Игра слов: «Sack» — «мешок», «Beutel» — «мошна». Ред

библий чудесное избавление от дерзкого покушения 299

Зане уж недалек последний битвы день. Щит веры в длань возьми; он лучшая ограда От козней дьявола и лютых копий ада. Ты чресла поясом молитвы препояшь, На голову свою надень, избранник наш, Спасенья чудный шлем и меч служенья богу В ножны терпения вложи. Итак, в дорогу!» — Господь, я внял призыв и, верный раб, иду Смести с пути греха безбожную орду».

В храм потекло меж тем собранье рати чистой, В кабак же, как всегда, удрали атеисты.

Тут набожный пророк ослицу в рысь пустил И славословить стал владыку вышних сил: «Творцу хвала, в сердцах людей — благоволенье». Все слушали окрест святое песнопенье, А наш блаженный муж все продолжал свой путь; Ослице ж бог внушал, когда и где свернуть.

В то время в Лейпциге сидели тихо рядом Три мужа, издавна намеченные адом-То Руге за столом неистовый сидит; Печать тяжелых дум чело его хранит; Толстяк и, ты б сказал, миролюбивый малый; Но когти у него острее, чем кинжалы. С пивным филистером его б сравнить ты мог; Но свил себе гнездо в груди его порок. О Руге, веселись! Но веселись с опаской, Великий суд грядет, с тебя сорвет он маску. Второй, надменный взор вперивший в свой стакан, — Свирепый Пруц, страстей клокочущий вулкан. Он с человечностью порвал навеки узы; Все чувства у него и думы все — медузы. В сердца невинные он, ловкий рифмоплет, Зерно греховного безбожия кладет. Так веселись же, Пруц, но веселись с опаской; Великий суд грядет, с тебя сорвет он маску. И третий, наконец, который крутит ус, То Виганд, выдумок живой, ходячий груз, Вогохулителей издатель постоянный, Поддержка и оплот всей банды окаянной. Бородкой Блюхера ты не спасешься, брат! Великий суд грядет, тебя он ввергнет в ад.

Все трое за столом сидят, полны обид; Вдруг Виганд: «Для того ль я деньги, — говорит, — Просаживал, к тому ль дал капитал немалый,

Ф. ЭНГЕЛЬС

Чтоб получить запрет на «Галльские Анналы»?» *.

«О время мерзкое! — тут Руге закричал: —

Чтоб цензор целиком не слопал мой журнал,

Из рукописей треть я выручал насилу:

Все ж сходит мой журнал безвременно в могилу».

На это Пруц: «Увы, стихи мои лежат!

Не пропускает их с полгода цензор-кат.

Но нет! Шалите вы! Не уморить вам Пруца;

Есть выход, черт возьми: к эротике вернуться».

«Что ж! — крикнул Руге (гнев горел в его глазах), —

Литературный мне дозволен альманах» **;

Теките же в него, о сладенькие песни!

Новелла скучная, коль можешь, в нем воскресни».

«Я ж, — Виганд продолжал, — приобрести готов

Роман новейший Мюгге из четырех томов²⁰⁰.

Отныне прилеплюсь душою к беллетристам;

Тех цензоры щадят, те не чета софистам.

Вас, пиво и любовь воспевшие, зову

И грежу лишь о вас во сне и наяву.

Итак, протянем же друг другу руки, братья,

И вместе заключим правительство в объятья».

Внезапно в комнату лукавый дух вошел. «Эх вы, «Свободные»²⁰¹, — вскричал он, дик и зол, — Что с вашим мужеством, что с вашим дерзновеньем? Вас цензор испугал своим постановленьем. Как стыдно мне теперь, что доверял я вам, Вам, львиной шкурою прикрывшимся ослам. Пождите ж1 Стоит лишь в аду вам очутиться, Я там вам заклеймлю предательские лица. Но нет, я вас, трусы, не допущу в мой ад, Вас к tiory прогоню, в несносный райский сад». «Да не кричи же зря! — тут Виганд вдруг воскликнул; — Для нас исхода нет! Ты плохо в дело вникнул!» «Вы глупы, как ослы, — вскричал со злобой бес: — Из-за деревьев вам, ослы, не виден лес Анналы Галльские отвергла эта каста? Перекрестите их в Немецкие — и баста ^20а. Цензуру буду я отныне выполнять, Все образуется, прошу лишь не плошать. Тому, кто с дьяволом на «ты», не подобает Бежать за три версты, как только пес залает.

