Повесть о путешествии Мальтийского Ордена на Карибские острова

Повесть о путешествии Мальтийского Ордена на Карибские острова

Пролог.

Пока над корветом «Мальтийский сокол» гордо реет красный флаг с белым восьмиконечным крестом, я обращаю прощальный взгляд на острова Карибского архипелага. Земли, которая изменила в моей жизни все. Земли, которая сделала из жестокого и гневливого дворянина - рассудительного и благоразумного рыцаря. Я бесконечно благодарен Богу за то, что сумел попасть сюда. Слыша и плеск волн, разбивающихся о киль нашего корабля, и крик чаек, носящихся над мачтами, я вспоминаю все прожитое в этом необычном месте. Месте, что навсегда изменило мою судьбу.

Глава 1. Путь в Новый Свет.

Многие говорят, что имя Марек означает морской, охраняющий море. Я всегда удивлялся, почему мои родители назвали меня именно так. Моря в Речи Посполитой не очень много, даже охранять не нужно. Так я думал раньше, не предполагая, что назвав меня именно так, они, сами того не ведая, начертали мне мою судьбу. Я был рожден в роду Тарновских, и с детства грезил карьерой в роте крылатых гусар. Моей мечте суждено было осуществиться. Потом было многое… Венская битва, убийство пленных янычар, молдавский поход, битва при Ренни, когда я получил ранение и чудом избежал гибели. Странные видения начали посещать меня, лишая при этом всякого сознания. В этих видениях я видел далекие земли, острова с невероятной природой, причудливыми растениями и животными. А также я видел ярко-алый флаг с белым крестом. Флаг Мальтийского Ордена. Обстоятельства сложились так, что я вступил в Мальтийский Орден, приняв все его обеты, и был переведен в подчинение Шевалье Тимолеону Отману де Фонтэне, французу, бывшему губернатору Тортуги, а ныне командору отделения Мальтийского Ордена, а также капеллану Католической церкви. Шевалье рассказал мне, что его отделение, в которое я и вошел, должно отправиться в Новый Свет, для того, чтобы разобраться от имени Католической церкви с мистическими событиями, которые имеют место там происходить. Закончив необходимые приготовления, мы на корвете «Мальтийский сокол» отправились в путь. Поверил ли бы кто-то, что крылатый польский гусар отправляется на Карибы? И, тем не менее, это было так – я направлялся туда как брат Мальтийского Ордена. Опасаясь нападений пиратов, вместе с собой я прихватил из отцовского арсенала очень крупное орудие - Bombarda Maximus, «Пушку пушек», полагая, что ее огневая мощь может быть очень полезна ордену.

Пан Командор Тимолеон отличался от других католических иерархов высшего звена, которых мне удалось видеть в своей жизни. Он не славился рьяным фанатизмом, был спокоен, рассудителен и необычайно мудр. Возможно, наши с ним длительные разговоры во время перехода в Новый Свет, и были тем самым фундаментом здания благоразумия, которое я воздвиг потом. Святой отец любил повторять, что Мальтийский Орден – это не фанатики, не палачи, а защитники, что члены Ордена должны, предусмотреть все, прежде чем проявлять силу. Помимо командора в наше отделение входил Шевалье Ризьен де Ресюйсит. О нем ходила дурная слава, как о колдуне и человеке, применяющем запретные силы, и даже были сведения, что он чудом избежал костра, благодаря вмешательству Мальтийского Ордена. С виду беззаботный французский молодой дворянин обладал недюжинными познаниями всего того, что было как-то связано с мистикой – аспектом, который игнорировали многие люди. Несколько раз за время перехода у нас с ним возникали перепалки, и я чуть было не схватился за кончар, а он за мушкет, но под руководством командора мы постепенно стали понимать друг друга и под конец путешествия наши перепалки были и вовсе шуточными. Также в отделение входил монах брат Михаил, которого я называл на польский манер Михал. Но он не обижался, ибо бывшее его имя было Убар ибн Зейб ибн Джарван ибн Сайф Ибн Мунтасир ибн Хасан ибн Хайреддин абу Лахаб – он был бывшим мусульманином, но принял позднее католическую веру. Этот поступок сразу вызвал у меня глубокое уважение – не у каждого мусульманина хватит сил на такое. Монах был по большей части молчалив, по вечерам с любопытством слушал рассказы Ризьена о русалках, коих я тогда поголовно считал бесовскими тварями. На груди монаха всегда был огромный крест, который, как я узнал только перед самым прибытием, являлся скрытым оружием. Вообще, плавание я переносил тяжело, морская болезнь терзала меня достаточно часто. Тяжело гусару в море! Но видя это, командор был снисходителен и поручал мне куда меньше работы на судне, нежели двум моим собратьям. Мне все было очень непривычно на корабле, крылья, которые я, несмотря на протесты Ризьена и Михала, по традиции часто надевал вместе с доспехом, путались в снастях, пару раз даже я не смог освободиться без посторонней помощи, сопровождаемой заразительным смехом Ризьена.

