О сексуальной этике и сексуальном воспитании

Комментарий мой будет кратким. Более подробно этот вопрос я раскрыл в книге «Секс в семье и на работе». Сейчас, слава Богу, сексуальных предрассудков стало гораздо меньше. Но в те времена за нравственностью следили. Вечный Принц рассказывал, что в их районе, где было около 10 школ, одна де­сятиклассница вступила в сексуальную связь. Это стало из­вестно всем. Она пыталась покончить жизнь самоубийством.

Та этика, о которой писал Вечный Принц, совпадала с патриархальным укладом нашего социалистического обще­ства. Самое удивительное, что женщины, которые нередко осуществляли воспитание своих сыновей, советовали им внача­ле «погулять». Но ведь гулять-то они должны с женщинами, конечно же, с непристойным, с их точки зрения, поведением. Женщин представляли парням как неких охотниц, которые спят и видят, как бы женить твоего сына на себе, а потом над ним издеваться. Им, уже замужним, никак не приходило в голову, что ничего плохого в такой мечте нет. Ведь большин­ство женщин, если не все, мечтают выйти замуж, рожать детей и заботиться о муже. Что же в этом плохого?!

Музыкальная школа

Еще одно событие, которое произошло в седьмом клас­се. Я стал заниматься в музыкальной школе по классу вио­лончели. Случилось это так. В школе нас приучали здоро­ваться со всеми взрослыми, которых ты встретишь в школе.

Вот я и поздоровался с одним полноватым лысоватым муж­чиной чуть ниже среднего роста. Он меня остановил, рас­спросил. Выяснил, не хочу ли я пойти учиться в музыкаль­ную школу по классу виолончели. Я рассказал ему, что когда я учился во втором классе, я начинал учиться на скрипке, и ничего не вышло. Он меня уговорил, сходил к маме. В общем, определился я в музыкальную школу. Ин­струмент был непопулярным. Плата за обучение составля­ла только 25 %, а инструмент давала школа. Мама только сшила на него чехол. Почему я пошел в школу? Думаю, что из-за своей влюбленности в «Певицу», которая тихо тлела в моей груди или голове и которая к тому же еще играла на пианино. Если честно сказать, я до сих пор с завистью от­ношусь к тем, кто умеет играть на музыкальных инструмен­тах.

Когда я начал заниматься музыкой, начались мои муче­ния. Школьные занятия как-то шли, причем получал, как всегда, отличные оценки. Но седьмой класс мне запомнил­ся занятиями музыкой. Дело в том, что у меня действитель­но не было музыкального слуха. Не знаю, как пела моя мама, ни разу она не пела, Нет, вру, пела. Она все-таки мо­тив могла держать. Пела она пошловатые песенки своего времени типа:

И грызет меня блоха, и доводит до греха,

И зачем святой господь эту сволочь создает.

Это отрывок из колыбельной песни. Там еще были такие слова:

Ентот дядька обещал мамке на платье материал,

Он обманет мать твою, баю баюшки-баю.

Далее в этой песне раскрывалась история любви мамы этого ребенка с его отцом, у которого «есть кроме мамки женок шесть». Выучил я ее после того, как услышал эту песенку, когда она качала моего старшего сына. У отца слуха не было вообще, а петь он любил. Причем его любимая песенка была неаполитанская:

Скажите, девушки, подружке вашей,

Что я ночей не сплю, о ней мечтаю,

Что всех красавиц она милей и краше.

Хотел я сам признаться ей, но слов я не нашел, и т. д.

Конечно, если бы такой певец пел эту песню своей де­вушке так, как пел эту песню мой отец, то если бы ему отве­тили взаимностью, значит, его очень крепко любили.

Так вот, в музыкальной школе я услышал массу «комплиментов» о моем слухе. Комплименты подобного рода я в свойадрес слышал только на уроках физкультуры, хотя были и легко-иронические замечания.

