Ощущения и восприятия в созерцательно-сенсуалистической психологии

«Цель психолога троякая, — утверждал Э.Титченер, — он стремится: 1) анализировать конкретное, данное душевное состояние, разложив его на простейшие составные части; 2) найти, каким образом соединены эти составные части, какие законы управляют их комбинацией и 3) привести эти законы в связь с физиологической (телесной) организацией».

Мы видим, что задача психологической науки формулировалась Титченером точно так же, как это делалось в то время в естественных науках, например, в химии. В самом деле, аналогично тому, как химик, рассматривая любое вещество как сложное химическое соединение элементов, видит свою задачу в установлении перечня, списка этих элементов и законов их соединения, так и психолог должен, по Титченеру, прежде всего выявить элементы сознания — ощущения, а затем изучить законы, по которым из этих элементов складываются явления сознания.

Методом анализа явлений сознания служила особая процедура самонаблюдения — так называемая аналитическая интроспекция. Этому методу нужно учиться. Видимое поле Гибсона — промежуточный продукт аналитической интроспекции всей зрительной картины. Аналитической интроспекции легче подвергнуть рисунок, труднее — реальную сцену.

Анализ методом аналитической интроспекции следует вести до тех пор, пока он еще возможен. Конечный продукт такого анализа — элемен­ты. Эти элементы и назывались ощущениями. По Титченеру, однако, это еще не полное определение ощущения — необходима «связь с физиоло­гической организацией». Наличие строго закономерной связи между ощущениями и природой соответствующего органа чувств, его аналити­ческим строением и физиологическими особенностями его функцио­нирования было зафиксировано в созерцательно-сенсуалистической пси­хологии в виде принципа специфических энергий органов чувств, сфор­мулированного И.Мюллером, и гипотезы постоянства связи между стимулом и ощущением. Принцип Мюллера и гипотеза постоянства представляют собой теоретические постулаты, появившиеся в результате обобщения некоторых хорошо известных эмпирических фактов. К чис­лу таких фактов следует отнести, во-первых, то, что один и тот же сти­мул при повторном приложении его к одному и тому же органу чувств всегда вызывает одно и то же ощущение. Во-вторых, тот же самый сти­мул (например, механическое давление) будет вызывать ощущения раз­личного качества, если его прикладывать к различным органам чувств. И наконец, в-третьих, различные стимулы (например, свет, электрический ток и механическое давление), если они воздействуют на один и тот же орган чувств (например, глаз), будут вызывать ощущения одного и того же качества (в данном случае зрительные ощущения).

Гипотеза постоянства утверждает, что постоянная связь между стимулом и ощущением, которая бесспорно имеет место, когда предъявляется один стимул, сохраняется и в том случае, когда этот стимул предъявляется в окружении других стимулов. Справедливость этого естественного, на первый взгляд, обобщения первого из перечисленных выше фактов далеко не очевидна. Впервые гипотезу постоянства подвергли резкой кри­тике гештальтпсихологи.

Принцип И.Мюллера состоял в том, что качество ощущений опре­деляется не качеством стимула, а качеством чувствительного нерва, вер­нее, присущей ему специфической энергией. Критика субъективно-идеа­листических философских выводов, которые следуют из этого принципа, неоднократно давалась советскими психологами.

Итак, «... ощущениями мы называем те элементарные сознательные процессы, которые соединены с телесными процессами в определенных телесных органах». Ощущения, как далее неразложимые элементы сознания, описывались с помощью своих атрибутов. Таковыми являлись: ка­чество, интенсивность, протяженность и длительность. Различие ощущений по модальности — это различие по качеству. Однако и ощущения одной модальности могут отличаться по качеству, например, зрительные ощущения отличаются по цвету, слуховые — по тону. Интенсивностью зрительных ощущений является светлота, слуховых — громкость.

Не следует думать, что в созерцательно-сенсуалистической психоло­гии постулировалась неразрывная связь ощущений с аналитической инт­роспекцией, что они являются ее продуктом. Аналитическая интроспек­ция есть лишь одна из возможных эмпирических процедур, с помощью которой можно «добраться» до ощущений. Получаемые в результате этой процедуры ощущения как элементы образа являются лишь одной из возможных эмпирических ипостасей теоретического понятия «ощущение», определение которого было дано выше.

Заметьте, что если ощущение отождествить с элементом образа, получаемого в результате акта аналитической интроспекции, то придется признать, что ощущение не более, чем абстракция, не имеющая самосто­ятельного бытия. «Отдельное ощущение, — писал Титченер, — рассматриваемое независимо от других ощущений, есть продукт научного анализа, есть отвлечение, абстракция от действительной душевной жизни...». И далее там же Титченер пояснял, зачем психологи стремятся «добраться» до отдельных ощущений: «Нам, психологам, важно было знать, как действовали бы органы чувств, если бы им пришлось действовать отдель­но». Но узнать, как будут действовать отдельные органы чувств или даже отдельные составляющие их рецепторы можно более простым образом — с помощью элементарных стимулов.

