К. м. и в. т. животовским 16 страница
как и он сам, — значительно. Музыкальный мир знал, что он олицетворяет достоинство, честность и несет в себе музыкальную совесть. Это было важно и дорого. Одно присутствие такого человека в жизни поднимало моральный уровень музыкального искусства. История это запечатлит. Вечная память великому русскому артисту. Сергей Кусевицкий». В. Горовица так потрясла смерть Рахманинова, что в первые дни после его кончины Горовиц не мог концертировать. 2 апреля 1943 г. появилось извещение: «В будущую среду в Нью-Йорке должен был состояться концерт Владимира Горовица, билеты на который давно проданы. В знак траура по скончавшемся С. В. Рахманинове, который был его ближайшим другом, Горовиц отложил свой концерт до 17 мая». Еще при жизни Рахманинова, узнав, что он прервал свое концертное турне, Горовиц изъявил готовность выступить во всех предусмотренных рахманиновским контрактом концертах, отмененных но случаю его болезни. Невосполнимой утратой была смерть Рахманинова для миллионов советских людей. Из полученных Н. А. Рахманиновой от различных учреждений, знакомых и друзей покойного писем и телеграмм с выражением соболезнования, приведем лишь несколько: «Я глубоко потрясен известием о безвременной кончине Сергея Васильевича. Его имя всегда было близко и дорого русским людям и вечно будет жить в нашей памяти. Нет слов, чтобы выразить огромную утрату, понесенную человечеством с уходом этого великого музыканта. Пожалуйста, примите мое глубокое сочувствие. Владимир Базыкин — первый секретарь Посольства СССР в США» (ГЦММК, ф. 18, № 1443, телеграмма от 29 марта 1943 г. публикуется по машинописной копии, перевод с английского В. К. Тарасовой); «Музыканты Советского Союза выражают глубокую скорбь по поводу смерти великого русского композитора и пианиста Сергея Рахманинова. Его творческий облик навсегда останется для нас одним из самых ярких и привлекательных. Приносим искреннее соболезнование семье покойного. Глиэр, Мясковский, Шостакович, Прокофьев, Хачатурян, Кабалевский» (ЦГАОР, ф. 5283, оп. 14, ед. хр. 126, л. 43, публикуется по машинописной копии на русском языке; в БК США, МL, 30.55 находится подлинник на английском языке). Спустя почти три месяца после смерти Рахманинова, то есть 22 июня, Р. М. Глиэр все еще под впечатлением утраты пишет Н. А. Рахманиновой: «Глубокоуважаемая Наталия Александровна! Мне хочется написать Вам несколько слов о том горестном чувстве, которое я испытываю по поводу неожиданной кончины милого и дорогого Сергея Васильевича. Я всегда ждал встречи с ним у нас в Советском Союзе, надеялся вспомнить с ним те годы, когда он и по консерваторским делам, в Киеве, и по творческим вопросам помогал мне своими советами. Этому не суждено было осуществиться. Сейчас, вместе со всей музыкальной общественностью, мы с большим интересом и любовью слушаем те произведения Сергея Васильевича, которые впервые здесь исполняются. Дважды исполненная Государственным оркестром под управлением Н. С. Голованова 3-я симфония приобрела уже общее признание и, наряду с прежними любимыми сочинениями, вошла в репертуар наших лучших симфонических оркестров. Выражая Вам свое искреннее и глубокое соболезнование в постигшем Вас горе, прошу Вас также принять соболезнование многих, многих музыкальных деятелей нашей страны.