Комментарий:

Об иронии и юморе

В философской литературе этот вопрос обсуждался, но не очень часто. Выскажу я на этот счет свои соображения, которые базируются не только на моих рассуждениях, но и на изучении философской литературы. С моей точки зрения, о юморе можно говорить тогда, когда он высмеивает поступок человека, а ирония бьет в личность.

Бергсон, философ-интуитивист, считал, что юмор очища­ет наше общество от ненужного хлама, против которого нельзя использовать закон. Кстати, когда человек смеется, он становится немного бездушным. Ведь он смеется над челове­ком, который попал в неприятную ситуацию. Смешно ли тому, кто в эту ситуацию попал? Вообще-то комедия от трагедии отличается только одним — отношением. Если со­бытие случилось с кем-то, то это может выглядеть как ко­медия. А если это же событие случилось со мной, то оно уже может восприниматься как трагедия. В наше время подшу­чивали иногда следующим образом. Человек поднимался со стула, что-то делал. В это время стул из-под него забирали, и когда он пытался сесть, то падал. Над ним смеялись. Это юмор: ведь смеялись над его неловким поступком. Но для того, кто упал, это может быть трагедия. Мы много смеемся в цирке над клоунами. Ставятся специально постановки, сни­маются комедии на эту тему. И все-таки везде там смеют­ся над поступками.

Ирония высмеивает личность. Послушаем на эту тему Ф.Ницше.

Неуверенные в общении люди пользуются любым случаем, чтобы показать перед обществом на ком-нибудь, кто их ниже, свое превосходство с помощью насмешек. «Ирония уме­стна лишь как педагогическое средство в общении учителя с учениками. В других случаях ирония — это бесчинство. Кро­ме того, привычка к иронии портит характер, она постепенно придает ему черту злорадного превосходства: под конец на­чинаешь походить на собаку, которая, кусаясь, научилась к тому же смеяться». Мне довелось обследовать ироничных людей и насмешников. В глубине души у них тревога и депрес­сия. Ведь они фактически ничего не создают, а их насмешки помогают усовершенствоваться тем, над кем они иронизиру­ют. Не бойтесь насмешников, применяйте принцип аморти­зации, соглашайтесь со всеми их выпадами, как это делал Швейк. Когда его называли идиотом, он тут же соглашался с этим, ставя в неловкое положение обидчика. Об этом я рас­сказал в своей книге «Психологическое айкидо». Но в принци­пе судьба человека, над которым иронизируют, в конечном итоге складывается лучше, чем судьба тех, которые ирони­зирует. Кстати, над Вечным Принцем очень много иронизи­ровали. Это будило его мысль. Поэтому он легко согласился использовать приемы психологического айкидо. Он достиг мно­гого, а те, кто над ним иронизировали, остались внизу.

Сейчас я хочу сказать несколько слов ироничным людям, вообще-то умным людям, занимающим иногда блестящее по­ложение в обществе. Современная психология показывает, что личность не прощает оскорблений и старается как-то отомстить. Когда оскорбление идет в грубой открытой фор­ме, то можно тут же ответить. Когда над тобой иронизи­руют, то тут же ответить нельзя. Можно ответить, но только иронией. А если человек не умеет иронизировать? Он просто затаится, но когда-нибудь сделает вам гадость хотя бы тем, что не сделает ничего хорошего, хотя и мог бы. К сожалению, в студенческой среде студенты, относящиеся к культурно-развлекательной группе, только тем и занимают­ся, что иронизируют друг над другом, оттачивая свой ум. Потом привычка иронизировать оказывает им тяжкую службу. Один молодой специалист во время приема на работу сам и не заметил, как иронизировал над директором предпри­ятия. На просьбу зайти к нему в кабинет в воскресенье он спросил, не живет ли директор на работе. На работу он не был принят. Я под впечатлением этого материала перестал иронизировать даже над учениками. А над кем можно ирони­зировать? Вы уже догадались. Над самим собой. Если уж шли­фовать кого-нибудь, то лучше себя. Нами даже разработана техника такого иронизирования. Суть его заключается в при­нижении своих личностных качеств и возвышении тех же качеств у партнера.

