Социально-экономические предпосылки нэпа

На преемственность столыпинских реформ и нэпа практически никто из современных авторов не обращает внимания в основном потому, что Советской властью была ликвидирована частная собственность как правовая категория по отношению к средствам производства и земле в том числе. Однако, системно-функциональный подход дает основания для подобного вывода (о преемственности), поскольку в период нэпа была сохранена экономическая самостоятельность крестьянских хозяйств, как и другие атрибуты аграрного сектора, активно развивавшиеся в период реформ Столыпина – производственная, торговая и кредитная кооперация и др.

Экономическая самостоятельность крестьянских хозяйств при нэпе обеспечивалась адекватной бюджетно-налоговой и кредитно-финансовой политикой. После отмены продразверстки, налоги в деревне были существенно снижены, даже по отношению к довоенному уровню. В 1923-24 гг. и позже деревня уже не давала казне винного дохода, не платила солидных арендных платежей, не вносила денег Крестьянскому банку. По данным, приводимым А.М. Большаковым, "процент обложения деревни снизился с 14,4% (до войны) до 9,6%" [там же, с. 33]. Таким образом, у крестьянина оставалось более 90% дохода от реализации продукции, тогда как в условиях столыпинской реформы оставалось около 85% - тоже немыслимо высокий уровень с точки зрения современного фискально-финансового состояния аграрного сектора (см. табл. 7).

Таблица 7

Обложение крестьянского населения (одной души) в % по отношению

к валовой продукции

Годы	Стоимость валовой продукции на 1 чел.	Стоимость всех изъятий на 1 чел.	% обложения по отношению к валовой продукции
1912-13	79 руб.64 коп.	11 руб.33 коп.	14,4%
1922-23	52 руб.68 коп.	6 руб.64 коп.	12,2%
1923-24	53 руб.09 коп.	5 руб.10 коп.	9,6%

[28, с. 34].

Таким образом, в распоряжении крестьянских хозяйств оставались значительные денежные средства, которыми они распоряжались самостоятельно. Данный фактор в условиях стабилизации денежной системы и сбалансирования бюджета стал ключевым для дальнейшего роста сельскохозяйственного производства.

В 1926 г. общая площадь посевов достигла 110,3 млн. га против 105 млн. в 1913 г. Выросли валовые сборы хлеба: за пятилетие (1925-29 гг.) средний ежегодный сбор хлеба составлял более 733,3 млн. цнт., что на 12,5% больше среднегодового довоенного уровня.

В 1927 г. на территории СССР насчитывалось свыше 25 млн. крестьянских хозяйств, тогда как в 1916 г. их было около 21 млн. Центральной фигурой земледелия в этот период стал середняк: их удельный вес в 1926/27 гг. возрос до 62,7%. Значительно укрепились и большие крестьянские хозяйства: в 1927 г. 3,2% хозяйств владело 16,1% всех имевшихся у крестьян средств производства [там же, с. 425]. Приведенные данные свидетельствуют о структуре хозяйства, сопоставимой с той, которая образовалась в современном Китае, в результате реформ Дэн Сяопина. Сопоставимы и результаты функционирования этих структур.

Эти данные также подтверждают однонаправленность последствий изменения фискально-финансовой политики государства, независимо от конкретных географических, этносоциальных, историко-культурологических и прочих обстоятельств, даже от формально-институциональной "среды".

Таким образом, несмотря на вхождение ряда передовых стран в постиндустриальную стадию развития, и на сегодняшний день актуальным остается призыв Н.Д. Кондратьева всегда помнить "старую истину, провозглашенную ещё физиократами, что уровень развития и состояния сельского хозяйства страны определяет уровень, состояние и объем всех других отраслей народного и государственного хозяйства" [см.: 111, с. 325].

В течение 1960-90 гг. основным источником продовольствия в мире были индустриально развитые страны. За этот период фактически весь прирост нетто – экспорта зерна приходится на США и Канаду, продукции животноводства – на США, Канаду, Австралию и Южную Америку. По понятным причинам данное высказывание в меньшей степени актуально для Японии, объективно являющейся крупным импортером сельскохозяйственной продукции, но имеет первостепенное значение для современной России. Эту, казалось бы, простую идею признавали Столыпин, Дэн Сяопин, а также творцы нэпа, среди которых был и сам Н.Д. Кондратьев; но, к сожалению, этого нельзя сказать о современных российских реформаторах.