Глава 2. Остров-черепаха.

Но любому путешествию рано или поздно приходит конец. Вот и мы причалили к Тортуге – острову из моих видений и бывшие владения пана Коммандора Тимолеона. И сейчас эти владения являлись колонией Франции, а руководил островом губернатор Бертран д’Ожерон де ла Буэр, у которого была дочь Мадлен и сын Анри.Остров Тортуга был достаточно богат, здесь были и плантации, и шахты, и форт со множеством орудий, рядом с которым в скором времени расположилась Bombarda Maximus. Также в бухте был пришвартован корабль, возглавляемый капитаном Гальматье. Были и бесстрашные воители. Как и к морю, к острову тоже пришлось привыкать. Гнус, постоянные дожди, сильные ветра, которых я никогда не видел в Речи Посполитой, вносили в местные условия особый, ни с чем несравнимый колорит. Но особенно раздражали крики некого неизвестного животного, раздававшиеся по ночам и мешавшие спать жителям Тортуги, у которых подчас возникало желание выстрелить из пушки на звук криков. Мы потихоньку обосновались, и началась тихая обыденная жизнь. Я охранял командора и исполнял его приказы, участвовал в советах ордена, помогал Ризьену и Михалу в их трудах, проводил время в молитвах, тренировался в фехтовании с жителями острова. По вечерам на Тортуге иногда случались грациозные танцы. Что не отнять у французов, так это их умение танцевать. Глядя на них, я впервые в жизни пожалел, что совершенно не обучен танцам. Но, по правде говоря, я имел достаточное количество работы, и времени на обучение не оставалось.

Пан командор часто и подолгу беседовал с паном губернатором о политической ситуации в регионе, о проблемах, с которыми сталкивается колония, и, конечно же, о всякой мистике, коя происходит на острове и в окрестностях. Сам губернатор производил впечатление опытного руководителя, правда, как мне тогда казалось, ему была присуща излишняя осторожность. Так, на мое предложение о посредничестве Мальтийского ордена о заключении между колониями Франции и Испании военного союза как стран католиков, он вежливо и осторожно сообщил, что это все входит в полномочия короля, но не губернатора. Я все еще рассуждал позициями Восточной Европы, где сейчас во всю шла война с османами, объединившая католиков против мусульман. Я не мог себе представить, чтобы католик поднял оружие на другого католика, когда вокруг столько недоверков. Однако командор мне пояснил, что в Новом свете действуют свои законы и напомнил Столетнюю войну, где между собой сражались Франция и тогда еще католическая Англия.

На острове жило множество народу. Кроме семьи губернатора я познакомился с семейством ученых, занимающихся, в том числе, георазработками, а также дочерью ювелира, чей отец был убит пиратами. Услышав ее историю, я обещал постараться помочь. Но кроме местных жителей, на Тортуге часто бывали и гости, которые были завсегдатаями местного кабака. Поначалу я старался подозрительно присматриваться к ним, спрашивая, все ли из них являются добрыми католиками. Я прекрасно понимал, что многие из этих гостей являются пиратами, однако у пана губернатора было свое отношение к Береговому братству. Среди таких гостей была одна молодая особа, которая как-то вечером, во время празднества, случайно плеснула мне рому из своей кружки прямо на контуш, который я долго вычищал и приводил в порядок после местной непогоды и, как назло, в тот вечер надел без кирасы. Любой крылатый гусар в Речи Посполитой, с которым бы произошло нечто подобное, немедленно потребовал бы извинений, причем не в самой лицеприятной форме, а если бы это было дело рук простолюдинки, и вовсе повелел бы высечь ее плетьми. Также и я дико разозлился произошедшему, однако вспомнил, что я сейчас на Тортуге, а не у себя на родине, где совсем другие правила. Но все же возмутился: «Пятно на моем контуше? Да вы…» Но быстро был перебит: «Че серьёзно, сэр, это пятно? Вот и все…» после этого она резким движением руки постаралась вытереть пятно, однако оно мало того что стало больше – еще одна порция рома прилетела мне на рукав, который теперь основательно пах напитком, кой я зарекся не пить, вступив в Орден. «Холера ясна!» - вскричал я на своем родном языке, на что мне был дан абсолютно невозмутимый ответ: «Нормально все, что ж ты так раскричался». Ее рука потянулась к контушу, однако в этот же момент я резким движением сделал отшаг назад. Не ожидая такого, девушка сделала шаг в мою сторону, однако упала и, схватившись за пуговицу моего контуша, оторвала ее. При этом она рассмеялась и сказала: «Прошу меня извинить, мсье...» - «Марек Тарновский. Благодарите Бога, что это все происходит сейчас не на моей Родине. Где вам бы за такое…», - мрачно произнес я, но тут же остановился, помня слова командора об обуздании гнева и, развернувшись, быстро вышел из кабака. Знал бы я тогда, к чему приведет знакомство с этой особой, у которой я в тот день не потрудился узнать даже имени.

