Как живут коренные жители Гималаев

Жителей Гималаев, конечно же, красавцами не назовешь, будь-то мужчины, будь-то женщины. Они низкорослы и худощавы, их короткие ноги отличаются жилистостью, руки тоже жилистые, лица имеют отпечаток изможденности нелегкой жизнью. Гималайские женщины сексуально привлекательны, видимо, только для гурманов, хотя... вполне возможно, что гималайские мужчины имеют такое же мнение по поводу наших белых женщин.

Главной особенностью гималайской жизни является отсутствие дорог для колесного транспорта; здесь, извините, все надо делать на своих двоих: перетаскивать грузы, носить больных или пьяных людей и тому подобное. Казалось бы, здесь должны использовать в массовом порядке вьючных животных (лошадей, мулов и прочее), но они встречаются исключительно редко, причиной чему является, по-видимому, не только традиционное, местное осознание человека как ходовой машины, но и отсутствие пастбищ на крутых гималайских склонах. Любой участок склона, не поросший лесом или не имеющий скальных выходов, используется для террасного земледелия, когда создаются горизонтальные маленькие участки земли для выращивания риса, маиса, дала и овощей. Из всего этого гималайские жители готовят свою основную пищу — далбат, который они едят с умиленной улыбкой на лице. Тут, понимаете ли, лучше все носить на себе, чем конкурировать с прожорливыми конями или мулами, которые, конечно же, съедят все молодые поросли риса.

Для переноски тяжестей (дров, камней, всевозможного скарба) обычно используются плетеные корзины. Однажды мы увидели, как в такой корзине переносили больного старика. Четверо гималайских парней шли в крутую гору, поочередно передавая друг другу корзину со стариком. Каждый из них проходил метров 20-30 и мягко перевешивал ленту корзины на лоб другого парня.

— Куда несете старика? — спросил я, проходя мимо.

— В больницу, в город. Заболел он, — ответил один из парней.

— А сколько перевалов уже прошли с такой ношей?

— Четыре уже.

Я знал, что высота каждого перевала составляет 500-800 метров по вертикали. А еще им предстояло пройти три перевала.

Отсутствие дорог накладывает отпечаток на все аспекты гималайской жизни. Тропинка здесь — линия жизни, поэтому во многих местах они выложены камнями, сделаны ступени. Каждая гималайская семья должна внести свой вклад в ремонт тропинок. Здесь считается особым шиком сбегать на свидание за три перевала или принести из города для любимой брошку, хотя для этого надо пройти по горам 70-80 км. Слово путник в Гималаях свято; его всегда накормят и приютят, лишь деликатно намекнув что-то типа «если бы Вы заплатили, было бы хорошо». Однажды я, встретив коренного гималайского путника, устало присевшего на одном из перевалов, спросил его:

— Вы счастливы?

— О-о..., — нелепо проговорил он и широко от души улыбнулся, а потом, взвалив на плечи корзину с дровами, пошел дальше.

Закончив тренировочный поход, мы на автобусе поехали из Покхары в Катманду, чтобы оттуда отправиться на Тибет. Селиверстов, рядом с которым я сидел, достал плеер и, слушая его через наушники, сладостно улыбался.

— Шеф, хочешь послушать? — спросил он.

— Давай, а кто там поет?

— Борис Моисеев. Последний концерт.

— Это тот самый...

—Да.

Я надел наушники и, слушая «голубые нотки» в обрамлении прекрасной музыки, громко хохотал. Я чувствовал себя сильным и здоровым, мое тело, вошедшее в физическую форму, ощущало то, что в медицине называют «мышечная радость». В этот момент я не мог и подумать о том, что Тибет измотает нас — здоровых российских мужиков — и что однажды я, корчась от боли, упаду на редкую тибетскую травку и громко, навзрыд заплачу.

Глава 4

Что рассказали паломники, видевшие священную гору Кайлас

После завершения тренировочного похода по Гималаям, придя в китайское посольство, я понял, что китайские визы на Тибет мы сможем получить только в том случае, если с нами в экспедицию поедет так называемый офицер связи китайской армии.

— А что он будет делать с нами в экспедиции? Какую связь осуществлять? — наивно спросил я китайского консула.

— Связь с нами и еще..., — сконфузившись, ответил консул.

— У него что — будет спутниковый мобильный телефон? Другой тип мобильного телефона там, на диком Тибете, вряд ли будет работать.

— Что Вы, что Вы, — замахал руками консул, — пользоваться мобильными телефонами на Тибете запрещено.

— Тогда я не понимаю роли офицера связи, — твердолобо продолжал я расспрашивать консула, — какова его роль в экспедиции?

— Ну, неужели Вы не понимаете, что на территории китайского Тибета все иностранные экспедиции должны быть под контролем! — раздраженно сказал консул, округлив свои узкие глаза.

