Революционные отклонения в поведении людей 4 страница

Если "механизм социального распределения" работает совершенно и размещает первых в подчинительное положение, уступая позиции лидерам вторых, то из этого не следует никакого общественного ущерба. Принцип, столь необходимый процветающему обществу, гласит: "Каж­дому по его способностям (особенно врожденным)". В данном случае он не будет нарушен. Но, увы! До сих пор еще ни одному обществу не удалось продемонстрировать свою способность к подобной циркуляции членов. Множество обстоятельств способствуют тому, что "полноправные прави­тели" остаются у вершин власти, занимая те же позиции, что и их предки. То же распределение сохраняется и среди "головастиков'' низших классов. Общественный баланс, таким образом, нарушается обоюдоостро.

Когда аристократия сильна и талантлива, то никакие искусственные барьеры не нужны для защиты ее от посягательств со стороны "выско­чек". Но когда она бесталанна, то в искусственных препонах ощущается такая же острая необходимость, как костыль инвалиду, что, собственно, и происходит в истории. В периоды застоя в дореволюционные эпохи вырожденцы правящего класса прибегают исключительно к искусствен­ным средствам для предотвращения процесса проникновения в их среду "головастиков" из низов и для монополизации всех высоких обществен­ных позиций. Нечто подобное произошло в Древнем Риме, когда в сере­дине II века до н. э. был принят закон о закрытии всех высших постов в стране для инородцев.

Исследование циркуляции элиты во Франции показывает, что начи­ная с XVII—XVIII веков проникновение "головастиков" из нижних слоев общества в высшие страты сопровождалось громадными трудностями преодоления многих барьеров протекционизма, с помощью которых вырождающийся правящий класс пытался сохранить свои монопольные позиции в обществе².

Нечто подобное мы наблюдаем и в истории Англии, когда накануне английской революции аристократы во главе с королем пытались

¹ О действии этих факторов см. мою "Систему социологии". Т. 2.

² Ко1аЫпзка М. Ьа агси1а1юп с!е8 еШез еп Ргапсе. Ьаизаппе, 1912.

прекратить продвижение из нижних слоев общества наверх. Особенно это касалось представителей среднего класса, к тому времени доста­точно окрепшего. Более того, предпринимались попытки столкнуть их еще "ниже", лишая их ранее принадлежащего права соучастия в правительстве.

То же происходило и с российским обществом накануне революции 1905 года, когда вырождающийся правящий класс упорно отказывал в соучастии талантливым "самородкам", "самоучкам" из других слоев, не желая урезывать себя в правах и готовый отвергнуть любых талант­ливых "пришельцев", таких, к примеру, как Витте¹.

Нетрудно понять, что благодаря подобным мерам на вершине обще­ства аккумулируются "бездарные правители", а "головастиков" у ос­нования пирамиды власти становится все больше и больше.

Давление, которое оказывают первые, возводя все новые и новые барьеры для сохранения за собой высоких общественных позиций, ста­новится все сильнее, равно как и чувство "подавленности" внизу. Рано или поздно эти барьеры должны быть разрушены. Кризис общества лишь ускоряет этот процесс. Когда же наступает революционный взрыв, то все барьеры и препоны на пути свободной циркуляции разрушаются одним ударом. Безжалостная революционная метла начисто выметает социальный мусор, не задумываясь при этом, кто виновен, а кто нет. В мгновение ока "привилегированные" оказываются сброшенными с вы­сот социальной пирамиды, а низы выходят из своих "социальных подва­лов". В "сите" селекции образуется огромная щель, сквозь которую могут проникнуть все индивиды безо всякой дискриминации. Но на второй стадии революция устраняет свои же собственные ошибки, воз­двигая новое "сито", и циркуляция обретает обратное движение. Именно так, а не иначе развивались все революции.

I "Головастики", достигшие вершин, сливаются с "остатками" нераз-ложившейся аристократии, перегруппируя тем самым весь социальный организм. Со временем после "операции" весь общественный агрегат может вполне успешно функционировать до тех пор, пока не накопятся нбвые "репрессии", "паразитизм" и "разложение", которые приведут к новому революционному взрыву. Но если "головастиков" у основания общественного конуса недостаточно или они отсутствуют вовсе, то есть ■ нет реальной замены выродившейся власти, тогда все общество вновь погрузится в глубокую депрессию. В истории Рима это происходило не раз. История понуждала знать к постоянному поиску "головастиков" среди вольноотпущенников, плебеев, рабов, варваров. Увы! все их по­пытки были тщетными. Но вот и этот источник был исчерпан — то было смертным предвестием гибели западной Римской империи. Таков круго­ворот истории. Таким был он до Ноя, таким остается и сейчас.

Основные причины, порождающие вторую стадию революции. Из всего того, что было сказано, со всей очевидностью явствует, что вторая стадия революции — контрреволюция — логически вытекает из первой стадии.

Если главная причина первой стадии заключена в "репрессии" базо­вых инстинктов масс, то можно быть уверенным, что и вторая стадия вызывается к жизни той же причиной.

Как мы видели ранее, первая стадия всякой глубинной революции не устраняет самого факта подавления, а, напротив, лишь усиливает

¹ С. Ю. Витте известный русский государственный деятель; выходец из семьи крупного чиновника, дослужился до титула графа; не раз подвергался опале.

