Общайтесь только с первыми лицами и другие заветные слова

Когда мне Вечный Принц рассказал эту историю, меня самого пробило. Кстати, эту фразу он услышал от меня, а я не помню от кого. Не может быть, чтобы я сам ее придумал, потому что всю свою жизнь искал через кого-то дорогу к первым лицам. Однажды меня несколько моих покровителей водили за нос несколько лет. Они имели вход к первому лицу и просили меня немного подождать, говорили, что мой вопрос решается. Когда же я, потеряв терпение, сам обратился с этой просьбой к первому лицу, то мне сразу стало ясно, что мой вопрос в этом кабинете ни разу не поднимался. Ситуация для меня моментально прояснилась, я понял, что потерял три года. Теперь я тоже, решая свои вопросы, обращаюсь напрямую только к тем лицам, которые могут этот вопрос решить. Люди, имеющие реальную власть, решают вопросы довольно просто, быстро и эффективно. Верно и обратное пра­вило. Если человек тянет резину, значит, у него нет реальной власти.

Хочу еще обратить ваше внимание на один нюанс. Педа­гоги, по крайней мере, я, довольно часто превращаются в го­ворящие магнитофоны, т. е. преподают, сами не понимая, что они преподают. Так, в программу обучения врачей входит изу­чение таких болезней, с которыми сами ни разу в своей прак­тике не встречались. Как это делается? Прочтешь в книге клинику заболевания, напишешь на эту тему лекцию и чита­ешь ее. Прочел несколько раз, выучил наизусть. А когда встре­тишься с этим заболеванием на практике, то и не узнаешь его. Сейчас я преподаю только то, чем владею сам. Но сейчас я вольный человек, не связанный с программами. Я, правда, когда рассказывал о болезнях, с которыми не сталкивался, честно признавался слушателям в этом. Что делать преподавателям, работающим в учебных заведениях и вынужденных преподавать то, чем сами практически не владеют, я не знаю.

Так вот теперь, когда я заканчиваю цикл психологической подготовки, я всегда спрашиваю, что из пройденного запомни­лось более всего, что упало в душу, что перевернуло взгляды на мир. Выясняется, что воздействие оказывают всего одна-две, максимум три фразы. Получается, что человек живет по ка­кому-то лозунгу, терпит бедствия и будет терпеть, если этот лозунг не поменяет на другой, более адаптивный. Так я стал учиться у своих учеников. Они обращали мое внимание на мыс­ли, которые я же им высказывал, но которые сами не влияли на мое поведение, так как я и сам не понимал их смысла. Но стоит поменять хотя бы одно слово, которое вызывает у тебя дезадаптацию, на адаптивное, то жизнь сразу меняется.

Приведу пример.

Многим моим ученикам становилось легче, когда они сло­во «должен» меняли на «вынужден». Приведу отчет одного т моих подопечных. «Когда я услышал эту фразу, меня «проби­ло». Сразу становится легче. Я не должен делать эту рабо­ту, а вынужден. Это мой способ зарабатывать себе на хлеб. А раз вынужден, то должен выполнять ее хорошо. Иначе мою работу не будут покупать. А если должен, то можно и абы как». И еще один рассказ другого из моих подопечных. «Я считал, что должен на своем производстве устраивать свои дни рождения. Когда я понял, что никому ничего я не должен, то перестал это делать, но тем самым вызвал неудовольствие своего начальника. Тогда я понял, что я вынужден это делать.

Я снова стал устраивать свои дни рождения, но уже перестал приглашать на них весь коллектив, а приглашал только тех, кого считал нужным пригласить, т. е. приятных и по­лезных для меня людей и тех, которых хотел видеть мой начальник. Дни рождения мне стали обходиться в несколько раз дешевле. Если не дешевле, то более высокого качества. Польза получилась двойная. И меня стали реже приглашать люди, ко­торые меня не интересуют. Это тоже экономия времени, сил и средств».

