Отдельная личность - это деятельность, а не сущность

Процесс сопротивления и поиска, который обосновывает опыт несчастья или страдания – это активность мышления и чувств.

Отдельное Я не является сущностью как таковой. Оно скорее - эта деятельность сопротивления и поиска.

Когда эта сопротивлящаяся, ищущая активность подходит к концу, кажущееся отдельное, внутреннее Я приходит к концу. Эта активность мышления и чувствования является проявлением внутри нашего Я, осознающего присутствия, поэтому когда она подходит к концу, остается только наше Я.

Другими словами, мы, осознающее присутствие, больше не знаем активности мышления и чувствования, но просто остаемся, открытые и пустые, просто зная себя. Это простое знание себя, простое знание собственного бытия, является опытом мира и счастья.

Это - в самом деле вневременноймомент, потому что когда нет мысли - нет времени. Действительно, безвременье мира, счастья, красоты и любви является знакомым и привычным опытом. Когда мы говорим «от красоты перехватило дыхание», мы действительно подразумеваем, что мы были доведены до момента полной тишины, в которой не было места для движения мысли.

Без мысли, как мы увидели, нет никакого сопротивления или поиска и поэтому нет мнимого, внутреннего Я. Без внутреннего Я нет внешних объектов, мира или других людей, потому что все они являются двумя аспектами одного и того же ошибочного убеждения.

Все, что остается - это просто неописуемая близость чистого бытия, которое является миром, счастьем и самой любовью.

Иными словами мир и счастье являются синонимами после растворения мнимого Я.

Именно по этой причине мнимое Я никогда не может найти мир и счастье, которые оно ищет. Сама его деятельность поиска исключает мир, счастье и любовь, которые есть вездесущие, просто они «за» ищущей мыслью, поэтому не узнаются и не переживаются. Однако это мнимое, внутреннее Я не может самостоятельно прекратить поиск.

Другими словами, мнимое внутреннее Я — и есть само несчастье.

Аналогичным образом с растворением деятельности, которая является отдельным, внутренним Я - мир, счастье и любовь — простое знание нашего собственного бытия или осознание осознающее себя — являются синонимами.

Вот почему отдельное Я никогда не может испытывать счастье.

Отдельное Я похоже на мотылек, который ищет пламя, стремясь объединиться с ним. В момент, когда он касается пламени, мотылек умирает. Смертью мотылька является его объединение с пламенем. Он становится пламенем. Это его единственный способ познать это.

Отдельное Я не может испытывать мир, счастье и любовь. Она может только умереть в этом.

Как мотылек с пламенем, отдельное Я, которым мы себя представляем, становится пламенем, как только оно к нему прикасается. В этот вневременной момент сопротивление и поиск приходят к концу и вместе с ними и это мнимое, внутреннее Я. Остается только пламя, в котором было поглощено мнимое Я. Остается только нашее сущностное бытие.

На самом деле мы не стали чем-то другим. Скорее, наша идентичность — а это всегда одно и то же осознающее присутствие, признано оно или нет — освобождается от убеждений и чувств, которые были наложены на него, которые, казалось, превратили его в отдельное, ограниченное Я, оно (присутствие) возвращается в свое естественное состояние, в котором нет смысла для сопротивления или поиска.

Все что остается - это цельная близость переживания, где нет присутствия времени, в котором мысль может подняться и выделить отдельное Я, тем самым создавая отдельный объект, других людей или мир.

Прямо там, в этом безвременье, сияя в центре всех опытов, просто ждущие, чтобы их признали, лежат мир, счастье и любовь, к которым мы стремимся.

Когда это мнимое Я лишено всех убеждений и чувств, которые ограничивают его одним маленьким кусочком опыта — этим маленьким кластером мыслей и чувств, называемых телом и умом — оно открывает себя как одинственное и исключительное Я, которое может быть, тесно и одинаково пронизывает весь опыт.