* — «Hallische Jahrbücher für deutsche Wissenschaft und Kunst». Рев. *» -^ «Deutscher Musenalmanach». Ред.

БИБЛИИ ЧУДЕСНОЕ ИЗБАВЛЕНИЕ ОТ ДЕРЗКОГО ПОКУШЕНИЯ 301

Мужайтесь же! Теперь я далее спешу,

А вас за атеизм, как встарь, стоять прошу».

Сказав, исчез. И вдруг предстал,— не ждан, не гадан, — Брат Бёйтелъ; вкруг него курился росный ладан. На богоизбранной ослице он сидит. (И вознесенье он верхом на ней свершит.) Воздевши к небу взор, горящий дивным жаром, «Богоотступники! — вскричал он в гневе яром, — Так говорит господь: вы — дети сатаны, Вы злобой к праведным сынам моим полны; В последний раз к вам шлю избранника-пророка, Чтоб надоумить вас отречься от порока; Раскайтесь же и ниц падите предо мной, Пока не полегли под дьявольской пятой. Так говорит господь: я буду строг к строптивым, Их насмерть поражу во гневе справедливом И на съедение отдам моим рабам; Любезный Хенгстенберг, любезный Бёйтелъ, — вам! Могила грешникам да будет в вашем чреве. Так рек господь». — Сказал и удалился в гневе.

11 м. и э., т. 41

Ф. ЭНГЕЛЬС

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ

Что вижу? Целый стан, неся зловонье, мчится! Как только солнца лик от смрада не затмится? Кто эти воины? Кто нечестивый род Со всех концов земли в сражение ведет? Нет, то не воины! То собрались отбросы Со всей Германии точить крамолы косы.

Они уж чуяли, что казнь недалека, Что их господь отверг, что дьявола рука Над ними поднята, они уже хотели Богопротивные свои отринуть цели, — Как вдруг раздался зов: Арнольда зычный рог На дьявольский совет всех в Бокенгейм привлек. ««Свободные», доколь сидеть за печкой будем? Уже романтика растлила душу людям, Реакция царит, и мерзостный паук Улавливает в сеть служителей наук. Над Бауэром висит дамоклов меч; в цензуре Плоды всех ваших дум сметаются, как бурей. Так вот же вам, друзья, мой краткий манифест (Коль цензор мне его пропустит, а не съест): Пора собраться нам, как истым дипломатам, И средства обсудить борьбы с врагом заклятым; Свобода! Для властей страшнее слова нет, И в этом-то словце для них всех зол секрет; В согласие вошел с жандармом агнец божий И возлюбил лишь тех, что на скотов похожи. Итак, «Свободные», вас в Бокенгейм зову; Там новых подвигов откроем мы главу».

Как только манифест проник во "все селенья, Сердца безбожников объяло вожделенье: «Скорее в Бокенгейм!» — кричат все, как один.

ВИБЛИИ ЧУДЕСНОЕ ИЗБАВЛЕНИЕ ОТ ДЕРЗКОГО ПОКУШЕНИЯ 303

Наглейших выставил, конечно, град Берлин.

Кто впереди идет? То Арнольд Руге ярый;

За ним свирепые шагают янычары.

Что Якобинский клуб? Собрание детей

В сравненьи с мерзостной, безбожной ратью сей.

Вот Kennen шествует с огромными очками;

Ему б в углу сидеть, но Руге злое пламя

В его груди рукой безжалостной возжег.