Глава 3. Дом пиратов.

Отправной точкой водоворота, закрутившего события на Карибах, я считаю визит капитана Питера Блада с невестой Арабеллой, а также посла Испании. И если последний впопыхах сообщил только, что на Испанской территории объявились русалки, то Блад подолгу общался вначале с губернатором, а затем и с командором Тимолеоном, при последней их беседе присутствовал и я. Блад оказался добрым католиком, однако он был полон ненависти к Испанцам, которые сильно задели его. Он повторил слова губернатора д’Ожерона о том, что вера на Карибах мало объединяет врагов, но сообщил, что готов, как христианин, простить все Испанцам, если они поменяют свое отношение к остальным. Я был наслышан об испанской политике в Карибском архипелаге как по отношению к соседям, так и по отношению к местному населению, и осознал, что вряд ли Блад пойдет на мир. Зато он нас всех приглашал на свою свадьбу с леди Арабеллой и даже попросил пана Командора лично обвенчать их. Когда все гости покинули остров, командор объявил нам, что завтра хочет навестить в первую очередь Бермуды – которые являлись домом Берегового братства. Меня эта идея совершенно не привела в восторг, ибо я полагал, что кроме проклятых протестантов там никто не обитает, однако пан Тимолеон отметил, что пираты разные и что этот вояж необходим. Остаток ночи братья мальтийцы посвятили работам на верфи по просьбе командора, поскольку объявился некий капитан Пьер Ле Мойн по прозвищу Беренгар, пожелавший вступить в Мальтийский орден и пообещавший предоставить в наше полное распоряжение свой галеон и команду из 15 человек. Проблема состояла в том, что капитан Пьер был настолько бесстрашным мореплавателем, что в одиночку отправился на своем корабле в жесточайший шторм, в результате чего его галеон сел на мель и основательно был поврежден. Братья ордена вместе с другими жителями острова помогали капитану чинить его корабль до самого рассвета, под громкие крики неизвестного существа из джунглей. После рассвета я был совсем обессилен и ушел спать, оставив капитана Пьера и одного жителя острова заканчивать ремонт корабля. Поспать удалось не очень много, впрочем, мне хватило, чтобы несколько восстановить силы. Утром командор проверил наш арсенал и, убедившись в боеспособности нашего вооружения, велел нам грузиться на «Мальтийский сокол», объявив, что мы идем на Бермуды. Крылья, к моему великому сожалению, мне было приказано оставить на берегу, как иBombarda Maximus. К нам на борт напросились две девушки, занимающиеся наукой – Люсиль и Беатрис Бланшер, причем Беатрис почему-то была одета в мужскую одежду. Дожили… В Речи Посполитой такое считалось позором, но Карибы преподносят свои сюрпризы. Об этих девушках ходили не самые хорошие слухи. Поговаривали, что одна из них убила собственного супруга, а вторая отца, которые им мешали заниматься наукой. Впрочем, Мальтийским Орден не занимался расследованием подобного рода преступлений, тем больше произошедших в Старом Свете, и я решил, что если кто-то и должен разбираться в этом деле, то только пан губернатор. Брат Михал поставил парус и мы, поймав попутный ветер, вышли в открытое море. Я советовал Командору посетить в первую очередь Испанию, ведь, по словам посланца, там появились бесовские мистические создания, что являлось прямой целью местного отделения Ордена, однако командор был непреклонен, сообщив, что в первую очередь нужно посетить именно Бермуды. Пока мы двигались, девушки расспрашивали братьев ордена обо всем. Мне в очередной раз пришлось объяснять предназначение крыльев у польских гусар, и в очередной раз я повторил, что, несмотря на отсутствие здесь угроз, против которых крылья и использовались конными воинами, крылья для любого гусара – это еще и традиция, а они в Речи Посполитой ценились очень дорого. Но вот на горизонте показалась пиратская бухта. Честно, я ожидал увидеть гнездо законченных головорезов, кучу пьяного в смерть быдла и трупы, валяющиеся на берегу с ножами в груди. Однако ничего этого не было. По берегу гуляли мужчины, женщины и даже дети, причем в таком количестве, что Бермуды определенно получались не неким перевалочным пунктом, а полноценным поселением, жаждавшим большого будущего. Да, люди пили ром, а недалеко от берега я увидел трактир, но нельзя сказать, что все были вусмерть пьяны. Хотя их причалы, безусловно, сильно уступали французским. Пришвартовавшись, мы