Пожалуй, поговорю еще об одном слове. Много бед приносит нам слово «терпеть». Некоторые говорят об этом, как о большом достижении в своей психологической подготовке: «Мне плохо, терплю, но вида никому не показываю». Вместо того чтобы убить другого этим терпением, человек убивает самого себя. Лучше пользоваться словом «перетерпеть». Какой смысл, дорогой мой читатель, читая эту книгу, задерживать дыхание и терпеть. Нет смысла. Но если вы под водой, то лучше перетерпеть и не дышать. А пока вы перетерпиваете, то все усилия следует потратить на то, чтобы выбраться из-под воды и начать дышать. Так вот, когда вы в зависимости от кого-то, следует не ругаться с этим человеком, требуя от него каких-то благ, а перетерпеть и все делать для того, чтобы стать независимым. Для некоторых моих подопечных эта фраза была решающим моментом в жизни. Юноши переставали ругаться со своими родителями и требовать себе материальные блага, а начали думать, как научиться самому зарабатывать. Это очень организовало их жизнь. Они отказались от тех форм времяпрепровождения, которые тормозили их развитие.

Сокращение фронтов

В общем, я был доволен своей жизнью. Это была очень насыщенная жизнь, Я практически перестал уставать, перестал работать, я жил. И это была интересная жизнь, где во всех своих начинаниях я чувствовал себя первым. По-видимому, впервые в жизни я перестал кому-либо завидовать.

(Зависть — чувство отвратительное. Избавиться от него трудно, а использовать можно. Зависть поможет вам соста­вить стратегию вашей жизни. Ведь завидует человек толь­ко тем людям, какие уже состоялись в том качестве, в ко­тором хотел бы состояться и завистник. «Я никогда не завидовал певцам, но завидовал математикам. Как только выучил математику, так сразу же и перестал им завидо­вать», — рассказал мне мой подопечный, которого родители направили в гуманитарный вуз, а он хотел поступить в ма­тематический. — М.Л.) У меня на это не было ни времени, ни энергии. Клуб «Неваляшка», школа психологического дзюдо (не хотелось полностью повторять вас, Михаил Ефи­мович), поездки по разным городам, где я или учил, или учился, литературная деятельность. Я чувствовал себя ко­ролем, хотя «подданных» у меня становилось все меньше и меньше. Ученики уходили и разрабатывали свои системы. К этому времени я понимал, что это вполне естественное явление. Я даже сам помогал им создавать новые названия. Кроме того, мне так и не удалось создать самостоятельно­го курса или кафедры психотерапии. Не удалось создать также и центра психотерапии или хотя бы отделения невро­зов. Я думал, что возле крупного бюджетного учреждения удастся собрать всех учеников, и мы будем вместе плодо­творно работать.

По-видимому, у меня плоховато было с организацион­ными навыками. Я мог создать лабораторную модель, но мне не удавалось создать большого корабля, хотя все мои модели были в рабочем состоянии. Нельзя даже сказать, что я ничего не предпринимал. Были люди, которые мне хоте­ли во всем помочь. Так, один из моих учеников под мое имя с моего согласия организовал региональную психотерапев­тическую ассоциацию как общественную организацию. Он был очень предан мне, предельно честен и не претендовал на первое место. Меня избрали президентом ассоциации, а его вице-президентом.

Однако с ним что-то произошло для менянепонятное. Он ударился в экстрасенсорику. Стал определять поля с по­мощью каких-то металлических рамок, говорил об энерге­тике. Может быть, это все действительно есть, может быть во всем этом я ничего не понимал, но я принять всего этого не мог. Когда мы встречались, он сразу определял раз­меры моего биополя следующим образом.