Мы не стали этим, мы всегда исключительно были только этим.

Освобожденное от смирительной рубашки, которая, казалось, держала его в пределах лишь тела и ума, наше Я признает себя, как это.

Это простое признание собственного бытия является прозрачным опытом мира, счастья и любви.

Когда тело и ум восстанавливаются снова, они пропитаны миром нашей истинной природы. Тело и ум перенастраиваются этим вневременным опытом мира, счастья и любви и в результате в них могут появиться всякие приятные состояния. Природа этих состояний может варьироваться: в некоторых искателях они могут быть особенными и экзотическими; в других, менее драматичными, с большим проявлением качеств растворения или смягчения.

Однако эти состояния неизбежно со временем проходят. Если мы считаем, что мир, счастье и любовь являются состояниями тела и ума, мы неизбежно будем думать, что мир, счастье и любовь ушли и пойдем снова на их поиск. Благодаря этому поиску воссоздается отдельное Я и, соответственно, в результате наша истинная природа снова завуалирована.

Для многих из нас глубокий сон является основной возможностью доступа к миру и счастью нашей истинной природы. В глубоком сне наше реальное Я естественно лишено бремени роли мнимого, отдельного, внутреннего Я, поэтому глубокий сон мирный, и именно поэтому мы с нетерпением ожидаем его!

Когда тело и ум утром просыпаются от глубокого сна, они возникают насыщенные миром нашей истинной природы. Однако, в большинстве случаев, появление ума утром инициирует новый раунд сопротивления и поиска.

Мнимое, внутреннее Я с этим отказом от принятия «теперь» создается заново и снова направляется в «далекую страну» — в воображаемый мир, который находится вне его, отдельно от него и на расстоянии от него, стремясь к миру (покою), который присутствовал во сне и который теперь завуалирован самим желанием его поиска.

Такова судьба отдельной личности. Она определяется ее ненасытной жаждой мира, счастья и любви и живет в месте, которое традиционно известно как ад. Однако ад - это не место. Это состояние — состояние чувствования себя отдельным, внутренним Я, отрезаным от других людей и внешнего мира, бесконечно ищущим мира, счастья и любви в несуществующем будущем, потребляющим и поддерживаемым только собственной активностью, сопротивляясь и желая в равной мере только одного — своей собственной смерти, своего собственного растворения — тем самым бесконечно себя увековечивая.

Некоторые так называемые духовные традиции регламентируют это стремление в более изысканной форме и увековечивают его тонкими формами поиска и практик, тем самым увековечивая мнимое Я и страдание, которое ему свойственно.

Рано или поздно через избыток страданий, через интеллект, или вообще без всякой видимой причины становится ясно, что то, к чему мы так долго стремились - завуалировано процессом стремления.

Некоторые люди изучают свой опыт и приходят к такому выводу; другие сначала приходят к этому выводу, а затем изучают опыт.

Неважно каким способом это происходит. Намного важнее ясно увидеть, что отдельное Я, которым мы до сих пор себя представляли - не существует, ни сейчас, ни когда бы то ни было.

Когда отдельная личность рушится, остается сияние истинного Я.

Однако это истинное Я не является любого рода сущностью или объектом, таким как тело или ум, оно не рождается в мире, не растет, не стареет и не подвержено смерти.

Мы отбрасываем опыт отдельного познающего, чувствующего, любящего или воспринимающего— как бывший центр или местоположение, в котором или с которого будто бы имели место все опыты и чувства — и вместо этого находим себя неограниченным и непривязанным, присутствующим везде и во всём, тесно единым с всеми проявлениями, но не сделаным из ничего, что проявляется, больше не ограниченным одним маленьким углом опыта но «распространившимся на всю землю», одинаково прикасающимся ко всем очевидным вещам.

Это не новое и не странное чувство. Напротив, оно давно знакомо; мы знали это всегда. Это больше похоже на признание. Мы чувствуем себя как дома.