увидели, как к командору быстро подошел один человек, как позднее я узнал, Анхельм де Сентима, старший помощник корабля «Княжна», и произнес: «Мсье Тимолеон. Мое почтение. Мы вас давно ждем и у нас к вам есть важное дело». Командор поприветствовал человека и быстро направился с ним вглубь острова. Я понял, что пан командор не был чужим человеком на этом острове и что он знает многих пиратских капитанов. Мы вышли на берег, девушки быстро направились вглубь острова, как они пояснили, для георазведки и проведения исследований, ну а я, Ризьен и Михал, неспешно двинулись вперед. Однако комендант причала потребовал у меня и Ризьена сдать ему оружие и пройти в город безоружными. Меня это требование возмутило. Я шляхтич, в конце-то концов, и не могу отдать свой клинок простолюдину! Я попросил коменданта назвать род, и тот сообщил название своего немецкого дворянского рода, к которому он принадлежал, но который, к моему сожалению, я забыл. Отдать дворянину оружие не считалось позором, поэтому я передал коменданту свой кончар с пистолем и, заверенный словами, что с нашими оружиями ничего не случится, пошагал вглубь поселения. Я обратил внимание, что боевой крест пана Михала не попросили оставить, и это успокоило меня – в случае нападения у нас было оружие для защиты. Мы разбрелись в разные стороны, я хотел найти командора и удостовериться, что с ним все в порядке, но поселение было настолько большим, что мне этого сделать сразу не удалось. Первый, с кем я познакомился на острове, был шотландец, представившийся как Ингвар Мак-Хаммер из клана Мак-Хаммеров. Шотландец, безусловно, оказался добрым католиком, поведал мне о своей ненависти к англичанам-протестантам и о борьбе с ними. Я все больше убеждался в правоте слов командора. Пират, стоявший предо мной, был таким же католиком, как и я, и совершенно не производил впечатление сволочного разбойника. Он рассказал мне, что он мечтает открыть на территории берегового братства католическую церковь, и я всячески поддержал его в этой идее. К нашей беседе присоединился необычно выглядящий бородатый человек в черно-синем одеянии в шляпе. Узнав белый мальтийский крест на моем налатнике, он поздоровался, и произнес: «Вы ведь из Мальтийского Ордена? Я хранитель маяка Бермуд Томас Дрейк. У меня есть дело к Вашему ордену». Он поведал мне о реликвии, которая представляла большой интерес для нашего Ордена. Я выслушал Дрейка и сообщил, что на острове находится наш командор, который и руководит экспедиций, и попросил хранителя маяка встретиться с ним. Дрейк ответил, что будет ждать нас в трактире, а я вновь пошел на поиски. Поспрашивав у местных жителей, я в итоге все-таки разыскал командора, который завершал совещание с пиратскими лидерами. Подписав какой-то документ, он сообщил мне, что все прошло хорошо, и основная миссия ордена на Бермудах на сегодня окончена. Я в очередной раз поинтересовался у командора о религиозной принадлежности капитанов, после чего доложил ему о Томасе Дрейке и мы, шагая по тропическому острову, двинулись к трактиру. Однако, пока мы шли, неожиданно пришло страшное известие – на Бермудах объявились живые мертвецы… Я слышал легенды о таких созданиях. Говорят, что их особенно много было во время Тридцатилетней войны, когда вырезались целые города, а потом очевидцы с диким ужасом рассказывали о целых армиях из скелетов, шагающих по дорогам. Ризьен сообщил, что ему известна тропа, ведущая к ним. Предвкушая долгожданный бой с нечистыми тварями, я хотел вернуться за кончаром и пистолем, оставленным у коменданта, но брат Ризьен предложил провести разведку без вступления в бой. Все бы ничего, но он попросил у командора сходить туда вместе с Михалом и пиратами, оставив меня по причине тяжелого бронирования и неповоротливости. В этот момент злоба вскипела внутри меня. Я с негодованием посмотрел на Ризьена и шляхтецкий гнев вновь нахлынул на меня. Если они будут замечены, боя не избежать, а это отличный шанс проявить себя. А тут меня лишают такой возможности! Я уже собирался высказать все, что думаю по этому поводу со всеми эмоциями и подробностями, не стесняясь в выражениях, но командор поддержал идею, после чего Ризьен и Михал, сопровождаемые пиратами, отправились в путь. Поникший головой, я ушел бродить по остову. Несмотря на то, что Бермуды оказались совсем не такими, какими я их себе представлял, они все еще отталкивали меня. Я желал поскорее