Он шпагу ржавую надел на левый бок,

Которая висит, как хвостик у чертенка;

Все время ею он повиливает звонко.

При эполетах он и с рупором в руке,

Чтобы был слышен всем — и тем, кто вдалеке, -—

Крик смелой юности, взыскующей познанья.

А вот и Мейен вслед! Он обратил вниманье

Европы на себя — надеяеда вражьих сил,

Он в чреве матери Вольтера изучил.

Мерзавец, он с собой ведет юнцов безусых,

Племянников своих; их развратить во вкусах

Сумел он и теперь со всей своей родней

В гостеприимный ад летит вниз головой.

А тот, что всех левей, чьи брюки цвета перца

И в чьей груди насквозь проперченное сердце,

Тот длинноногий кто? То Освальд * — монтаньяр!

Всегда он и везде непримирим и яр.

Он виртуоз в одном: в игре на гильотине,

И лишь к единственной привержен каватине,

К той именно, где есть всего один рефрен:

Formez vos bataillons! aux armes, citoyens!**

A тот подле него, похожий на атлета,

Не Эдгар ли Бауэр с душой кровавой это?

Да, это он! Пушком покрыт злодея лик,

Но, хоть годами юн, коварством он — старик;

Он фраком голубым души не скроет черной;

Снаружи франт, внутри — он санкюлот задорный.

За кровопийцей тень шагает по пятам:

Ей Радге *** прозвище, его он дал ей сам-

Вот Штирнер, лютый враг стеснительных условий.

Он нынче пиво пьет, а завтра крикнет: Крови!

Лишь взвизгнет кто-нибудь свое: à bas les rois ****,

* — псевдоним Фридриха Энгельса. Ред. ** — К оружью, граждане! Сплотитесь в батальоны! (слова из «Марселье­зы»). Ред.

**• — псевдоним Э. Бауэра. Ред. ,,,, — долой королей! Ред.

11»

Ф. ЭНГЕЛЬС

Уж он тотчас ввернет: à bas aussi les lois! * Последним тащится — нечесаный, небритый, Давно не видевший ни мыла, ни корыта, Собачьей старостью согбенный — Патриот **; По духу — заяц он, по виду — санкюлот. Так с криком, с топотом несутся атеисты, Которых ты пожрешь со временем, нечистый. Всех впереди Арнольд; тома своих Аннал Он к длинному шесту, как знамя, привязал.

Когда же прибыли все к месту назначенья, Уже был Бруно там; в припадке исступленья Он машет в воздухе листом того труда, Которым библию сметает навсегда. Зеленым сюртуком на тощенькой фигуре Он выдает свое родство с семьею фурий. Кто мчится вслед за ним, как ураган степной? То Трира черный сын *** с неистовой душой. Он не идет, — бежит, нет, катится лавиной, Отвагой дерзостной сверкает взор орлиный, А руки он простер взволнованно вперед, Как бы желая вниз обрушить неба свод. Сжимая кулаки, силач неутомимый Все время мечется, как бесом одержимый! Из Кёльна Юноша **** за ним ступает вслед; Ни в небе, ни в аду такому места нет. В нем, в этом молодом патриции богатом, Смешался санкюлот лихой с аристократом! Путей запутанных душа его полна, В кармане у него содержит сатана Рать Золотой Орды. Вслед Ртг ***** проклятый Идет, грозя рукой, в кулак огромный сжатой. Из уст его столбом восходит вечно дым: Он страстью к прелести табачной одержим, И с трубкою своей тогда лишь расстается, Когда, оскалив рот, над господом смеется. Но кто сей грозный муж, сей жуткий паладин, Что с юга на призыв пришел совсем один? Он сам — что целый стан безбожных и бесстыдных, Что целый кладезь дум и замыслов ехидных,

• — долой также и законы! Ред. •* — Имеется в виду Л. Буль. Ред. •*• — Карл Маркс. Ред. •••• — Имеется в виду Г. Юнг. Ред. •*•* — А. Рутенберг. Ред.