Елена Фабиановна Гнесина просила меня особо передать Вам о своей скорби. Искренно преданный Вам Р. Глиэр» (ЦГАОР, ф. 5283, оп. 14, ед. хр. 126, л. 53, опубликовано по машинописной копии: «СМ», 1961, № 9, с. 75). На смерть Рахманинова не мог не откликнуться В. Р. Вильшау. В его письме к Н. А. Рахманиновой от 21 июня 1943 г. читаем: «Дорогая Наталия Александровна! [..,] Осиротели мы, и наша музыкальная среда потеряла такого могикана. Сейчас нет концерта без его имени, его произведения не сходят с программ. Намедни исполнялась впервые его 3-я симфония (под управлением Голованова) [...] Говорят, Симфония имела большой успех, это и понятно, и недолго, вероятно, придется ждать ее повторения. На днях я заходил в ВОКС узнать что-либо о подробностях смерти Сергея Васильевича и узнать хотя бы адрес, чтобы написать Вам, и я был приятно удовлетворен, с каким вниманием и любовью... занимаются всем, что касается памяти покойного Сергея Васильевича. Заведующий отделом, который ведает этим делом (Гр. Шнеерсон), между прочим, нашел и прочитал мне письмо С. Рахманиновой (не двоюродная ли это Ваша сестра? Вот кого я приятно вспомнил), из которого я узнал о последней воле Сергея Васильевича и его желании быть похороненным на своей родине. Это меня тронуло до слез. Если не судьба была увидать его при жизни, то, может, доживу и смогу передать праху его мой земной поклон в знак величайшей любви моей к нему и такой же благодарности. [...] Жена моя, конечно, всецело разделяет Ваше горе и вместе с Вами оплакивает Вашу никем и ничем не заменимую утрату. Ваш Ел. Вилыиау» (ЦГАОР, ф. 5283, оп. 14, ед. хр. 126, л. 52 и об., опубликовано по машинописной копии: «СМ», 1961, № 9, с. 74). На это письмо последовал сначала ответ С. А. Сатиной от 25 августа 1943 г.: «Глубокоуважаемый Владимир Робертович! Письмо Ваше от 21 июня, на имя Н. А. Рахманиновой, пришло сегодня. Я ей его переслала немедленно на дачу. Эти строки пишет Вам ее сестра, С. Сатина. Зная, как Вы любили Сергея Васильевича, мне хочется сказать Вам, как он до конца был искренно привязан к Вам, как он часто говорил о Вас и любил вспоминать о Вас. Писать Вам о том, как тяжело нам всем теперь, ни к чему. Вы сами знаете это. Осиротели мы. И пусто стало на душе. О Наташе, конечно, и говорить нечего, да она к тому же совсем больна, хотя бодрится и духом не падает. Она, конечно, сама Вам скоро напишет, я же хочу только добавить здесь, что Сергей Васильевич ушел от нас еще полный сил как художник; несмотря на свои 70 лет, он был еще так крепок, вынослив, что до конца отказывал себе в такой роскоши, как отдых, и работал по-прежнему без перерыва и зиму и лето. Многое он мог бы еще дать как музыкант, да вот — не вышло. Умер он, как Вы, вероятно, знаете, от рака. Нам до конца удалось скрыть от него это, и я глубоко убеждена, что он не знал, что положение его безнадежное. За несколько дней до смерти ему начали впрыскивать морфий, чтобы он не страдал, а за два дня до конца он впал в беспамятство, и умер, не приходя в сознание. Вот и нет его больше. Мы, группа его друзей, основываем фонд памяти Рахманинова и хотим достойным образом увековечить его имя. Верю, что удастся сделать это. Уж очень его все любили и уважали. Всего хорошего. Уважающая Вас С. Сатина» (ЦГАОР, ф. 5283, оп. 14, ед. хр. 126, л. 56, опубликовано по машинописной копии: «СМ», 1961,
№ 9, с. 7э). Спустя три дня, то есть 28 августа, Н. А. Рахманинова пишет В. Р. Вильшау: «Дорогой Владимир Робертович! Сердечно благодарю Вас за Ваше письмо, которое я вчера получила. Вы так верно понимаете все мое душевное состояние, что мне собственно нечего добавить... Очень радуюсь, что Третья симфония имела успех в Москве. Последнее сочинение С[ергея] В[асильевича] — это «Симфонические танцы» из трех частей для оркестра. Надеюсь, что Голованов также это скоро исполнит. Напишите мне Ваше впечатление о 3-й симфонии и «Симфонических танцах», когда их услышите, мне так интересно будет узнать Ваше мнение. Н. Рахманинова. Очень прошу Вас передать А. Б. Гольденвейзеру и г-ну Глиэру мою благодарность за письма и выраженное сочувствие. Извиняюсь, что не делаю это лично, но я себя нехорошо чувствую и мне трудно писать» (ЦГАОР, ф. 5283, оп. 14, ед. хр. 126, л. 57, опубликовано по машинописной копии, с купюрой: «СМ», 1961, № 9, с. 75). Н. А. Рахманинова имеет в виду письмо А. Б. Гольденвейзера к ней, без даты, но относящееся к тому же времени, что и письма В. Р. Вильшау и Р. М. Глиэра (ЦГАОР, ф. 5283, оп. 14, ед. хр. 126, л. 51).