вернуться на Тортугу, поскольку в данной миссии оказался совершенно бесполезен Ордену. Проклятье, всегда ненавидел себя в те моменты, когда оказываешься полностью бесполезным. Но вскоре вернулись разведчики, которые доложили две новости: плохая – мертвецы действительно есть на острове и предельно опасны – по словам Ризьена, чтоб справиться с ними, потребовалась бы, как минимум, моя полная гусарская рота, на лошадях, в полном вооружении, желательно при поддержке пиратских пушек. Но поскольку у нас не было такой силы, оставалось только надеяться на хорошую новость – мертвецы остаются далеко от поселения и не собираются нападать на жителей. Все совпадало с легендами – отряды мертвецов Тридцатилетней войны штурмовали не города, деревни и поселения, а церкви, монастыри и аббатства, так как мертвые считали церковь виновной в развязывании войны. А значит, поселение пока в безопасности. Хотя… если подумать, способов формирование этой нечисти великое множество, и далеко не факт, что разведчики в тропических лесах Карибского архипелага натолкнулись на тварей, аналогичных созданиям Тридцатилетней войны. Все-таки здесь иное отношение к религиозным различиям. Михал не пришел на доклад, и я направился его искать по городу, обнаружив вскоре нашего араба разговаривавшего с пожилой женщиной. Что-то необычное было в ней. На первый взгляд она казалась ничем не примечательной старушкой, но если хорошенько присмотреться, нельзя сказать, что она была так проста. Какая-то неестественная сила и уверенность исходили от нее, и я понял, что ее вес на острове как минимум равен капитанскому, а может, он значительно больше. Вспомнив про дочь ювелира, которая разыскивала убийц своего отца, я поразмыслил, что эта пожилая женщина может знать очень многое и решил побеседовать с ней. Когда старушка освободилась, я подошел к ней и поприветствовал. Она прищурилась и осмотрела меня с ног до головы. «Марек Тарновский, рыцарь мальтийского ордена», представился я. «Моргана Морган», невозмутимо – ответила она, после чего сразу спросила «Поляк?» Я ответил утвердительно. «Не люблю поляков», - спокойно и бесхитростно ответила она. Такое простодушие поразило меня. Я крайне редко встречал таких людей, которые говорят напрямую. И хотя ее слова могли бы задеть шляхтича, интонация в ее голосе указывала на то, что старушка вовсе не желала оскорбить меня, а просто констатировала факты. Я спросил, почему она так плохо относится к жителям Речи Посполитой и поспешил похвастаться нашей лучшей кавалерией в Европе. «Да, кони-то в Польше знатные» Я вовсе перестал понимать старушку. Если речи командора Тимолеона несли собой понятную мне мудрость, то Моргана Морган говорила явно на своем языке, который мне был вовсе не ясен. Я взглянул в ее глаза и еще раз убедился, что передо мной стоит далеко не простая старая островитянка. А может, и вовсе не человек «Сколько же ей лет? Что она можешь? Да и вообще, что она такое, в конце концов?» - эти мысли проносились в моей голове со скоростью пули, выпущенной из пистоля. «Ладно. Что тебе нужно, поляк?». Я рассказал ей о гибели ювелира от рук пиратов, о его дочери, которая разыскивает их для отмщения, и о грузе странных камней, который был пиратами похищен. «Не, мои такого сделать не могли. Но я поузнаю, попробую, а вот если бы мне хоть один камушек пропавший увидеть, то было бы проще». Однако с собой у меня не было таких камней, и я, поблагодарив Моргану, направился в трактир, где меня ожидали уже мои орденские братья, а также Бланшеры и Дрейк, который завершал беседу с командором. Хранитель маяка пояснил, что желает направиться с нами на своем малом судне на Тортугу. Рядом с командором стоял тот самый моряк, встретивший капитана на берегу, Анхельм де Сентима, также пожелавший выдвинутся на Тортугу. Командор отдал приказ грузиться на корабли, пояснив, что нужно помочь старпому с финансовым вопросом. Забрав оружие, мы поднялись на борт Мальтийского сокола, и двинулись обратно. Дрейк же шел вместе с Беатрис параллельным курсом, то обгоняя, то отставая от нас. Пан Михал был очень радостен – он нам рассказал, что нашел на острове свою мать – ей оказалась та самая старушка – Моргана Морган. Стоит отметить, что в тот день стояла удивительно спокойная погода для этого региона: ясно и умеренный бриз. Идеальная погода для морского плавания. Жаль, что в этих регионах такая погода – большая редкость…

