Эмоциональный интеллект. ния) сигналов, посылаемых лимбической системой в моторную (двигательную) зону коры

ния) сигналов, посылаемых лимбической системой в моторную (двигательную) зону коры головного мозга, хотя такое толко­вание пока что еще остается спорным.

Так или иначе, необычный эксперимент с зефиром, кото­рым угощали четырехлетних малышей, показал, насколько важ­на способность обуздывать эмоции и сдерживать порывы. В 1960-х годах психолог Уолтер Мишель проводил исследование в дошкольном учреждении на территории Стэнфордского уни­верситета при участии детей профессорско-преподавательско­го состава, аспирантов и других служащих университета, при­чем, согласно программе исследования, предусматривалось наблюдение за поведением детей с момента, когда им испол­нилось 4 года, вплоть до окончания средней школы.

Так вот, что касается опыта с зефиром. Некоторые дети были в состоянии подождать те, должно быть, казавшиеся им бесконечностью, пятнадцать — двадцать минут до возвраще­ния экспериментатора. Чтобы стойко перенести внутреннюю борьбу, они закрывали глаза, дабы не смотреть на сладости и устоять перед соблазном, или опирались головой на руки, раз­говаривали сами с собой, пели, играли со своими руками и но­гами и даже пытались заснуть. Эти отважные дошкольники по­лучили награду в виде двух зефирин. Другие, более импульсив­ные, хватали одну зефирину, почти всегда через несколько се­кунд после того как экспериментатор выходил из комнаты якобы выполнять данное ему «поручение».

Возможность понять, во что выльется этот моментальный порыв, представилась только через 12—14 лет, когда эти дети достигли подросткового возраста. Трудно поверить, насколько разительными оказались эмоциональные и социальные разли-. чия между бывшими дошкольниками, схватившими одну зе­фирину, и их сверстниками, отсрочившими удовольствие. Дети, устоявшие перед соблазном в четыре года, повзрослев, стали в социальном отношении более компетентными, то есть более успешными в личном плане, уверенными в себе и способными лучше справляться с жизненными передрягами.

Этим детям, видимо, даже и не грозило опуститься, пере­стать двигаться вперед или вернуться к менее зрелым формам поведения в условиях стресса, потерять самообладание и стать

Дэниел Гоулллан

дезорганизованными в тяжелых обстоятельствах; они смело принимали вызов, сталкиваясь с проблемами, и всегда реша­ли их, не сдаваясь даже перед лицом серьезных трудностей; они полагались на собственные силы и были уверены в себе, заслуживали доверия и были надежными; они брали инициа­тиву в свои руки и с головой уходили в работу. А даже больше чем еще через десять лет они по-прежнему сохраняли способ­ность отсрочивать удовольствие, стремясь к достижению сво­их целей.

В отличие от них примерно у трети тех, кто хватал зефири-ну, обнаруживалось меньше таких качеств, и вдобавок они име­ли более тревожный психологический портрет. В юности они, вероятнее всего, избегали социальных контактов, были упря­мы и нерешительны, легко теряли душевное равновесие от ра­зочарований, считали себя «плохими» или недостойными, воз­вращались к менее зрелым формам поведения или становились скованными от стресса, бывали недоверчивыми и обиженны­ми из-за того, что их «обошли», ревнивыми и завистливыми, слишком остро реагировали на раздражение резкими выходка­ми, провоцируя таким образом споры и драки. И в довершение всего в этом возрасте они по-прежнему не могли отсрочить удо­вольствие.

То, что обнаруживается скромными задатками в детстве, в последующей жизни расцветает всевозможными социальны­ми и эмоциональными компетенциями. Способность сдержи­вать побуждение лежит в основе множества устремлений, на­чиная с соблюдения диеты и кончая получением ученой сте­пени в области медицины. Некоторые дети даже в четыре года уже смогли овладеть основами: они сумели понять, что в дан­ной социальной ситуации задержка обернется выгодой, им удалось отвести фокус своего внимания от искушения, нахо­дящегося рядом, и отвлечься, сохраняя при этом необходи­мое упорство в отношении достижения своей главной цели — двух зефирин.