В ответ на одно глупое замечание своего партнера по об­щению мой ученик ответил так: «Нет, я тебя положитель­но не понимаю. Я знаю три формы мышления: наглядно-дей­ственное, конкретно-образное и абстрактно-логическое. Но высказанные тобой соображения построены по какому-то более высокому, надлогическому, принципу, который мне недо­ступен».

Вообще-то, когда иронизируют над человеком, то те, кто иронизируют, не имеют в своей голове ничего плохого. Он ради красного словца не пожалеет и родного отца. Беда этих лю­дей, что они сразу не получают обратной связи. Более того, к ним тянутся. Вот рассказ одного из моих учеников. «Мой брат жил в Москве, был очень образованным человеком. Хо­рошо знал литературу, музеи и прочее, но он все время, надо мной посмеивался. Я это терпел. Мне хотелось приобщиться к культуре. Он водил меня по музеям, по Москве, много рас­сказывал, а я слушал и терпел его иронию. Когда он стал по­вторяться, я перестал с ним общаться. Чувство благодарно­сти к нему у меня появилось только в результате занятий по психологии. Но общаться я с ним все равно не буду. Делом с ним заняться невозможно. В своей профессии он не преуспел, слушать его иронические выпады мне сейчас просто скучно».

К сожалению, в студенческой среде ирония часто являет­ся основной формой общения. Хотя потом выясняется, что те, над кем иронизировали, достигают больших успехов, чем те, кто иронизировал.

Все-таки иронию можно считать мягкой формой садизма. Между иронией и садизмом стоит сарказм. У нас некоторые телепередачи, газетные и журнальные статьи построены на сарказме. Чувствуется, что дикторы и журналисты испыты­вают почти сексуальное наслаждение от своих высказываний, разоблачая те или иные факты. Только кто бы их боялся. По крайней мере, не те, над кем они иронизируют. Этакий ин­теллектуальный онанизм.

И снова музыка

Так вот мягкая ирония была на занятиях по сольфеджио. Были там всякие диктанты. Ну не слышал я нот, какие иг­рала преподаватель. Я был переростком (14 лет). Остальным моим соклассникам было лет по 7—8. Так вот они слыша­ли, а я нет. И так продолжалось почти 8 месяцев. И только к концу года у меня кроме чувства ритма появилось умение различать ноты, отличающиеся на один тон по высоте (по­лутона я научился различать позже). Преподаватель хоро­вого пения высказался прямо: «У вас поразительное отсут­ствие музыкального слуха. На занятия хора вы можете не приходить». Так меня освободили от хора, как в свое время и от физкультуры. Только преподаватель меня не ругал. Правда, полгода я играл только на открытых струнах. Он говорил, что слух у меня хороший, но пока я не научился, как следует владеть смычком, то я на струны пальцами да­вить не буду. Хорошо, что занятия но основному классу шли один на один с учителем, и я ничего не знал об успехах дру­гих учеников, так же как они не знали о моих успехах. (В США несколько позже ввели такую систему в общеобразова­тельных школах. Каждый из учеников в классе работает в своем собственном ритме при помощи компьютера. Учитель индивидуально консультирует учеников. Каждый продвигает­ся в своем темпе. Учитель организует только внеклассную работу. — М.Л.) В конце концов, я стал пальцами давить на струны. Ведь иначе ничего и не сыграешь. И тут начались мои новые муки. На грифе учитель поставил черточки, куда мне нужно ставить пальцы. Я выучивал наизусть ноты, по­том выучивал, куда при этом нужно ставить пальцы и вы­жимал из виолончели мелодию. К концу года я уже играл какие-то маленькие пьесы. Нет не какие-то. Я до сих пор помню какие, помню все ноты и мелодию. Напеть смо­гу, вот сыграть, конечно, нет. Проучился я еще один год, а потом бросил музыкальную школу. Но я очень благодарен всем тем, кто участвовал в моем музыкальном образовании. Я сейчас могу что-то спеть в хоре в компании, и мне не за­тыкают рот. Хорошо помню, что петь я очень любил. Я рвался в хор. Меня даже туда брали, но просили, чтобы во время исполнения песен я только открывал рот, но не из­давал никаких звуков.