Глава 7. Расследование.

А Тортуга, в свою очередь, не стояла на месте. Туда прибыло несколько гостей, одними из которых были голландка Маришка Йоль, которая представилась членом команды Питера Блада, а также два немецких артиллериста-наемника, которые восхищенно смотрели на Bombarda Maximus, называя ее, почему-то, Большой Бертой. Впрочем, немцы всегда славились своей артиллерией, и я решил, что это, может, некая традиция. Маришка же, с трудом говоря по-французски, пыталась объясниться со мной, который этот французский с трудом понимал. Она сообщила известие, которое привело меня в ярость – на карибском архипелаге обитали люди или не совсем люди, которые почитали Дэви Джонса как бога. Мне поскорее хотелось найти это проклятое племя и покончить с ним, однако информации о местонахождении этих созданий у Маришки было крайне мало. Губернатор через некоторое время сообщил, что ожидается свадьба коменданта форта Анри Филиппа де Мааре и дочери начальника доков Тортуги Вивьен Д’Анелиа. Командор должен был обвенчать брачующихся, а остальные мальтийцы должны будут обеспечить проведение церемонии. Достав из резиденции все, что нужно для торжественной церемонии, я, Ризьен и Михал начали подготовительные мероприятия. Со своей стороны, и пан Губернатор делал все, чтобы свадьба прошла на высочайшем уровне. Приглашены были и жители, и гости. Обещалось грандиозное торжество, которое должно было поразить всех своим размахом. И вот, когда все приготовления были завершены, началась свадебная церемония. Казалось, сам Господь благоволил новобрачным, поскольку погода постепенно стала улучшаться, ветер стих, а дождь прекратился. Венчание, танец, бросание букета невесты, который поймала Маришка, салют в честь новобрачных, а затем праздничный стол. На нем я, как и прочие, произнёс тост в честь молодоженов, хотя, как мне кажется, он получился не слишком красивым. Казалось, ничто не предвещало беды, когда во время торжества кто-то решил сделать еще один залп из форта в честь молодых. Жених тоже направился в форт… Я находился недалеко от причала, когда прогремел взрыв. Стены остались целые, однако клубы дыма валили из форта. Губернатор выносил раненного, еле живого молодожена, а его невеста в ужасе смотрела на это все. «Врача!», - что есть силы закричал я, после чего бросился помогать переносить раненных. Пан Михал и остальные врачи уже ждали. И тут трактирщик, который только пять минут назад вел торжество за праздничным столом, бросился с ножом на тяжелораненного жениха, пытаясь его добить. Однако он был быстро ликвидирован кем-то из толпы, возможно, это была Мадлен – дочь губернатора. Перетаскивая раненого, я боковым зрением видел, что идет какая-то борьба и сильно пожалел, что оставил доспехи и вооружение в арсенале, планируя, что свадьба пройдет без эксцессов. Как только раненные были доставлены к врачам, а злоумышленники обезврежены, я поспешил в арсенал, облачился, и вернулся во дворец губернатора уже в доспехах, с пистолем и кончаром в руке. Губернатор вводил на острове особое положение, а пан командор начал проводить дознание по указанным обстоятельствам, приказав мне стоять на охране дворца. Я опасался повторных инцидентов, поэтому стоял у входа с обнаженным мечом и заряженным пистолем, не пропуская никого внутрь без приказа. Жена коменданта форта, казалось, была настроена решительно и не доверяла никому. Подойдя ко мне, она поинтересовалась, почему дворец закрыт и, получив ответ, сообщила, что доверяет на острове лишь Мальтийскому Ордену и никому другому. Ее охранял наемник-итальянец, который, как и я, был одет в доспехи и неустанно следовал за ней, готовый защитить от внезапного нападения. Он грозно посмотрел на меня, когда я сказал, что никто не пройдет во дворец без указания командора, а иначе я применю оружие. Правда, после допроса Вивьен и итальянца, губернатор и командор попросили меня беспрепятственно пускать их во дворец, после чего мы с наемником спокойно, без былой взаимной подозрительности, беседовали о произошедших событиях, стоя у дверей на охране. Я по очереди провожал людей, вызываемых на допрос, к командору, где он проводил дознание. В процессе поиска лиц, подлежащих вызову на допрос, ко мне подошел немецкий наемник, и предложил помочь в расследовании в качестве эксперта, на что я, конечно, согласился, и мы направились в форт. Осмотрев пушки, немец заявил, что часть из них специально расклепана – а это значит, что первый же выстрел приведет к разрыву ствола с последующим ранением, а может и смертью. Более того, немецкий артиллерист рассказал, что все пушки выведены из строя, а, значит, остров остался беззащитен перед нападением с моря. Я отблагодарил наемника серебряным, и попросил пересказать всю информацию пану командору. Когда дознание было завершено, пан Тимолеон собрал весь Орден во дворце, прося поделиться соображениями. Много подозрений падало на боцмана судна пана Галиматье, который сильно возмущался тому, что его рабыня была допрошена без его согласия и ведома. Однако в выведении из строя орудий прослеживался вражеский след, возможно английский, хотя сам Питер Блад не высказывал в отношении Франции злых намерений, командор и губернатор решили, что этот инцидент, как и пожар, утренняя эпидемия и тайфун – дело рук колдовства Арабеллы, ну или той, что себя за нее выдает. Решительность пана командора возросла, более того, теперь его решимость разделял и губернатор, поэтому вечером они решили действовать. Некоторое время охраняя, по приказу командора, форт, я, услышал разговор молодоженов, общавшихся недалеко от форта. Когда Вивьен ушла, Анри начал общаться с кем-то, упомянув в своей речи какое-то любовное письмо. Я подошел к Анри Филиппу и попросил рассказать о каком письме идет речь, так как сейчас важны все детали. Комендант форта сообщил мне, что до Вивьен у него была возлюбленная, которая утонула, однако прямо на свадьбе он получил от нее письмо. Странное письмо… Анри подозревал, что его бывшая любовь стала русалкой. В ответ на этот рассказ я попросил коменданта форта немедленно рассказать об этом письме пану командору – если здесь замешана мистика, то ею должны заняться мальтийцы. Ближе к ночи меня сняли с поста, и я отправился передохнуть и поесть чего-нибудь.

