Глава 16. Ситуативная этика: открытые проблемы

397

го политика-реформатора Перикла, вошла в историю и искусство как эталон гармоничного сочетания красоты и мудрости, и социальный статус гетеры нисколько не помешал ее прижизненной и посмертной славе.

Существование института продажной любви было естественным последствием формирования моногамной семьи. Процесс этот неиз­бежно вел к фактическому закреплению неравноправного положе­ния женщины в семье, ибо формально существовавшее у античных греков, римлян, германцев, славян единобрачие оказывалось тако­вым только для женщин.

Жена становилась старшей служанкой в доме свободного гражданина. Законы и общественная нравственность осуждали внебрачные связи с за­мужними женщинами, но были весьма снисходительны, если мужчина изменял жене с женщинами легкого поведения. Однако шансы после­дних выйти замуж были ничтожны. Возникали социальные перегород­ки между женщинами добропорядочными и развратными. Последним не оставалось ничего иного, как сделать привычное развратное поведе­ние источником дохода.

Таким образом, женщина по-прежнему остается объектом сексу­альных отношений: женщина, свободная сексуально, не могла быть принята обществом, а женщина, принятая обществом, не могла жить свободной сексуальной жизнью.

В средние века и в начале Нового времени отношение к половой любви было двояким: с одной стороны, разврат осуждался обществом, с дру­гой — общество было крайне сексуально распущено. Женщина получа­ет свободу в выборе любовника и практически полностью приравнива­ется к мужчине. Широко распространенным явлением стала романтическая рыцарская любовь. Наравне с ней процветает и половая любовь, причем и в таких ее извращенных вариантах, как садизм и мазо­хизм (термины произошли от фамилий австрийского писателя Л. За-хер-Мазоха и французского философа и литератора маркиза А.Д. де Сада, впервые на автобиографическом материале описавших садомазо-хические проявления любви).

Отношение церкви к проституции в средние века было двой­ственным: формальное осуждение любой формы разврата сопро­вождалось столь же формальным сочувствием к падшим женщи­нам и весьма снисходительным отношением к существованию домов

терпимости. У большинства духовных и светских властителей скла­дывалось отношение к проституции как к неизбежному злу. Инте­ресно суждение на этот счет Августина Блаженного: «Избавьтесь от публичных девок, и сила страстей уничтожит все».

Крайне интересна история развития сексуальных отношений в СССР. В эпоху «строящегося и развитого социализма» суще­ствовало утверждение: «У нас секса нет!» — высказывание абсур­дное и парадоксальное, но в какой-то мере-отражавшее состояние проблемы.

Десятилетиями молодежи втолковывали, что секс — это нечто постыд­ное и недостойное, что это происки капитализма, ставящего целью рас­тление прогрессивной советской молодежи. В СССР господствовало ханжеское представление о любви. В отечественном кинематографе не допускалось ни малейшего намека на эротику или секс. Когда в фильме «Полосатый рейс» артист Е. Леонов должен был появиться на экране обнаженным, разразился скандал: картину даже не хотели выпускать в прокат. В зарубежных картинах, шедших на наших экранах, выреза­лись все эпизоды с эротическими сценами.

Бесполая любовь, пропагандируемая в советском обществе, явля­лась препятствием для нормального сексуального развития и обще­ния новых поколений молодых людей. Строгие ограничения, замк­нутость и непросвещенность приводили к возникновению сексуаль­ных проблем в семьях, скандалам и непониманию между мужчиной и женщиной.

Но шло время, и общественное сознание все больше заявляло о необходимости пересмотра запретов в вопросах секса и эротики. На Западе 60-е годы ознаменовались «сексуальной революцией», и, хотели этого советские лидеры или нет, но «тлетворное влияние Запада» все же прорвалось через «железный занавес».

Сначала «сексуальная революция» проявлялась у нас лишь в «легкой форме»: появились западные фильмы, наполненные эротикой, посте­пенно стали раскрепощаться взгляды. В моду вошли мини-юбки, а жен­щина в мешковатой одежде и с кувалдой в руках уступила место краси­вой, хрупкой девушке, не скрывающей, а, наоборот, подчеркивающей свою природную красоту стилем одежды.

Однако слишком долго мы жили в мире абсурда, чтобы нормаль­но воспринимать некоторые вещи в человеческом обиходе. С одной