Почему мы всегда играем?

А-а..., — дошло, наконец, до меня.

Я потупил взгляд и уставился в точку. Свободный образ российской жизни последних лет начал уже вычеркивать из памяти более чем семидесятилетние устремления советских властей во всем и вся видеть угрозу непонятному для них самих строю, когда красивые, очень красивые лозунги, в свое время бывшие под угрозой мирового империализма, все продолжают и продолжают оставаться под угрозой и..., эх, наверное, будут всегда оставаться под угрозой.

Игра! Мировая человеческая игра! Игра в идеалы! Игра в равенство! Игра в справедливость! Игра в борьбу с коварным врагом! Кровавая игра! Жестокая игра! Смердящая игра!

Зачем мы играем? Зачем играем остервенело и смертельно? Неужели воспоминания детства так значимы, что заставляют нас играть по жизни и, иногда, играть смертельно? Что за страсть вложена в слово «игра»? Почему игра пропитала всю нашу жизнь? Почему люди не думают о смысле жизни, а постоянно и всегда играют? Почему люди играют в богатство, корча из себя всемогущих, покупая других и не задумываясь над тем, что за его гробом никогда не понесут сейф с деньгами? Почему мы, ненавидя самого себя, завидуем более сильному и из последних сил играем в собственную значимость, хотя в глубине души осознаем лживость игры? Почему мы, успокаивая ближнего, ощущаем глубинную радость от его страданий и играем покровительственно-стервозную игру? Почему мы не можем быть всегда искренними? Неужели это невозможно? Неужели искренность так трудно достижима? Неужели искренность есть лишь атрибут примитивного образа мышления, а ум есть лишь умение более искренне играть? Пожизненными актерами можно назвать людей...

Если у вас, дорогой читатель, была или есть любовь, то, обняв любимую (или любимого) и сладостно ощущая родной запах волос, задумайтесь, пожалуйста, над вопросом — любите ли Вы искренне или все же играете в любовь? Как только Вы зададите себе этот вопрос и хотя бы чуть-чуть проанализируете свою любовь, Вы поймаете себя на мысли, что часто, очень часто Вы играете в любовь. А если я поглажу ее (его) вот так, то это, наверное, понравится! А если я буду целоваться с придыханием, то это, наверное, подчеркнет мою любовь! Если я скажу вот такие слова, то она (он), наверное, подумает, что...!

Мы, к сожалению, даже в самом святом — любви — не умеем быть полностью искренними. Какая-то ниточка лживости постоянно вьется внутри нас и заставляет нас играть. Почему?

Да потому, что мы на нашем духовном уровне не имеем способности ощущать всеобъемлющую и всезахватывающую любовь, которая подвластна только Богам или Сынам Богов. До нас доносятся только отголоски настоящей любви, и даже, ощущая эти всего-навсего отголоски, мы счастливы, потому что они есть. И пусть эта вездесущая жизненная игра входит даже в самое святое — любовь, приглушая и глубинно опоганивая, многое-многое в жизни, пусть эта игра стала составляющей частью нашего бытия, но мы, пусть даже подсознательно, способны все же хоть немного ощущать главное созидательное начало — Любовь и хоть немного быть близкими к Богу. Хоть немного... а это уже немало.

Почему мы играем по жизни? Скучно, наверное, без игры-то? Бог создал эту игру, чтобы через неискреннее познать искреннее, которое близко к истинному.

Люди, как известно, бывают умными и тупыми. Тупые — они тоже люди и тоже хотят признания, пусть даже на примитивном уровне. У умных людей, к сожалению, не хватает ума на то, чтобы выявить или выпятить что-то умное у тупых людей, они склонны их вогнать в беспредельную и беспробудную тупость. Но тупой человек — тоже божье творение, пусть не совсем удачное, но он, ведь, тоже хочет духовного счастья, хоть в чем-то, хоть чуть-чуть. Много ему не надо! Хоть чуть-чуть! Тупой человек тоже, не осознавая того в серенаде своих глупых речей, хочет любви. Очень хочет и не надеется, что она осчастливит его.

Однако есть одно свойство, одна черта, которая объединяет умных (или умно игривых) и тупых (или тупо игривых) людей. Это слово, которое почти на всех языках мира произносится одинаково — мама. Это божественное слово, это слово любви, это слово искренности.

— Ма-ма, — тупо скажет кто-то, перестав ковыряться в носу.

Мамочка, мамулечка, — скажет умный пройдоха с придыханием.

— Мама, — просто и ясно произнесет искренний человек, осознавая в этом слове что-то божественное и космическое, породившее его и позволившее ему произнести это слово.

Мир противоречив, но в этом противоречии состоит его величие и единение, а также стремление через противоречие идти к прогрессу, бесконечному прогрессу.