернатором которого когда-то был Марко Поло. Богатый, гордый и неприступный город имел население в триста шестьдесят тысяч и ни одного человека, который засвидетельствовал бы им о Христе. К тому времени жизнь на воде стала терять свое очарование. Весна сменилась летом, и вместе с удушливой жарой пришло время сезона дождей. Днем и ночью непрерывно шел дождь, и дети, закрытые в протекающей лодке, где ничто нельзя было сохранить в сухости, подвергались серьезной опасности. Ожидая от Бога четкого водительства, супруги Тейлор были немало благодарны, когда увидели, что дверь открылась перед ними гораздо быстрее, чем можно было ожидать. В городе их помощники-китайцы подружились с хозяином гостиницы, который мог и хотел принять у себя всю группу. К тому же он предлагал им поселиться не на первом эта же — который в это время года был всегда более или менее малярийным — но отдавал в их распоряжение все пять комнат второго этажа. Предложение было настолько необычным, что они не могли не чувствовать в этом Божью руку и, с радостью покинув переполненные людьми джонки, завладели новым жильем.

«Вот, Я отворил пред тобою дверь... ты немного имеешь силы» (Откр. 3:8) и «противниковмного» (1 Кор. 16:9) — хотя ситуация и не была новой для вестников креста, она оказалась более серьезной в своих последствиях, чем Хадсон Тейлор поначалу ожидал. Поначалу местные жители, казалось, были к ним дружелюбны. Присутствие матери и детей развеяло их подозрения. По всей видимости, этот иностранец в «цивильной» (то есть китайской) одежде — не коммерсант и не политическое лицо, поэтому любопытство привлекало к ним многих посетителей. Даже сам хозяин гостиницы, хотя поначалу и испытывал некоторую тревогу, предложил свои услуги в качестве посредника на случай, если мистер Тейлор желает снять жилье и поселиться в городе.

Но их первому успеху в этом месте скоро пришел конец. После того, как миссионеры не смогли утрясти вопросы, связанные с их проживанием в гостинице, они заметили, что в отношении людей стали происходить перемены. Дружелюбные посетители сменились толпами самого грязного сброда у дверей, а коллекция надписей на стенах, довольно неприличных для перевода, добавляла еще масла в огонь.

Когда казалось, что худшее осталось позади — после того, как некоторые люди из-за листовок с клеветой хотели напасть на миссионеров, но нападение не состоялось по причине дождя — возникли новые основания для беспокойства. Несколько иностранцев из Чжэньцзяна, которые не переодевались в национальные костюмы, как спутники Хадсона Тейлора, а открыто носили «иностранное платье», приехали в Янчжоу, где их видели в разных частях города. Этим случаем не преминули воспользоваться, и не успели иностранцы покинуть города, ни о чем, не подозревая, как повсюду поползли слухи, что везде пропадают дети, которых похищают эти «дьяволы-иностранцы». Погода стояла чрезвычайно жаркая, что всегда располагает к возбужденным сборищам. Дети и в самом деле исчезали, поэтому люди легко поверили сплетням. По меньшей мере, двадцать четыре ребенка стали добычей ужасных иностранцев. А в своих домах иностранцы, как хорошо известно, хранят огромные сокровища! Только три дня назад на лодках был привезен большой груз^[1].

Вперед! Отомстим за причиненное нам зло! Нападем! Уничтожим! Нас ждет большая добыча!

Сорок восемь часов спустя в лодке, приближающейся к Чжэньцзяну, мисс Блэчли мужественно закончила свое письмо к миссис Бергер, которое и приведено ниже:

Нам пришлось бежать из Янчжоу. Сейчас у меня нет времени описать события последних нескольких дней — если их действительно можно описать, — нам придется отправить письма, как есть. Подробности будут изложены позже. А пока прославьте Бога вместе с нами за то, что Он спас нас от смерти и телесных повреждений и сохранил наше наиболее ценное имущество. Приехав и Чжэньцзяна только за час до того, как ворваться к нам, грабители обшарили все комнаты, кроме моей, где хранились все наиболее важные бумаги и большая часть денег — значительная сумма в триста долларов.

