Глава vi. развитие истории и методологии юридической науки в период от победы до кризиса социализма

Октябрьский переворот 1917 г. был логическим продолжением процессов, Начавшихсяв феврале 1917 г. Демократизация полити­ческой жизни открыла дорогу силам, для которых европейская де­мократическая модель, которую пытались адаптировать к русским условиям, казалась приемлемой. Вместо традиционного европейс­кого парламентского пути развития страны левые партии, и главным образом большевики, предлагалипуть советского государственного строительства. Сонеты из общественно-политических организаций должны были превратиться в органы государственной власти, сфор­мировав иерархическую систему. Высшим органом власти r стране после переворота становится именно Всероссийский (второй) съезд советов. Съезд принял ряд декретов (о мире, о земле) и сформировал новую систему высших органов власти. Созванное по настоянию де­мократической общественности уже после октябрьского переворота Учредительное собрание было тотчас же распущено, поскольку при­нятые им решения шли вразрез с решениями Съезда советов, моно­полизировавшего власть. По стране быстро нарастала сеть местных советских органов, подчиненных политическому центру. Новый тип власти довольно быстро был воспринят па местах под влиянием по­пулярных у населения лозунгов, которые выдвигала новая власть: «немедленное прекращение войны» и «раздача земли крестьянам».

Немногие моменты, в которых усматривалась преемственность новой государственно-правовой политики со свергнутым предшествующим режимом (учреждение органов власти и управления, система которых была разработана еще на I Всероссийском съез­де советов, где большевики не имели большинства; созыв Учре­дительного собрания уже в ситуации, когда верховная власть уже находилась у Съезда советов; сохранение некоторых структур и учреждений старой системы управления и т. п.) были очень скоро устранены и забыты. Советский режим провозглашал себя олицет­ворением новой политической (пролетарской) эры.

Роспуск Учредительного собрания в начале января1918 г, оз­начал отказ новой власти от традиционной либирально - демократической формы государственного развития — парламентаризма. Демократическую республику должна была заменить республика Советов, плюралистическую многопартийную систему — власть одной партии, быстро срастающейся с государством. Традицион­ные правовые источники заменялись «революционным правосо­знанием». Силы, захватившие власть в стране, уже не нуждались в санкции Учредительного собрания.

Однако новый политический режим вес же нуждался в опреде­ленном правовом оформлении. Первые декреты (о мире, о земле) носили декларативный и учредительный характер, устанавливая новую систему международных и экономических отношений. Учрежденная система советов представляла собой новую полити­ческую реальность, старая политическая система была разрушена, оппозиционные политические партии запрещены.Отмена всех старых дореволюционных законов должна была быть компенсиро­вана принятием новых правовых актов (большое количество поста­новлений и декретов принимается уже в первые месяцы советской власти) или политических волевых решений. (Так, в своей деятель­ности первые советские суды могли руководствоваться положени­ями политических программ победивших партий — большевиков и левых эсеров.) Упраздненные институты прокурорского надзора и адвокатуры заменялись участвующими в процессе представите­лями общественных организаций советов и отдельных граждан. Новая судебная система в своей работе ориентировалась на мес­тные традиции, выработанные революционной судебной практи­кой. (Неожиданным образом обычай и практика вновь обретают в этих переходных условиях значительный вес и авторитет.) Отмена старых и отсутствие новых законов обусловили сильное влияние стихийного элемента в формировании как судебных, так и местных управленческих и представительных органов.

Такая ситуация не могла не порождать специфического право­вого нигилизма. Сталоскладываться представление о том, что в но­вых социально-политических условиях право должно «отмереть», а правовые нормы — уступить место организационно-техническим нормам. Психологическая теория, имеющая еще дореволю­ционную историю (Леон Петражицкий), рассматривала позитив­ное и писаное право в качестве анахронизма, находя истинное пра­вовое содержание и интуитивном праве, правовых переживаниях и представлениях масс, но не в кодификациях.

Стал откровенно подчеркиваться и выделяться классовый ха­рактер нрава, в соответствии с которым квалифицировали мотива­цию и субъективную сторону преступления. В системе уголовного права (Руководящие начала по уголовному праву РСФСР 1919 г.) и были воссозданы принципы объективного вменения (не учиты­вающего субъективной стороны деяния, а лишь его фактические последствия) и аналогии (появившейся отчасти из-за неразработанностинормативной базы, отчасти из-за чрезмерного расширения границ судебного толкования, судебного произвола). В системе чрезвычайных судов (революционных трибуналов) нормативному толкованию предпочитали политическую («классовую») целесо­образность, рассматривая принцип законности, а также независи­мости суда как буржуазные пережитки. В годы развернувшейся гражданской войны политическая и военная целесообразность становятся определяющими факторами в сфере правотворчества и правоприменения.