Глава 8. Рискованный шаг.

После небольшого отдыха, я вновь направился к командору. По дороге встретил Маришку Йоль, которая рассказала мне, что корабль Питера Блада, на котором она служила, был обстрелян испанцами при попытке дружественного визита в их бухту. Маришка, как я обратил внимание, постоянно находилась подле сына пана губернатора – Анри. Возможно, у нее были на него какие-то виды. Впрочем, это меня мало интересовало, и я продолжил идти на доклад к командору. Пан Тимолеон рассказал мне ряд новостей, в частности, про обстрел Питера Блада, о котором мне поведала Маришка, а также о том, что все протестанты и губернатор Голландской колонии вырезаны Испанскими фанатиками. «Туда ему, недоверку, и дорога!», - ответил я командору. Также Тимолеон сообщил, что с минуты на минуту на Тортугу должна прибыть «Княжна», а позднее, леди Арабелла со свитой. Командор сообщил, что ему нужна будет моя помощь в обеспечении безопасности, когда он будет задерживать Арабеллу для дознания. Я ответил, что это очень рискованно и может вызвать войну, но Тимолеон был непреклонен, так как не хотел допущения новых угроз для острова, где он когда-то был губернатором. Он мне вкратце сообщил, что все должен будет сделать экипаж «Княжны», нанятый им. Мне не очень нравилась эта затея, можно было сделать все тоньше, например, привлечь пана Михала, который славился своими умениями диверсанта, и привести Арабеллу на допрос. Но командовал тут пан Тимолеон, а не я, и поэтому мне оставалось только подчинится. Темнело. Море, некогда бушевавшее и грозившее потопить неосторожные суда, теперь представляло собой относительно тихую водную гладь. На горизонте я увидел приближающуюся «Княжну». Корабль причалил, его экипаж высадился на берег, после чего старший помощник нашел командора и начал вести с ним беседу. Я прогуливался по берегу, иногда общаясь с Ризьеном и Михалом, когда в стороне от остальных пиратов «Княжны» увидел Сиршу, на плече у которой сидел попугай. Я никогда у себя на родине не видел подобных птиц, хотя знатные магнаты рассказывали о существах, способных разговаривать, подобно человеку. Вспомнив, про бумагу от короля Яна III, я подошел к ирландке, поприветствовал, поцеловав руку, и спросил про документ. Сирша показала мне документ, и после чего, я, пытаясь разглядеть текст в очень плохом освещении, начал неспешно читать его. Вначале я не мог поверить своим глазам, греша на слабое зрение и тусклый фонарь. Но это действительно документ за подписью и печатью моего короля Яна III Собесского! Документ являлся свидетельством, согласно которому предъявитель данного письма является ни кем-нибудь, а ротмистром Краковской гусарской роты, одной из лучших в Речи Посполитой! Смущало только то, что в графах, где должно быть указано имя ротмистра, был прочерк. Таким образом, бумага позволяла стать ротмистром Краковской гусарской роты! Конечно, просто вписать свое имя явно будет недостаточно, но документ должен быть моим не смотря ни на что! Хотя бы за тем, что других уроженцев Речи Посполитой на Карибах я не обнаружил. Попугай на плече ирландки пристально смотрел на меня, постоянно повторяя «Сраная британская армия!» После третьего раза я огрызнулся на него: «Курва!», но попугай никак не отреагировал, продолжая повторять заученную фразу. «Что Вы хотите за этот документ?», - сказал я ирландке, закончив читать бумагу. «Сундук Дэви Джонса, который даст возможность управлять им». Я с недоумением посмотрел на Сиршу. Она вообще в своем уме? Все