Бедный мистер Рейд пострадал больше всех; в него кинули куском кирпича и попали прямо в глаз в то время, когда он стоял наготове, чтобы поймать миссис Тейлор и меня — так как нам пришлось прыгать с крыши веранды со стороны входа в гостиницу. Дорогая миссис Тейлор сильно ушибла ногу. А я, поскольку меня некому было подхватить (мистер Рейд был ранен и не мог мне помочь), упала спиной на камни и только по великой Божьей милости не сломала позвоночник и не разбила голову. Я только поранила руку, и то левую. Рана очень болит, и я основательно покрыта синяками. Но думая о великом множестве всего, за что мы можем быть благодарны, эти неприятности кажутся совсем незначительными. Разве что мы все чувствуем себя несколько неловко, я, например, — просто не в своей тарелке. Мы до сих пор еще не сменили своей запачканной кровью одежды.

А Мария Тейлор писала той же дорогой подруге:

Не знаю, смогу ли я, пользуясь этой возможностью, дать хоть сколько-нибудь полное представление о том, каким опасностям мы подвергались в течение последних сорока восьми часов. Бог провел нас через все: да будем мы впредь стремиться с большей силой отдавать свои жизни для Его похвалы и славы... Я уверена, Бог Сам прославит Себя через это, и, надеюсь, происходящее будет способствовать распространению Евангелия. Ваши в вечно пребывающем с нами Спасителе...

«Вечно пребывающий Спаситель» — едва ли грабители могли понять секрет спокойствия и силы миссионеров! Чувствуя благоговение перед чем-то, чем именно — они не знали, разъяренные толпы удерживались от самых сильных проявлений злобы. Хотя эти люди и замышляли убийство, но вновь и вновь отказывались от этой затеи. Творящая чудеса Божья рука защищала как Хадсона Тейлора, который отправился искать помощи у властей и всю дорогу был открыт для ярости толпы, так и тех, кто остался дома и испытал опасности нападений и пожара в своем осажденном жилище. Но были и периоды страха — страха за мать, которая собирала своих детей, за женщин, запертых в одной из верхних комнат, которая казалась наиболее защищенной; страх за отца, задержанного в пути и слышащего из ямыня мандарина яростные выкрики, настаивающие на разрушении. Мария Тейлор писала:

После того, как они ушли (Тейлор и Дункан), мы, более слабые, ничего не могли сделать, кроме как собраться в моей комнате и умолять Бога о собственной защите и о защите тех, кого разъяренная толпа могла закидать камнями на улице. Мистер Рудленд и мистер Рейд делали все возможное, чтобы не дать толпе ввалиться в наши комнаты.

Не знаю, был ли когда-либо трон благодати ближе ко мне, чем в ту ночь и на следующее утро. Не то, чтобы связь с Богом была теснее, чем в какое-либо другое время, но я могла по-особому держаться за Божью силу. Мы горячо молились, чтобы Он возвел огненную стену вокруг моего дорогого мужа и Дункана и послал Своих ангелов, которые бы окружали их. Я особенно нуждалась в Его подкрепляющей благодати, чтобы оставаться спокойной и здраво оценивать обстановку, чтобы не предпринять опрометчивого шага, так как все, естественно, ожидали моего решения о дальнейших действиях.

Все эти ужасные часы Мария Тейлор внешне была так спокойна, как будто никакой опасности и не существовало. Неоднократно она спасала жизнь кого-либо из коллег присутствием духа и прекрасным знанием языка. В то же время, ее сердце разрывалось на части от беспокойства за любимого человека, когда казалось более, чем вероятным, что они больше никогда не увидятся. Что касается Хадсона, то он сам пережил целое приключение:

Не будь мы защищены покровом темноты, вряд ли бы мы достигли ямыня живыми. Встревоженные криками людей, привратники затворяли ворота как раз в то время, когда мы подошли. Из-за секундной задержки толпа навалилась на нас; под давлением еще незапертые ворота поддались, и мы оказались в вестибюле. Я уверен, е