Принятая в июле 1918 г. Конституция РСФСР закрепила су­ществующую систему органов власти и управления, установила специфическую избирательную систему (невсеобщие, неравные и непрямые выборы), основанную на классовых критериях и декла­рировала (заимствуя из «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа») ряд основных социальных (диктатура пролета­риата), политических (всевластие системы советов) и экономичес­ких (национализации земли, промышленности, банков, транспорта и т. д.; трудовая повинность как форма привлечения к труду и др.) принципов. Впервые Россия была объявлена федерацией.

В годы Гражданской войны и «военного коммунизма» многие провозглашенные конституционные положения были скорректи­рованы с учетом реальной военно-политической ситуации.

Появлению большого числа чрезвычайных военных, поли­тических и хозяйственных органов сопутствовали и изменения в формирующейся правовой системе. Экономическое регулирование вернулось к уже известным из практики централизованным и ад­министративным методам (продразверстка, централизованное рас­пределение продукции, установление твердых цен). Проводилась масштабная национализация промышленных предприятий; была запрещена частная торговля (приравненная к спекуляции). Про­явилась явная тенденция к централизованному планированию во всех областях экономики, натурализации обмена и сворачиванию товарно-денежного обращения. Принудительный труд (трудовая повинность, трудовые армии, трудовые лагеря) стал важным эконо­мическим фактором. Местные советы и общественные организации

(профсоюзы) попадали под жесткий контроль государственно-пар­тийныхорганов. Одновременно в условиях изменяющейся военно-политической ситуации шел процесс социально-государственного строительства (часть территорий бывшей Империи, получивших в 1917 г. независимость, были присоединены к территории Российс­кой Федерации; с другими государственными образованиями были заключены союзные договоры).

Следует заметить, что советской государственно-правовой культуре как комплексу идей, институток и норм в годы Гражданс­кой войны противостояла другая система государственно-полити­ческой организации — «белого движения». В районах, оказавших­ся под контролем «белых» (Крым, Сибирь, Новороссия), восста­навливались многие принципы дореволюционного права (уставы 1864 г.), проводились аграрные и управленческие реформы, в ос­нову которых были положены законы и установления Временно­го правительства.

Психологическая теория права господствовала в условиях отсутствия писаного позитивного права. Однако ведущую роль революционное правосознание не могло исполнять достаточно долгое время. Появление новых классово ориентированных «про­летарских» законов (декретов, постановлений и т. п.) меняло представление о сущности права. Поначалу, правда, сам законодатель рассматривал принимаемые им правовые акты как временные и технико-организационные или политические директивы, как инс­трумент властвования. Социальные (классовые) интересы и цели ставились значительно выше принципов законности, преобладаю­щим мотивом законотворчества была политическая и социальная целесообразность. Только после того как революционный и пре­образовательный пафос стал угасать, а усложнившиеся экономи­ческие отношения (особенно с началом нэпа) потребовали более устойчивых правовых отношений и гарантий, Советская власть всерьез обратилась к проблеме кодификации права.

Окончание Гражданской войны и переход к новой экономи­ческой политике потребовали восстановления базовых принци­пов законности. Легализация частнохозяйственной деятельности, возрождение рынка и кооперации могли осуществляться только на определенной правовой основе. Плановый сектор экономики, однако, в значительной мере все еще функционировал на принципах администрирования и командных началах. Но и здесь развитие коммерческого расчета (хозрасчета), укреплявшее связь госпред­приятий с рынком, требовало использования методов правового регулирования. Возрождавшиеся хозяйственно-организационные формы (тресты, синдикаты, акционерные общества, биржи и т. п.) нуждались в правовом нормировании. Законодатель готовил спе­циальные положения и уставы, регулирующие их работу.

Еще более важным явлением стала быстрая и плодотворная кодификация советского права: в кратчайшие сроки были подго­товлены Гражданский, Уголовный, Земельный, Трудовой кодексы, разработаны проекты Хозяйственного, Торгового, Административ­ного, Кооперативного и др. кодексов. Кодификация законодательс­тва (которая основывалась на нормативистском подходе к пробле­мам правового регулирования) предполагала создать стройный и строгий правовой порядок, необходимый для дальнейшего соци­ально-политического и экономического развития страны.

Быстро проведенная кодификация (в короткие сроки были вве­дены в действие семь важнейших кодексов) не обошлась без заимс­твований из наиболее современного западного законодательства (Германии, Швейцарии и др.). Однако советские законодатели вос­приняли исключительно техническую и позитивно содержатель­ную сторону этих кодификаций, не затронув их идеологических и ценностных аспектов. В советские кодексы вводились «декларатив­ные» статьи, которые корректировали содержание заимствованных из буржуазного законодательства норм, вся система которых тем самым подчинялась уже иной, «пролетарской» и классовой, идео­логии советского законодателя.

В 1922 г. четыре советские республики объединяются в Союз Советских Социалистических Республик (СССР), новую форму федерации, территория которой почти совпала с территорией быв­шей Российской империи. Принятая в 1924 г. Конституция СССР составила правовую базу для быстро формирующейся системы со­ветского права. Были перестроены в связи с целями и структурой федерации также системы суда, прокуратуры, государственной бе­зопасности. Создавалась новая система государственных ведомств (наркоматов), планирующих органов. Практически все «коман­дные высоты?» экономики оставались в руках государства (земля, крупная промышленность, банковская система, железнодорожный транспорт, внешняя торговля и пр.). Частнохозяйственная иници­атива продолжала действовать в аграрном секторе и преимущест­венно розничной торговле.

Правовое пространство новой федерации складывалось из ряда регионов, в каждом из которых имелись свои правовые осо­бенности, правовая среда и механизмы правового регулирования. Вместе с тем, общефедеральное законодательство (в форме Ос­нов отраслевого законодательства — гражданского, уголовного и т. д.) и унифицированный порядок правоприменения играли роль объединительных факторов, устанавливающих единый для всего пространства правовой порядок. Через систему представительных органов (Совет национальностей ЦИК СССР или Верховный Со­вет СССР), управления (объединенные наркоматы) государство стремилось учитывать государственно-правовые особенности и мотивации своих отдельных регионов (союзных и автономных рес­публик), рассматривая их в качестве самостоятельных субъектов права. Правовая культура эпохи расцвета СССР (1920-е — 1930-е годы) была пронизана идеологией общесоюзного единства и братс­тва республик: положения республиканских конституций почти текстуально повторяли основные положения союзной конститу­ции, взаимосотрудничество и разделение труда между республика­ми рассматривалось в качестве приоритетной цели, межнациональ­ная и международная солидарность провозглашались руководящи­ми принципами нового федерализма.

Экономические и социальные проблемы, перед которыми вста­ла новая государственная система, внесли в правовую культуру страны существенные коррективы. Кризисы 1920-х гг. создавали напряженность между различными экономическими секторами (государственным, кооперативным, частным), внутрипартийные конфликты и борьба за власть, укрепление единоличной власти повлекли за собой политические репрессии 1930-х гг. Между­народная изоляция страны требовала настоятельных усилий по укреплению обороноспособности и огромных затрат на вооруже­ние, создание собственнойиндустриальной базы (часто в ущерб развитию легкой промышленности и производству товаров пот­ребления и продовольствия). В борьбе с внутренней и внешней оппозицией правящая партия превращалась в господствующую политическую силу, срастаясь с государственным аппаратом (уже в 1920-е гг. появляется такая форма правовых актов,как совмест­ные партийно-государственные распоряжения, постановления ит. п.). Борьба сполитическим врагом становится существенным мотивом всей политики; судебные «показательные» процессы, внесудебные репрессии (во время подавления мятежей и выступ­лений оппозиции), ужесточившиеся формы судебного процесса, всесилие органов госбезопасности (ГПУ, НКВД и др.) создают особую атмосферу индивидуальной незащищенности, страха и массовых психозов.

Политика индустриализации и коллективизациинародного хозяйства осуществлялась высокими темпами и в командно-ад­министративномпорядке. Проведение этой политики поддержи­валось рядом правовых мер: для ее реализациибыл принят целый ряд актов, в которых определялись темпы (пятилетний план, закон «о темпах коллективизации сельского хозяйства» и др.), методы и формы, структура и система специальных органов и институтов, осуществлявших эту политику. Командные методы очевидным образом отражали приоритет норм административного права над гражданско-правовыми методами регулирования. Плановые нача­ла должны были вытеснить начала рыночные. Во многих случаях это вело к тому, что государственная целесообразность вытесняла законность и правовую форму как таковую.

Сложившаяся к концу 1920-х гг. командно-административная система управления экономикой опиралась на сформировавшуюся несколько раньше систему так называемого хозяйственного права, в которой преобладали централизующие и плановые начала, эле­менты администрирования,а не договора,регламентация вместо соглашения. В этой связи сфера действия норм гражданского пра­ва резко сужалась. Соответствующие общей политике изменения происходили также в области трудового и земельного права. Реп­рессивные тенденции ярко проявились в области уголовного права и уголовного процесса.

В официальной теории государства и права высказывались мне­ния о скором исчезновении правовой формы, право как «продукт буржуазной эпохи» должно было вскоре отмереть, чтобы уступить место планированию и организационно-техническим нормам. По­добная нигилистическая идеология в немалой степени способство­вала многочисленным фактам нарушения действующего законода­тельства и, вообще,политики внеправового произвола. Из области правовой науки и образования устранялись специалисты старой школы, на их место приходили плохо подготовленные, но полити­чески правильно ориентированные кадры работников правоохра­нительных органов, суда и преподаватели юридических учебных заведений,

программы которых были коренным образом изменены применительно к новой политической конъюнктуре.

Великая Отечественная война потребовала перестройки право­вой системы допоенного времени (в сфере гражданского, уголов­ного, процессуального права и сфере организации суда и судопро­изводства, в области трудового и аграрного (колхозного) права). Директивное регулирование в этих условиях представлялось более эффективным, чем регулирование правовое. Реально изменившиеся нормативы (продолжительность рабочего дня, регулирование от­пусков, нормы выработки и сдачи продукции колхозам и т. д.) ме­няли сам характер регулирования. Наряду с этим широко применялись чрезвычайные меры (трудовая мобилизация, эвакуация людей и техники, объявление «осадного положения» ивведение чрезвы­чайных мер наказания). Все это подчинялось единой политической цели — организации победы над врагом. Нормы и институты, обыч­ные для мирного времени, в военных условиях в большей своей час­ти не действовали. Особому регулированию подвергались функции распределения и заготовки продовольствия для армии и населения.

По окончании войны перед законодателем встал ряд важных про­блем, связанных с восстановлением экономики страны. Следует заме­тить, что некоторые, установленные в довоенный период и действо­вавшие в годы войны, нормы (об уголовной ответственности за нару­шение трудовой дисциплины, о запрете выхода из колхоза, об обяза­тельных поставках сельхозпродукции и т. д.) продолжали действовать и в первые послевоенные годы. Восстановление производственных мощностей и сельскохозяйственного производства потребовали реэ­вакуации вывезенных в другие районы производств, возвращению зе­мельных колхозных участков, которыми в годы войны пользовались индивидуальные крестьянские хозяйства. Достаточно много новелл появилось в трудовом праве, перед которым стояла задача по регули­рованию трудоустройства демобилизованных и подготовки трудовых кадров (значительная часть которых погибла на войне). В рамках со­циальной программы был принят ряд законодательных актов, направ­ленных на укрепление семьи и повышение рождаемости (признание только зарегистрированных браков, запрещение абортов). В системе уголовного права появился ряд установлений, нацеленных на приме­нение уголовной репрессии против военных преступников и предате­лей, в том же направлении действовала и особая политика переселе­ния целых народов, представители которых в годы войны сотрудни­чали с оккупантами. Послевоенное право все еще в значительной мере должно было отвечать на вызовы, идущие из недавнего прошлого.

С середины 1950-х гг. начинается определенная демократизация права и методов государственного управления. Масштабная амнис­тия и реабилитация политических заключенных означали отказ от прежнего диктаторского и репрессивного политического курса. Были пересмотрены многие важные идеологические положения прежнего режима, на XX съезде партии (1956) осужден «культ личности» Ста­лина. В правовой теории стали появляться концепции, отвергающие многие прежние правовые принципы и ценности.

Демократизация затронулаосновы государственной и межнациональной политики (предоставление больших прав союзным респуб­ликам, передача им части общефедерального хозяйственного фонда).

Большая открытость стала демонстрироваться и в области междуна­родной политики (хотя периоды «разрядки» иногда сменялись остры­ми международно-политическими кризисами). В области экономики делались неоднократные попытки сочетать централизованное начало с определенной хозяйственной автономией хозяйствующих субъек­тов, неоднократно обсуждался вопрос о предпочтительности фун­кционально-отраслевого или территориально-административного (совнархозы) метода экономического управления. Параллельно про­водилась масштабная законотворческая работа: принимались новые отраслевые кодексы, формировалась обширная судебная практика. Осуществлялась многоплановая правовая интерпретация основ фор­мирующейся социальной общности: были предложены варианты ее определения как «развитой социализм». В новой программе правящей партии были сформулированы цели и предпосылки переходного эта­па, за которым следовал переход к уже близкому коммунистическому обществу. В преддверии такого перехода предполагалось передать ряд государственных функций общественным организациям (профсою­зам, разного рода советам и комиссиям, товарищеским судам и пр.). Вновь заговорили об отмирании права и его трансформации в ком­плекс общественных и моральных (был принят Моральный кодекс строителей коммунизма) норм. Карательные функции, присущие го­сударству, должны будут уступить место воспитательным функциям. В ситуации такого перехода должна была также сформироваться и новая историческая общность — «советский народ», в результате чего будут решены все национальные проблемы.

Тип правовой культуры со всеми ее особенностями, который сло­жился в 1930-е гг., просуществовал значительное время лишь с не­которыми изменениями в военные годы. Приоритеты политики над правом, время от времени пробуждающиеся надежды на отмирание нрава как формы (в 1960-е гг. это было связано с ожиданием скорого наступления коммунизма), предпочтение социального правовому, догматическое правоведение, все эти черты были свойственны совет­ской правовой культуре вплоть до начала 1980-х гг. Состояние «застоя? было характерно не только для экономической, но и правовой теории. Кодификация права конца 1950-х — начала 1960-х гг. внесла определенные изменения в само правопонимание, приобретающее более демократические черты; Конституция 1977 г. («эпоха застоя»), затушевывая классовую заостренность, свойственную Конституции 1936 г., тем не менее зафиксировала существующий статус кво: ве­дущую роль компартии, однозначно плановый характер экономи­ки («пятилетки», «семилетки» и пр.), обязательное идеологическое единство «новой исторической общности» — советского народа.

Однако существенные противоречия, проявившиеся в целом ряде конфликтов внутри«социалистического лагеря» (1956 г. — Вен­грия, 1968 г. — Чехословакия), велик кризису в системе государств, сложившейся после войны («стран в системе варшавского блока»). Экономическое и идеологическое давление Запада вызывало ответ­ную негативную реакцию, вскоре после войны началась «холодная война», когда отдельные моменты обострения отношений сменялись периодом «разрядки». Па международно-правовом уровне эти про­цессы отмечены рядом договоров об ограничении или запрещении применения отдельных видов (ядерного) вооружения.

В 1970-е гг. СССР стремился оказывать политическое влияние на удаленные от него территории, начинается также борьба за контроль над космическим пространством. Гонка вооружений и военное вме­шательство в афганские дела потребовали от страны колоссальныхэкономических усилии, внутренние социальные и экономические проблемы, идеологическое бессилие системы тем временем подготав­ливали ее грядущий кризис. На фоне этих проблем законотворческая деятельность (принятие новой Конституции СССР 1977 г.) оказы­валасьмалоэффективной, превращаясь во внешний, не связанный с внутренней жизнью страны и не оказывающий на эту жизнь реально­го влияния, фактор. Приближалась эпоха «перестройки».

Коренные социально-политические изменения, происшедшие стране в конце 1980-х — начале 1990-х гг., существенным образом изменили характер правовой системы и правовой культуры граны. Быстрое развитие рынка, свертывание многих, прежде осуществлявшихся государством, форм деятельности потребовали полногопреобразования методов гражданско-правового регулирования. Восстановление таких институтов, как фондовые и товарные биржи, акционирование, рост числа различного рода фондов, корпорацийи обществ формировали новоепредставление о роли государства и правового регулирования в экономическом процессов. Иными стали отношения в сфере труда, социального обеспечения в аграрном секторе хозяйства: индивидуалистические и корпоративныеначала определенно стали преобладать над началами коллективистскими. Законодатель, работа которого была оформлена в новую структуру и систему институтов (Государственная дума, указы Президента и пр.), развил бурную законотворческую стельность. Изменившаяся международная ситуация (распад СССР и Варшавского блока) побудила пересматривать многие положенияи международного права.

В этих условиях правовая система Российской Федерации продемонстрировала тенденцию к восприятию некоторых общих начал западной правовой культуры и, вместе с тем, обращение к некогда имевшим место отечественным правовым традициям. Она продол­жала развиваться под лозунгами демократизации и правового го­сударства. Множество проблем, возникавших на пути се развития в переходный период (бюрократизация, коррупция и пр.), посте­пенно преодолеваются. Очевидно, что эффективным способом их преодоления может стать внимательное познание и использование того правового опыта, который сложился в стране за долгие годы развития ее правовой культуры и ее государственности.Поэтому такой опыт нуждается в самом обстоятельном изучении.