Умер Рахманинов за несколько дней до своего 70-летия, которое в Советском Союзе предполагали широко отметить. В связи с его неожиданной смертью пришлось в приуроченную к юбилею статью Р. М. Глиэра (см.: Глиэр Р. Выдающийся русский композитор.— «Известия», 1943, 31 марта) внести необходимые изменения. К наступавшему 70-летию Рахманинова на его имя из Советского Союза были получены телеграммы от Союза советских композиторов, ВОКСа, ряда факультетов Московской консерватории и от отдельных музыкантов. Приведем лишь некоторые из них: «Союз советских композиторов шлет сердечные поздравления ко дню Вашего семидесятилетия и горячо приветствует Вас, прославленного мастера русского музыкального искусства, славного продолжателя великих традиций Глинки и Чайковского, создателя произведений, близких и дорогих русскому народу и всему прогрессивному человечеству. От всего сердца желаем Вам, дорогой Сергей Васильевич, сил, бодрости и здоровья на долгие годы, желаем новых творческих успехов. Желаем Вам также поскорее разделить с нами радость победы над врагом, напавшим на нашу Родину. Глиэр, Мясковский, Прокофьев, Шостакович, Хачатурян, Кабалевский, Мурадели, Шебалин, Хренников, Шапорин, Чемберджи, Белый, Дзержинский» (ЦГАОР, ф. 5283, оп. 14, ед. хр. 126, л. 42, машинописная копия на русском языке и с датой 19 марта 1943 г., опубликована: «СМ», 1961, № 9, с. 73; ВР, т. 2, с. 476. БК США, МL, 30.55, подлинник на английском языке). Эта телеграмма застала Рахманинова в живых, но он уже не в состоянии был прочитать ее. Другая телеграмма была послана ему ВОКСом: «По случаю Вашего семидесятилетия передаем Вам, великому русскому музыканту, горячий привет и пламенное восхищение всех советских людей, любящих Вашу прекрасную музыку. Всесоюзное общество культурной связи с заграницей. Лидия Кислова» (ЦГАОР, ф. 5283, оп. 14, ед. хр. 126, л. 23, машинописная копия на английском языке с датой 19 марта 1943 г., и л. 24, машинописный черновик на русском языке; БК США, МL, 30.55, подлинник на английском языке). Среди телеграмм от отдельных музыкантов были: «Сердечно приветствую дорогого Сергея Васильевича. Неизменно люблю и высоко
почитаю Вас и Вашу музыку. Анатолий Александров» (ЦГАОР, ф. 5283, оп. 14, ед. хр. 126, л. 36, автограф); «Глубокоуважаемый Сергей Васильевич! Поздравляю Вас с днем Вашего семидесятилетия. Желаю Вам, одному из самых замечательных русских художников, здоровья и бодрости на долгие годы во славу русской музыки. Мы гордимся тем, что Ваше имя связано с нашей Alma mater. Директор Московской государственной консерватории имени Чайковского Виссарион Шебалин» (ЦГАОР, ф. 5283, оп. 14, ед. хр. 126, л. 39, машинописная копия). К сожалению, Рахманинов не успел порадоваться вестям с Родины, так как в ночь на 28 марта 1943 г. скончался.
ДОПОЛНЕНИЕ
К письму 352а
Дом-музей Роберта Штерля в Велене близ Дрездена. Опубликовано: «СМ», 1979, № 2, с. 103, в переводе с немецкого Н. В. Кардинар.