У него в руках были два медных прутика, согнутых под прямым углом. Он брал их в руки так, что стороны каждого прутика, находящиеся снаружи, были острием направ­лены на меня. Потом примерно с расстояния 3—5 м он на­чинал медленно приближаться ко мне. Примерно на расстоянии полуметра концы этих прутиков начинали раз­ворачиваться (или он их разворачивал). Тот, что был в правой руке, поворачивался вправо, тот, что был в левой руке, поворачивался влево. Он утверждал, что эти прутики разворачивают мое биополе, и то, что у меняоно маленькое. Потом он «нагонял» на меня энергию, т. е. махал передо мной руками, ладошками к моему телу. Начинал он это все дело в полуметре от меня, а потом постепенно отходил на расстояние до 3—4 м. Потом опять измерял мое биополе таким же образом. Прутики расходились уже на расстоянии 3—4 м. Он утверждал, что теперь у меня большое биополе, которое никто не пробьет, и мне можно начинать работать. Меня как-то это все не убеждало. Ведь эти полурамки он держал в своих руках, и поворачивались они, с моей точки зрения, под влиянием микродвижений его рук, а микродвижения вызывались не действием моего поля, а механизма­ми самовнушения. После того, как он сделал пассы передо мной руками по тем же механизмам его самовнушения, что биополе у меняувеличилось, он своими же руками начинал раздвигать рамки на расстоянии 3—4 м и был убежден в том, что улучшил мое состояние. Если человек, перед которым машут руками, внушаем, то он верит во все это, и помеханизмам самовнушения ему действительно становит­ся лучше. Я попросил его больше не увеличивать мое биополе. Он перестал это делать.

Как-то перед началом семинара он обратил мое внима­ние на мое плохое самочувствие, хотя чувствовал я себя хорошо. Дело в том, что я всегда чуточку подкашливаю. Это след моего хронического бронхита, который развился у меня еще тогда, когда мне было лет 20, после удаления миндалин. Когда я начинаю работать и работа идет хорошо, то я настолько забываюсь, что кашель практически проходит. Более того, я заметил, что сейчас я больше устаю от безделья и начинаю плохо себя чувствовать, а когда на­чинаю работать, то все болячки проходят.

Так вот именно этот семинар прошел особенно удачно. Я впервые рассказывал об экзистенциальном анализе В. Франкла, человека, который в концентрационном лаге­ре организовал психотерапевтическую службу. Я был так захвачен содержанием лекции, что сам забыл о существо­вании слушателей, перестал пользоваться ораторскими приемами. Я читал эту лекцию по тексту и то и дело не на­ходил нужного листа, искал его. Зачитывал, но не очень осоз­навал, что еще кто-то меня слушает. Когда я опомнился и пришел в себя я подумал, что надоел уже изрядно своим подопечным. Но когда я поднял глаза, то увидел, что слушате­ли были очарованы выводами экзистенциального анализа, замерли и в гробовом молчании сидели еще какое-то вре­мя, несколько отрешенные, не задавая вопросы и почти не двигаясь. Так вот после этой лекции я скромно сказал мое­му помощнику биоэнергетику: «Видите, ваши тревога были напрасны. Занятие прошло неплохо». На что он мне отве­тил: «Конечно, я же работал». Я спросил: «А какова же моя заслуга?» Больше я с ним не работал. Я перестал вникать в работу ассоциации. Деятельность ее постепенно заглохла. Потом ее прикрыли официально. В общем, я приступил к сокращению фронтов.

Я сам тоже обращался в разные инстанции. Правда, об­ращался только один раз и никогда не добивался результа­та, если мне отказывали. Ход рассуждений у меня был та­ков. Человек, который сидит против меня, занимает более высокий пост. Следовательно, он умнее меня. Кроме того, он более меня информирован. Раз он мне отказал, то сде­лать это невозможно. Больше я к нему не подхожу. Если его доводы меня убедили, я сам перестаю этим заниматься. Если не убедили, то я стараюсь свое дело осуществить в другом месте и с другими людьми. Я проникся вашей иде­ей «роста сбоку». Хотя где-то в глубине души считал, что всю свою деятельность я смогу положить к ногам своего соб­ственного любимого вуза.