Учитель оценил его героизм

— Мои поздравления, — сказала профессор Журема. — Это настоящее чудо. Это чудо естественности. Но наш друг в рваной одежде, а лицо исцарапано.

— А почему и под вторым глазом синяк? — поинтересовался Соломон.

И тогда Эдсон объяснил уже все.

— Потом этот тип попросил меня подставить ему правую щеку. Подставлять правую щеку мне не хотелось, но не успел я как следует поразмышлять над этим, как он нанес мне новый удар. Мне хотелось схватить его за шиворот, но я вспомнил о том, что мы пережили вместе. Я вспомнил о смиренном учителе из Назарета, о проекте продажи грез и стерпел. Не знаю, как, но стерпел, а он смеялся надо мной. Он слышал о нашем проекте и называл меня продавцом глупостей.

Люди одобрили его поведение аплодисментами. Но Эдсон попросил внимания и сказал, что допустил оплошностъ. Как это случилось? Эдсон объяснил:

— Потом он снова попросил меня подставить правую щеку. Я задыхался от ярости. Я знал, что Иисус предлагал подставлять другую щеку, но никогда не предлагал делать это два раза. Тогда я поглядел на небо, попросил прощения и врезал ему как следует. Поскольку я был слабее его, то и мне досталось.

Момент был такой, что смеяться вроде и не над чем. Но было невозможно без смеха смотреть на лицо нашего друга. Учитель сдержанно улыбался. Он не оправдывал жестокости, но сразу же после рассказа Эдсона он прочитал нам незабываемую лекцию.

— Быть человеческим существом — не значит быть простодушным и без нужды подвергать себя опасности. Помните, что я позвал вас не для того, чтобы вы стали героями. Не провоцируйте и тем более не конфликтуйте с обидчиками. Подставлять другую щеку — это синоним не слабости, но силы. Это не синоним глупости, но ясности ума.

Затем он сделал паузу, чтобы мы могли понять его мысль, и продолжал:

— Подставить другую щеку — это символ зрелости и внутренней силы. Речь идет о щеке не в физическом смысле слова, а в духовном. Подставить другую щеку — это означает попытаться ответить добром тем, кто обманывает наши ожидания, и проявить своего рода элегантность, похвалив того, кто нас поносит, проявить альтруистическое благородство по отношению к тому, кто доставляет нам неприятности. А также молча и без шума уйти из-под удара тех, кто нам угрожает. Подставить другую щеку — значит предотвратить убийство, не допустить появления травм и ненужных шрамов. Слабые мстят, сильные защищаются.

Эдсон впитал в себя эти идеи, словно сухая земля, впитывающая влагу. После этого эпизода он совершил своего рода эмоциональный скачок, отшлифовал свои знания, расширил возможности своего ума и многое сделал для нашего движения. Слова учителя про никли в наши души, как проникает луч, прогоняющий мрак. Мы начали про являть такое нетерпение, что подвигли двух правоверных иудеев на то, что те обнялись с присутствующими мусульманами. Я искал глазами своего друга Марко Антонио. Вспомнилось, как я сильно досаждал своим коллегам в университете. Я и не знал, что те, которые подставляют другую щеку, значительно счастливее, спокойнее и гораздо лучше спят.

Журема шептала мне на ухо:

— Я вела занятия более тридцати лет. Но должна признаться, что выпустила много студентов, отличавшихся агрессивностью, раздражительностью, мстительностью, не ведающих о солидарности и совершенно незащищенных.

Я же подумал: «А я еще больше. В учреждениях, в которых мы меньше всего сомневались, мы подготовили настоящих диктаторов. Единственное, чего им не хватало, так это власти».

Пока я размышлял над этим, возникла суматоха. Появились Бартоломеу и Барнабе. Оба были навеселе. Бартоломеу был так рад встрече с другом, что потерял бдительность. Он хватил лишнего в ознаменование встречи и снова напился.

Оба шли в обнимку. У них заплетались ноги, и, чтобы не упасть, они поддерживали друг друга. Явились они, напевая песню Нельсона Гонсалвеса:

— Богемия, я вернулся и умоляю снова занести меня в список. Я вернулся, чтобы снова увидеть друзей, которых однажды оставил, а теперь вернулся, чтобы увидеть их плачущими от радости.

Пьяный Бартоломеу взволнованно произнес свою самую любимую фразу:

— Ах! Как же мне нравится эта жизнь!

— Закрой рот, Бартоломеу! — прокричали мы в один голос и разразились хохотом.