его. Поведение масс, управляемое ныне только элементарными безусловными рефлексами, становится неуправляемым: одни безус­ловные рефлексы подавляются другими, одна личность подавляет и управляет другими и т. п. |Голод, вместо того чтобы сокращаться, возрастает, в результате пищеварительный инстинкт репрессируется еще сильнее, чем до революции. Безопасность человека становится еще более проблематичной; смертность возрастает катастрофически; повсюду царят преступность, голод, эпидемические заболевания. В итоге рефлекс самосохранения оказывается еще более подавленным. Экспроприации, начавшись с богачей, распространяются на все население, возрастают реквизиции и обложение, которые еще сильнее подавляют собственнический инстинкт. Сексуальная вседозволенность подавляет половой инстинкт. Деспотизм нового правящего класса подавляет инстинкт свободы.

Короче, какой бы группы инстинктов мы ни касались, за редчайшим исключением, во всех наблюдается возрастание репрессий, причем чем значительнее это подавление, тем глубже революционный кризис обще­ства. Во всем этом "примитивном хаосе" — bellum omnium contra omnis* — происходит всеобщее подавление всех инстинктов. Именно для этих периодов истории, как никогда, приложима теория Гоббса (который, между прочим, развил ее после опыта английской револю­ции), и этими периодами она подтверждается. Люди становятся все менее адаптивными к окружающей среде и взаимным отношениям. Их совокупную оценку всего происходящего можно выразить словами: "Дальше так жить невозможно, нужен порядок, порядок любой ценой".

Люди, обученные непреклонным учителем — голодом, холодом, болезнями, нуждой и смертью, стоят перед дилеммой: погибнуть, про­должая революционный дебош, или все же найти иной выход. Горький и трагический опыт принуждает людей взглянуть на мир по-иному. Многое, что ими воспринималось как "предрассудки", многое, от чего они сами себя "освободили", есть всего лишь комплекс условий, необ­ходимых для комфортной социальной жизни, заложенный в существова­нии и развитии самого общества.

И вот требование безграничной свободы сменяется жаждой порядка; хвала "освободителям" от старого режима сменяется восхвалением "освободителей" от революции, иными словами — организаторов по­рядка. "Порядок!" и "Да здравствуют творцы порядка!" — таков всеоб­щий порыв второй стадии революции. Таковыми были Рим во времена Цезаря и Августа, Богемия под конец революции (гуситских войн), Англия во времена протектората Кромвеля, Франция при восхождении Наполеона, таковой является сейчас Россия.

Сумасшедший выход энергии во время первой стадии революции имеет, как итог, ускоренное истощение энергетического запаса человечес­кого организма.\ А эти запасы вовсе не безграничны,,* Человек — не перпетуум мобиле. Усталость усиливается вдобавок голодом и нуждой, препятствующими восстановлению затраченной на первой стадии рево­люции энергии. Эта усталость действует изнутри, порождая индивиду­альную апатию, индифферентность, массовую вялость. В таком состоя­нии находятся все люди, и нет ничего проще подчинения их некой энергичной группой людей. И то, что было практически невозможно на первой стадии революции, сейчас осуществляется с легкостью. Населе­ние, представляющее собой инертную массу, — удобный материал для

¹ * война всех против всех (лат.).

социальной "формовки" новым "репрессором". Таким образом, именно революция неизбежно создает все условия для возникновения деспотов, тиранов и принуждения масс.

Этих двух причин: продолжающегося подавления инстинктов населе­ния и его бесконечной усталости (я не исключаю влияния и других дополнительных факторов) вполне достаточно, чтобы вызвать контр­революцию. Почему же тогда осуществляется более или менее полный возврат к прежним социальным структурам, старому порядку и старому режиму? Почему поведение людей, социальная циркуляция в обществе, партийная дифференциация, религиозная, политическая, экономическая и социальная жизнь проходят сквозь эту регрессивную трансформацию?

Нетрудно догадаться. Социальный порядок не случаен, он есть про­дукт многовекового приспособления человечества к среде обитания и ин­дивидов друг к другу. Это — итог вековых усилий, опыта, стремления создать наилучшие формы социальной организации и жизни. Каждое, стабильное общество, сколь бы несовершенным оно ни казалось с точки зрения "незрелого" радикализма, тем не менее является результатом огромного конденсата национального опыта, опыта реального, а не фиктивного, результата бесчисленных попыток, усилий, экспериментов многих поколений в поисках наиболее приемлемых социальных форм. ^ Только несведущий человек или витающий в облаках фантазер может полагать, что подобный порядок, выстроенный столетиями, представля­ет собой нечто призрачное, нонсенс, недопонимание, фатальную ошибку. -

В данной связи можно было бы перефразировать известные слова Ренана следующим образом: "Каждый день функционирования любого социального порядка, по сути, есть плебисцит всех членов общества. И если он продолжает существование, то это значит, что большая часть населения дает свое молчаливое согласие на это". Если в обществе существует именно такой порядок, а не какой-либо иной, то это значит, что при нынешних условиях другой, более абсолютный порядок трудно осуществим... либо ему суждено стать менее совершенным.

Общество, которое не знает, как ему жить, которое не способно развиваться, постепенно реформируясь, а потому вверяющее себя гор­нилу революции, вынуждено платить за свои грехи смертью доброй части своих членов. И это есть контрибуция, извечно требуемая всемо­гущим Сувереном.

Уплатив сию дань, если ему не суждено сгинуть, общество вновь обретает возможность жить и развиваться, но уже не благодаря смер­тоносной вражде, а благодаря возврату к своим истокам, прошлым институтам и традициям, созидательному труду, сотрудничеству, вза­имопомощи и единению всех его членов и социальных групп. И если общество способно принять эту единственную возможность развития, то революция приходит к своему логическому концу, полностью сходит на нет и разрушается.

Таково разрешение дилеммы историей.