ирландцы настолько безумны? С чего она решила, что у меня есть этот сундук или что я вообще могу его достать? Впрочем, никогда нельзя показывать слабости, учил меня ротмистр моей роты, в которую я был зачислен. Она не должна знать о способностях Ордена. «Обещать не могу, но Орден постарается добыть искомую вещь, и тогда я выменяю ее на эту бумагу», ответил я и, развернувшись, ушел вглубь острова. Таак… ладно, вначале основные обязанности, а потом бумага. Возможно, совместными усилиями нам удастся что-то придумать. В арсенале я решил собраться с мыслями и обдумать произошедшие события. Прошло не так много времени, когда меня нашел Ризьен и попросил проследовать во дворец к пану губернатору, где меня уже ждал командор. Проходя мимо кабака, я увидел там леди Арабеллу вместе со свитой и охраной, которые разговаривали с губернатором. Арабелла была без своего новоиспеченного супруга. Командор встретил меня у входа во дворец и дал задание: вооружиться, блокировать входы и выходы на набережную, где располагался кабак, а также постараться удержать вооруженных жителей Тортуги от вмешательства в боевое столкновение между пиратами «Княжны» и охраной Леди Арабеллы. Также он предупредил меня, чтобы я не обращал внимание на ранение губернатора, которое тот должен был получить – это все необходимо для отвода подозрений от него. Было темно, чтобы отыскать пистоль и кончар потребовалось бы много времени, поэтому я вооружился краковским топором, который возил с собой в походы на всякий случай, для подсобных дел, и, блокировав один из выходов, начал наблюдать за набережной. И только в этот момент я понял весь тактический гений пана командора. Оставшиеся выходы были блокированы Михалом и Ризьеном, основные вооруженные люди Тортуги были отправлены в форт якобы на его охрану, а пираты столпились около причала, якобы что-то обсуждая, но на самом деле, выжидая момента, когда Арабелла и ее сопровождающие отвернутся. Все произошло мгновенно. Старпом, вместе с несколькими вооруженными людьми, бросился на Арабеллу и ее спутников. Несколько мгновений – и вот уже первые раненные упали на пол. Среди них и губернатор. «Ух, хорошо сработано, быстро и слажено!», - подумал я. Началась потасовка, и тут раздался крик старпома Анхельма «Арабелла сбежала! Обыскать остров!». Неужели все насмарку? Неужели вся операция коту под хвост? Я в этот момент объяснял недоумевающему казначею, что все в порядке, что жителям острова ничего не угрожает, когда старпом вместе с несколькими людьми подбежали ко мне и попросили помочь им отыскать сбежавшую Арабеллу на острове. Михал и Ризьен присоединились к нам, после чего вся наша большая группа, вооруженная чем попало, принялась обыскивать остров. Мы прочесывали каждый клочок земли, каждый кустик, надеясь найти беглянку, то разделяясь, то собираясь вновь. Попутно я неустанно твердил пиратам «Арабеллу брать только живой, пан командор должен допросить ее лично». Но, несмотря на наши старания, мы не смогли никого отыскать. Вернувшись в трактир, мы обнаружили, что Арабелла никуда не думала сбегать, упав под стол в надежде переждать опасность, но удача отвернулась от нее – мы обнаружили ее мертвой, с перерезанным горлом, хотя остальные члены ее свиты были, хоть и ранены, но живы. «Пся крев», - выругался я на своем родном языке, понимая, что теперь ее невозможно подвергнуть допросу. Анхельм посмотрел на своих людей, но те божились, что никто из них не добивал Арабеллу. Спрятав краковский топор, я вышел из кабака, и заш<