Что еще более удивительно, так это то, что когда тестируе­мых детей снова оценивали по окончании средней школы, ока­залось, что те, кто терпеливо ждал в четыре года, как учащиеся намного превосходили тех, которые действовали, руководству-

Эмоциональный интеллект

ясь прихотью. По оценкам их родителей, они были более зна­ющими: лучше умели формулировать свои мысли, рассуждать логически и отзываться на доводы разума, сосредоточивать­ся, строить планы и неуклонно их придерживаться и выказы­вали большее стремление учиться. Самое удивительное за­ключалось в том, что во время тестов академических способ­ностей они получали несравнимо более высокие оценки. Треть детей, в четыре года схвативших зефирину самым нетерпели­вым образом, имели среднюю оценку за речевой тест 524 бал­ла и количественную (или «математическую») оценку 528 бал­лов; та треть, которая выжидала дольше всех, имела средние оценки 610 и 652 балла соответственно с разницей в 210 баллов в общем счете.

Поведение четырехлетних детей во время теста на отсро­чивание удовольствия является в два раза более мощным про­гнозирующим параметром их будущих оценок во время теста академических способностей, чем коэффициент умственного развития в четыре года; коэффициент умственного развития становится более мощным прогнозирующим параметром в от­ношении результатов теста академических способностей толь­ко после того, как дети научатся читать. Это наводит на мысль о том, что способность отсрочивать удовольствие вносит боль­шой вклад в интеллектуальный потенциал совершенно неза­висимо от собственно коэффициента умственного развития. (Слабый контроль побуждений в детстве также служит мощ­ным прогнозирующим параметром в отношении более по­здней преступности, опять-таки превосходящим по силе ко­эффициент умственного развития.) Как мы увидим в Части 5, несмотря на то что кое-кто утверждает, что коэффициент ум­ственного развития нельзя изменить и, следовательно, он представляет неизменное ограничение жизненного потенци­ала ребенка, существует вполне достаточно доказательств того, что эмоциональным навыкам, таким как, например, контроль побуждений и точное понимание социальной ситуации,мож­но научиться.

То, чему исследователь Уолтер Мишелл дает довольно не­удачное определение, как «целенаправленное добровольное

Дэниел Гоулман

отсрочивание удовольствия», вероятно, и составляет сущность эмоциональной саморегуляции, то есть способности подавить порыв ради служения цели, будь то создание предприятия, решение алгебраического уравнения или участие в играх на Ку­бок Стэнли. Результаты его исследования выявили роль эмо­ционального интеллекта как фактора, определяющего, насколь­ко хорошо или плохо могут люди использовать свои собствен­ные умственные способности.

Дурные настроения, путаное мышление

Я очень волнуюсь за сына. Он недавно начал играть за университетскую футбольную команду, а значит, вполне мо­жет ушибиться или что-нибудь себе повредить. Это такая нервотрепка наблюдать за ним во время игры, что я вообще перестала ходить на матчи. Уверена, мой сын, должно быть, огорчен тем, что я не слежу за его игрой, но это просто выше моих сил.

Женщина, рассказавшая эту историю, сейчас проходит курс лечения от тревожности. Она понимает, что ее беспокойство мешает вести тот образ жизни, какой хотелось бы. Но в тот мо­мент, когда ей надо принять какое-то простое решение вроде того, пойти ли на футбольный матч, в котором участвует ее сын, или нет, ее сознание наводняют мысли о надвигающейся беде. У нее нет свободы выбора: беспокойство полностью подчиняет себе разум.

Как мы уже знаем, в беспокойстве заключается сущность разрушительного влияния тревожности на ментальную актив­ность любого рода. Конечно, беспокойство в каком-то смысле представляет весьма полезную, хотя и искаженную ответную реакцию — слишком усердную ментальную подготовку к пред­полагаемой угрозе. Однако такая ментальная реакция прини­мает форму опасной спутанности мыслей, если превращается в один из элементов установившегося распорядка жизни, ко­торый поглощает все внимание, противодействуя всяческим попыткам сосредоточиться на чем-то другом.