В сентябре после таких насыщенных каникул я пошел в 8-й класс средней школы.

Заключение.

Хочу обратить ваше внимание, мой дорогой читатель, что Вечный Принц почти ничего не говорит о сексе в этот пери­од. Чувства к Певице где-то тлеют. Я бы объяснил это боль­шой занятостью его над собственным развитием. Это музыка и спорт. Все это повышает самооценку и изгоняет оттенок грусти из чувств. Закончить главу я хочу цитатой из Э.Бер­на. «У секса есть один конкурент — дело. У дела конкурентов нет». Когда человек занят делом, так же как когда он караб­кается в гору, ему не до секса. Кстати, я сейчас предлагаю своим подопечным решать свои сексуальные проблемы через успешное ведение дел. Одной молодой 28-летней женщине, которая обратилась ко мне за решением сексуальной проблемы (ей не с кем было встречаться, а если и были встречи, то ничего хорошего из этого не выходило), я посоветовал начать зарабатывать 1000 долларов в месяц, а лучше 5000. Он вняла мо­ему совету. Через 5лет она достигла контрольной верхней циф­ры. Сексуальную проблему она не решила, но оттенок эта про­блема поменяла. Если ей раньше не с кем было встречаться, то сейчас ей не из кого выбрать. Переносит она такой вариант го­раздо легче. Больших страданий на ее лице я не увидел.

Глава четвертая

СРЕДНЯЯ ШКОЛА

Смена декораций

1952 год, осень, начало занятий в средней школе. Тогда еще не было обязательного среднего образования. Класс наш наполовину обновился. Многие ушли в средние спе­циальные учебные заведения, К нам пришли новые учени­ки. Многие за это время значительно подросли. Интенсив­но стали проявляться вторичные половые признаки, а у меня так особенно. Для меня крайне важно было, что я к 8-му классу пришел с совершенно другой физической под­готовкой. И когда начались уроки физкультуры, все были поражены моим умением делать склепку, количеством под­тягиваний и пр. Более того, я был принят в секцию гимна­стики, которую вел тот самый учитель физкультуры, кото­рый обзывал меня колбасой. Конечно, к этому времени я ему все простил. Хотя успехи в гимнастике у меня по тем меркам были грандиозные, но несколько однобокие. Я ведь занимался только на перекладине. Все остальное — кольца, акробатика и брусья шли неважно. Более того, я оказал­ся несколько трусоват. Силовые упражнения мне давались легко, а вот с темповыми получалось не очень. И все же это время я вспоминаю как время счастливое. Но долго гимна­стикой мне заниматься не пришлось. Во время очередного обследования врач сказала, что у меня порок сердца и что гимнастикой мне заниматься противопоказано. Причем я вначале даже не обратил внимания, что обследовали не всех, а одного меня.

Потом я понял, что это работа моей мамы. По-видимо­му, подговорила врача она. Конечно, никакого порока у меня не было. Для меня это было ударом. Тем более, что я все-таки был полноват. Сам организовать свои занятия физкультурой я не смог. Потом я маме не раз выговаривал, что она мне испортила всю жизнь тем, что сняла меня с гимнастики. Вообще уже- тогда я ее обвинял во всех своих бедах. И в том, что не выучился музыке, и даже в том, что не освоил английского языка. Однажды мама меня не пустила с ребятами на стадион. Потом я выклянчил ее разрешение, Стал быстро догонять ушедшую группу, упал, расшибся, при­шел домой и обвинил ее в том, что ока разрешила мне идти гулять.Если бы не разрешила, то я бы не разбился.

Комментарий: