Рычаг вашей позиции превышал 100 процентов?
Да. Одно время размер позиции по бумагам с пятилетним сроком погашения превышал капитал фирмы в три-четыре раза. В торговле акциями всегда
222 Майкл Стейнхардт
есть ограничитель, который дозирует размер спекулятивных сделок: он называется депозитным требованием. А при торговле казначейскими бумагами ограничителя, по сути, нет.
Сколько времени прошло с того момента, когда вы начали покупать казначейские бумаги, до образования основания рынка [пик процентных ставок]?
Я начал покупать весной 1981 года, а рынок достиг основания, кажется, 30 сентября 1981 года.
Как далеко процентные ставки ушли против вас в первую половину того года?
Точно не помню, но поднялись они довольно ощутимо, особенно если учесть величину моей позиции.
Прежде вы в основном торговали акциями. Неужели вы ни разу не засомневались в себе, когда ваша первая крупная атака на казначейские бумаги началась с серьезных потерь?
Непрестанно сомневался. Лето 1981 года было самым тяжелым испытанием в моей карьере. Многие рассудительные и информированные вкладчики были сильно недовольны моими действиями, да и сам я в них был не очень-то уверен.
Не хотелось ли признаться: «Наверное, я не прав» — и ликвидировать или хотя бы уменьшить позицию?
Нет, никогда.
Судя по всему, один из ваших основных принципов требует сохранять позицию до тех пор, пока вы уверены в своем фундаментальном прогнозе. Бывало ли, что вы отступали от этого принципа — то есть потери становились слишком большими, а ваше мнение о рынке оставалось прежним?
Было несколько случаев, когда я играл на понижение и просто не решился продолжить с полновесной позицией. В этом отношении особенно показатель-
Майкл Cmeuiixapdm 223
на кульминация феномена «Nifty-Fifty»[ 1972 года. Если не считать октября 1987 года, то это был, пожалуй, самый худший период в моей карьере инвестора. В то время в ходу была следующая теория: пока компания продолжает поддерживать свой долгосрочный рост значительно выше среднего уровня, неважно, сколько вы за это платите. Многие акции роста2 шли тогда просто с сумасшедшей переоценкой. Мы стали играть на понижение «Polaroid», когда ее акции продавались по цене с 60-кратным превышением доходности, что мы считали абсурдным (потом дошло и до 70-кратного превышения). Казалось, рынок просто потерял чувство реальности, и мы недоумевали: «А есть ли разница между 40-кратным и 80-кратным превышением доходности?» Подставив вместо оценки долгосрочного роста другое значение, можно было оправдать почти любую переоценку. Именно так рассуждали люди в то время.
То есть в тот период вы отступали?
Иногда приходилось отступать, поскольку мы теряли кучу денег.
Оправдались ли эти действия, учитывая, что соотношение цена/ доходность некоторых акций в итоге доросло до еще больших значений, или выгоднее было бы продержаться до конца?
Теперь мне кажется, что почти во всех случаях было бы лучше держаться до конца.
Вы сказали, что октябрь 1987 года был самым худшим периодом вашей карьеры. Очевидно, так же могли бы сказать очень многие. Но это и удивительно, ведь вы же придерживаетесь иного взгляда, чем большинство. Я едва ли мог предположить, что в год бычьей эйфории у вас будет столь крупная длинная позиция. Что произошло?
На самом деле весной 1987 года я написал докладную записку своим инвесторам, где изложил причины своей осторожности и значительного сокращения позиций на рынке. Но и после этого я не перестал размышлять о том, почему
1 Nifty-Fifty — пятьдесят наиболее популярных в 60-70-х годах среди инвесторов акций
США, которые обычно отличались высоким стабильным ростом, соотношением цены к доход
ности, превышающим среднее, и быстрым ростом компаний-эмитентов. — Прим. рад.
2 Growth stock — растущая акция компании, которая в последние годы демонстрировала
уровень прибыли выше среднего. Дивиденды по таким акциям обычно не выплачиваются или
выплачиваются в минимальном размере. — Прим. ред.
224 Майкл Стейнхардт
торговля идет на таком уровне, который по историческим меркам слишком высок. И пришел к заключению, что на американских рынках ценных бумаг складывается уникальная ситуация — значительное непрерывное сокращение доли ценных бумаг в обращении, сочетающееся с более либеральным отношением к долгам. Пока банки спокойно дают кредиты, рынок «бросовых облигаций»1 процветает, а менеджеры корпораций считают резонным выкупать свои акции из обращения, следует ждать необычного подорожания ценных бумаг. Для меня это явилось единственной наиболее весомой причиной неоправданной переоценки акций, имевшей место большую часть 1987 года.
Таким образом, оставался один важный вопрос: что же изменит сложившуюся ситуацию? Спад! И когда бы он ни начался, последствия были бы ужасающими: правительство не обладало достаточной гибкостью для противодействия спаду, так как отказалось от противофазной финансовой политики на этапе подъема экономики. Однако к осени 1987 года экономика не только не ослабла, но даже укрепилась, причем настолько, что Федеральная резервная система решила ужесточить кредитно-денежную политику.
Чего я никак не ожидал, так это того, что такие далеко не драматичные события могли повлиять на рынок столь серьезно, как это оказалось на деле. Каков был подлинный эффект от мер, принятых Федеральной резервной системой? В обычных условиях они могли бы привести к падению рынка акций на 100 или 200 пунктов, но не на 500 же. Насколько весомо по историческим меркам было недовольство, выраженное министром финансов Бейкером в отношении Германии? Всего лишь несогласие с текущим курсом обмена валюты — событие едва ли уникальное. И что, глядя в ретроспективе, произошло в реальной жизни после 19 октября? Почти ничего. Значит, остается заключить, что, в определенном смысле, это было внутренней проблемой рынка, который вовсе и не думал сигнализировать о грядущем финансовом обвале или великом спаде.