1 По утверждению Н. В. Кардинар, С. В. Рахманинова познакомил с Р. Штерлем Н. Г. Струве, который близко общался с Штерлем: жена Н. Г. Струве — Вера Николаевна училась в частной женской школе живописи, возглавляемой Р. Штерлем. Наряду с Н. А. и С. В. Рахманиновыми Р. Штерль входил в круг знакомых, бывавших на светских приемах в доме Н. Г. Струве. Об одном из таких посещений дома Н. Г. Струве сообщает Н. А. Рахманинова в письме к Р. Штерлю от 23 февраля 1909 г.; «Уважаемый господин Штерль, благодарю Вас еще раз за Вашу любезность и возвращаю Вам материал, который я, к сожалению, не могла использовать. Вчера вечером мы были в масках у Струве и мое кимоно всем очень понравилось. Мы весьма сожалеем, что не сообщили Вам заранее о нашем намерении туда поехать. Пожалуйста, передайте мой привет Вашей супруге. С уважением Н. Рахманинова» (Дом-музей Роберта Штерля в Велене близ Дрездена, в переводе с немецкого Н. В. Кардинар).
К письму 482а
Дом-музей Роберта Штерля в Велене близ Дрездена. Опубликовано: «СМ», 1979, № 2, с. 104, в переводе с немецкого Н. В. Кардинар.
1 О какой картине Р. Штерля идет речь — не установлено.
К письму 585а
Дом-музей Роберта Штерля в Велене близ Дрездена. Опубликовано: «СМ», 1979, № 2, с. 107, в переводе с немецкого Н. В. Кардинар.
1 В статье «Неизвестная страница биографии С. В. Рахманинова» («СМ», 1979, № 2, с. 102—107) Н. В. Кардинар убедительно доказывает, что начавшееся в годы жизни С. В. Рахманинова в Дрездене (1906—1909 гг.) его знакомство с Р. Штерлем поддерживалось на протяжении многих лет. В подтверждение этого Кардинар приводит ряд материалов, хранящихся в Музее Роберта
Штерля. Один из них — портрет С. В. Рахманинова, сделанный Р. Штерлем по заказу С. А. Кусевицкого. Этот портрет, судя по репродукции, опубликованной РМИ в виде почтовой открытки, подписан художником, а рядом с его подписью имеется и подпись С. В. Рахманинова с датой: «10 апреля 1909 г.»
В 1912 г. Н. Г. Струве извещает Р. Штерля, что Н. А. и С. В. Рахманиновы приедут в Берлин (видимо, из Арозы) на пять дней 20 декабря. А уже 23 декабря 1912 г. в эскизной книжке Штерля сделана зарисовка Рахманинова с женой. Кардинар полагает, что рождество 1912 г. Штерль провел в обществе Рахманиновых, Струве и Кусевицких. 7 января 1913 г. Рахманинов (письмо 482а) благодарит Штерля за присланную ему какую-то картину.
В многочисленных письмах к жене Р. Штерль, уже четвертый раз находящийся в Москве (первый раз он посетил Москву в 1908 г. по приглашению Н. Г. Струве, а затем в 1910, 1912 и 1914 гг. — по приглашению С. А. Кусевицкого), сообщает о своих встречах с Рахманиновым. Так, в письме от 19 апреля 1914 г. имеются следующие строки: «Вчера было великолепное пасхальное торжество, в котором мы, Pax (так Штерль нередко называл Рахманинова. — 3. А), его сестра, Струве, Гришин и я, участвовали в Кремле вместе с миллионами людей в 12 часов ночи, с иллюминацией и большой процессией у всех церквей. Потом были до 3 часов ночи у Раха. Сегодня я кое-что из этого написал» («СМ», 1979, № 9, с. 105, перевод с немецкого Н. В. Кардинар). В другом письме говорится: «Сегодня вечером, 9/22 апреля только что пришел от Рахов, после того как писал у них с 4-х часов... Младшая дочь Татьяна, которая очень мило рисует, была постоянно около меня и наблюдала. Она, как и Ирина, стала очень симпатичным ребенком и обе они так непринужденны, что быть с ними подлинное удовольствие. Не могу не сказать, как все они, и госпожа Рахманинова, и сестра, и сам Pax восхитительны. Pax, наряду с Шаляпиным, здесь самая большая знаменитость, какая только есть в Москве. Вчера ездили на машине, которую он сам вел, на большой аэродром, где летчик проделывал на самолете великолепные фигуры. Миллионы москвичей были здесь, и часто все взгляды направлялись на нашу