Признак определения и определение действия

Исторически сохраняясь в качестве символа, символ со­здается контекстом. Короля играют придворные. Имя прила­гательное и глагол, каждое со своей стороны, выделяют те признаки имени, которые в каждом данном случае фиксиру­ют внимание на определенном признаке символа, эксплици­руя его содержание. Выбор определения и формы его вопло­щения — прилагательное или глагол — переключает статус имени — от символа к гиперониму.

Имена прилагательные во всех версиях текста в сущности гиперонимичны, среди них почти нет слов конкретного зна­чения. Несколько примеров.

(12.33) древо добро и плодъ добръ ... древо зло и плодъ золъ Ц в переводе красивый, годный и гнилой, трухлявый; в славянском переводе символ задается сразу же. В других вариантах: хорошее — худое С, доброе — плохое А, хорошее — плохое Ж (всюду дважды), хорошее — гнилое, прогнившее Л. Еще: доброе семя ЦСА — хорошие семена ЛЖ (13.38), добрых бисерей Ц — хороших жемчужин СА — красивый жемчуг Л — драгоценную жемчужину Ж (132.45) и т. д. Идеальный признак символа добр — зол не несет никакой оценки, как и всякий синкретически выра­женный признак; типичный признак гиперонима хорош — плох, худ несет с собою оценочную сему, особенно с точки зрения современного читателя; реальный признак понятия, выраженного уже однозначно терминологически, типа кра­сивый, драгоценный — гнилой, прогнивший, опять-таки не имеет оценочной характеристики, это просто констатация определенного, вполне конкретного признака.

Чередование близкозначных определений распространяет­ся на все прилагательные, которых, впрочем, в тексте Нового Завета не очень много. Символика текста не нуждалась в раскрытии символа, который при каждом воспроизведении текста мог пониматься по-разному. Основную системную закономерность в употреблении определений следует опи­сать. Она заключается в неопределенных антонимо-синони-мических соответствиях близкозначных слов.

(7.13) узкими враты ... и тесен путь Ц — тесными вратами... и узок путь С — узки врата и труден путь Л — врата и путь определяются одинаково как узкие Ж.

(19.17) вина нова в мехи ветхи Ц — молодые и ветхие САЛ — молодые и старые Ж. Ср. также взаимные чередования определений твердый — крепкий или скорый — быстрый и под., проявляющиеся во многих библейских текстах. В целом их соотношение можно представить следующим образом (без антонимов в последней группе):

нов — ветх молод — ветх молод — стар

нов — ветх молод — ветх молод — стар

нов — ветх молод — ветх молод — стар

нов — ветх, молод — ветх, молод — стар

добр — зол, хорош — худ, добр — плох, хорош — плох

узок — тесен, тесен — узок, узок — труден, легок — труден

при постоянном наращивании сем, приближающих нас к со­временному, прагматически однозначному тексту: символичес­кие первые оппозиции сменяются понятийными последними. Снятие символа контекстно обусловлено характером перевода, но определяется, по-видимому, и общесистемными изменениями в языке. Первоначально представленное как чередование близ­козначных определений, смещение признаков в конце концов предстало заменой идеального признака реальным. Символ дан сочетанием (тесен путь, ветхие мехи и пр.), теперь же он в соответствии с общей тенденцией преобразуется в гипероним. В символическом "мехи ветхие" синкретизм представления об устаревшем, обветшавшем и дряхлом, в худости и слабости уже негодном; в гиперонимичном "мехи старые" — родовое понятие о давно существующем и ставшем негодным. Аналогичные комментарии можно сделать относительно всех определений, представленных в тексте Писания.

Семантические оттенки у глагольных форм чаще всего проявляются в чередованиях приставок, которые могут регу­лировать взаимоотношение между символом и гиперонимом:

(9.17) не вливают вина нова... ЦСЛ — не наливают А — никто не льет Ж.

(16.1) приступили фарисеи, искушая ЦС — подошли ис­пытывая Л — обступили требуя Ж.

(27.24) взял воды и умыл руки пред народом (Пилат) ЦСА — омыл руки Л — попросил воды, вымыл руки пред народом Ж.

Все эти примеры не нуждаются в комментариях, они говорят сами за себя, как и следующие лексические замены глаголов:

(5.28) всякий иже воззрит на жену ... Ц — кто смотрит на женщину СА — кто глядит Л — кто лишь посмотрит на постороннюю женщину ... Ж (ср. в других местах текста: воззрите Ц — взгляните СЛ — посмотрите АЖ и пр.).

(8.32) устремися стадо все (свиней) Ц — бросилось СЛЖ — ринулось А.

(10.9) не стяжите злата Ц — не берите золота С АЛЖ.

(26.52) приемши нож Ц — взявшие меч САЛ — поднимает

меч Ж.

(26.67) тогда ... заушаху его Ц (и заушали его С) — заушили его А — избивать его Л — и били кулаками Ж.

Поскольку принципиальная установка на замену символа родовым термином является всеобщей, примеров такого рода можно привести множество. Однако выводы, следующие из подобных сопоставлений, уже можно сделать.

Результаты и рекомендации

Из сравнения различных переводов выясняется, что сла­вянский перевод Ц устарел в грамматическом и отчасти в лексическом отношении, но представляет собою весьма арха­ический высокий стиль, при использовании требующий ком­ментариев и толкований; он почти буквально следует греческо­му оригиналу, повторяя даже устаревшие его синтаксические структуры. Этот перевод может быть использован как источ­ник символических образов и как своего рода камертон для воссоздания ритмического строя произведения в целом.

С в наибольшей степени является образцом высокого стиля в современном русском литературном языке. Символика текста в нем отчасти размыта, поскольку символ древнесла-вянского текста в значительной мере уже замещен гиперони­мом, созданным путем длительной обработки текста на осно­ве метонимических переносов. Восприятие этого текста со­временным читателем также изменилось, даже по сравнению с читателем прошлого века, поскольку изменилось отноше­ние к семантике многих русских слов, представленных в этом тексте в традиционных формулах. Теперь они воспринимаются как многозначные, так как исходный синкретизм значений не осознается. Ритмический строй отчасти сохраняя ритмику исходного текста, но уже в ослабленном виде.

А — всего лишь попытка обновить некоторые архаизмы текста С, очень часто под воздействием западноевропейских переводов НЗ, что снижает возможности этой версии в общей перспективе предпочтений.

Л — несмотря на максимальную приближенность к греческому оригиналу (даже в грамматических формах и передаче некоторых конструкций), нуждается в корректировке как по подбору лексики, так и в стиле. Впрочем, как мы убедились, одно с другим связано. Стиль определяет подбор лексики.

Ж хуже всех других версий: это не перевод, а толкование текста, ритмически плохо организованное; даже гиперонимаческий уровень изложения не соблюдается последовательно, так что символ оказывается совершенно устраненным зь сухим изложением с помощью однозначного слова.