Понятие стимула в психологии не определено и неопределенно. Оно привнесено в эту науку из физиологии, где под стимулом понимается адекватный раздражитель чувствительного нервного окончания. Например, для фоторецептора стимулом является свет, для волосковых кле­ток — звук. В психологии понятие стимула укоренилось благодаря бихевиористам, обманчивая простота подхода которых поначалу подкупила многих. Бихевиористы, видевшие задачу психологии в объективном изучении поведения, называли стимулом любой физический объект или событие, которые вызывают реакцию, т.е. некоторое изменение поведения. Предполагалось, что любая реакция (т.е. внешне наблюдаемый поведен­ческий акт) имеет свой стимул (т.е. побуждается воздействием на организм определенного физического агента). Цель научного изучения пове­дения заключалась для бихевиористов в том, чтобы вскрыть закономер­ности, связывающие стимулы и реакции.

Чистый, ортодоксальный бихевиоризм остался в прошлом. Однако формула «стимул—реакция» и определяемая ею методология существуют в психологии и поныне. Перенос этой формулы в психологию воспри­ятия стал возможен лишь после того, как под реакцией стали понимать не только поведенческие, но и психические акты. С тех пор основной проблемой психологии восприятия стала проблема стимула, заключающаяся в том, чтобы для любого зрительного впечатления отыскать его стимул, т.е. тот физический агент, который закономерно и неизбежно вызывает появление этого впечатления. Эта проблема не так проста, как может показаться на первый взгляд.

Дело в том, что в зрении, например, принято различать дистальные и проксимальные стимулы. Под дистальным стимулом понимается целостный физический объект, который, однако, не дан глазу непосредствен­но, и поэтому его, строго говоря, нельзя считать стимулом. Глазу доступен лишь световой поток, отраженный от дистального стимула, и понятно, что собственно стимулом могут быть только какие-то параметры или структуры этого потока, которые и называются проксимальным стимулом. Но для любого ли зрительного образа можно найти проксимальный стимул? Существует ли проксимальный стимул, например, для такого зри­тельного впечатления как гнев на лице человека?

Гораздо проще обстоит дело в случае простейших зрительных впечатлений, т.е. ощущений. Нетрудно найти те параметры проксимального стимула, которые соответствуют параметрам ощущений. Так, например, стимулом для интенсивности зрительного ощущения является ин-енсивность света, стимулом для цвета — спектральный состав света и т.д. Поэтому можно сконструировать такой стимул, который будет по­рождать в нашем сознании образ, обладающий только интенсивностью, качеством, протяженностью и длительностью (например, однородное во времени и пространстве световое пятно). Иными словами, образ такого стимула будет настолько элементарен, что его можно считать воплоще­нием чистого ощущения. Такой стимул разумно считать элементарным. Так мы приходим к ощущениям в их второй ипостаси, иначе говоря, к ощущениям как элементарным образам, т.е. образам элементарных стимулов.

Но тогда возникает следующая проблема: можно ли отождествлять ощущения как элементы образа с ощущениями как элементарными обрзами. Гипотеза постоянства — это тот ответ, который давала на этот вопрос созерцательно-сенсуалистическая психология. И ответ этот, как легко видеть, является утвердительным.

Одну из своих главных задач созерцательно-сенсуалистическая пси-ология видела в том, чтобы установить закономерную связь между элементарными стимулами и ощущениями. Впервые эту задачу поставил Г.-Т.Фехнер в рамках более грандиозной своей программы — установления строго научной связи между душой и телом. Однако даже эта задача оказалась ему не по силам, и он ограничил ее установлением зависимости между одним из параметров ощущения, а именно его интенсивностью, с аналогичным параметром элементарного стимула. Фехнер называл за­висимость между интенсивностью ощущения и интенсивностью стимула психофизической функцией, а раздел психологии, посвященный измере­нию интенсивности ощущений и изучению психофизических функций — психофизикой.

Собственно процесс восприятия мыслился представителями со­зерцательно-сенсуалистической психологии следующим образом. Стимул воздействует на реципирующую поверхность органа чувств, вследствие чего (в соответствии с гипотезой постоянства) возникает некоторая структура ощущений, к которым (по закону ассоциации) добавляются образы памяти,

Несовершенство такого понимания процесса порождения предмет­ного образа состояло в том, что, во-первых, неверной оказалась гипотеза постоянства; во-вторых, оставалось непонятным, откуда берутся образы памяти; в-третьих, со временем в психологии накопилось много фактов, которые нельзя было объяснить с помощью закона ассоциации. <...>