машину. Pax делал вид, что ничего не замечает. Ездит он блестяще. Сегодня я кое-что написал из виденного на аэродроме и был последнее время очень прилежен. Сегодня в 10 часов утра была репетиция у Кусевицкого. Он играл Вторую симфонию Рахманинова и завтра и послезавтра будет то же самое до отъезда на Волгу. Завтра я иду с Рахманиновым в императорский театр на оперу «Царь и Салтан» Римского-Корсакова (Штерль ошибочно так называет «Сказку о царе Салтане». — 3. А.). Я очень рад этому. Рахи едут в пятницу или в субботу в имение» (там же, с. 105, 106, перевод с немецкого Н. В. Кардинар). Но отъезд Рахманинова в Ивановку задержался из-за болезни жены. 24 апреля 1914 г. Штерль информирует свою жену: «Рах сегодня уехал. Вчера ночью после оперы отправились к господину и госпоже Рах господин Кусевицкий с женой, господин Абель с женой, американец, который едет с нами на Волгу в качестве корреспондента американских газет Сегодня утром я послал Рахманинову письмо, в котором благодарю его и прошу принять одну из моих работ, иллюминацию старой кремлевской церкви в пасхальную ночь, пережитую нами вместе [...] Я покажу ее сначала тебе,
и потом Струве привезет ее сюда Раху. Быть вместе с этим действительно великим художником и человеком сказочное наслаждение» (там же, с. 106, перевод с немецкого Н. В. Кардинар). Рахманинову не удалось уехать в Ивановку и 11/24 апреля, а 12/25 апреля, по его рекомендации, Штерль получает возможность ознакомиться с превосходной коллекцией картин новой французской живописи, принадлежавшей С. И. Щукину. Что же касается упоминаемой в приведенном письме Штерля его работы, то она, по сообщению Н. В. Кардинар, под названием «Иллюминация Кремля в пасхальную ночь» в виде цветной репродукции с акварели, содержащей надпись: «Господину Сергею Рахманинову на память о пасхе 1914 года дарит Роберт Штерль», приведена в журнале «Velhangen und Klasings Monatshefte» (1918, № 6), где опубликована статья П. Шумана «Robert Sterl».
Узнав о приезде С. В. Рахманинова в Дрезден в мае 1922 г., Штерль пожелал напомнить композитору о себе и, по утверждению Н. В. Кардинар, послал ему свою картину с видом Кремля, написанную, по-видимому, еще в период пребывания Штерля в 1914 г. в Москве, на что последовало комментируемое нами письмо (см. также коммент. 1 к письму 592а).
К письму 592а
Дом-музей Роберта Штерля в Велене близ Дрездена. Опубликовано: «СМ», 1979, № 2, с. 107, в переводе с немецкого Н. В. Кардинар.
1 После 29 мая 1922 г., когда С. В. Рахманинов в своем письме к Р. Штерлю (см. письмо 585а) выразил желание повидаться с ним, и до 18 июня 1922 г., когда написано комментируемое письмо, надо полагать, произошла встреча старых знакомых, после которой Штерль послал Рахманинову еще одну свою картину. По предположению Н. В. Кардинар, это мог быть один из видов Москвы, зарисовки которых Штерль делал из квартиры Рахманинова в 1914 г. Судьба этой картины неизвестна. В Музее Роберта Штерля сохранилась программа клавирабенда Рахманинова, состоявшегося в Дрездене 7 декабря 1929 г. Видимо, Штерль посетил этот концерт и, возможно, еще раз в своей жизни встретился с Рахманиновым, общение с которым всегда доставляло Штерлю огромную радость.
Десять характерных признаков
прекрасной фортепианной игры
Опубликовано: «The Etudes», Philadelphia, 1910, March, N 3, р. 153, 154; «CM», 1977, № 2, с. 80—84, с рядом купюр и в переводе с английского Н. А. Середы. В «Литературном наследии» Рахманинова это интервью печатается с незначительными редакционными поправками. Оно обнаружено было Н. А. Середой уже после сдачи в производство первого тома настоящего издания и поэтому пришлось поместить его как дополнение к разделу «Воспоминания, интервью и статьи», содержащемуся в начале первого тома.
ПРИЛОЖЕНИЯ
ПИСЬМА К С. В. РАХМАНИН0ВУ