Шизоидная проблема
Огромное количество проводимых в последнее время исследований развития указывает на то, что новорожденный человек приходит в мир уже будучи соответствующим образом подготовленным к социальной интеракции Данные показывают, например, что младенец отличает голос своей матери от голоса другой женщины, читающей тот же текст (DeCasper, Fifer, 1980). Те же авторы указывают, что младенец неделю от роду может отличать фрагменты текста, читаемого вслух еще во внутриутробный период жизни и сравнительный текст, который ему никогда не приходилось слышать. Это доказывает существование социальной интеракции, выходящей даже за рамки момента рождения Stern (1977, s 36) отметил, что глаза ребенка, даже во время первых нескольких недель жизни, задерживаются на точке, отдаленной от его лица на расстояние примерно 8 см, что является типичной дистанцией между ребенком и его матерью во время курационных процедур. Поведение ребенка недельного возраста предоставляет множество подтверждений того, что он настолько хорошо знает лицо матери, что будет реагировать очевидным беспокойством, если оно будет скрыто под маской или же если ему будет сопутствовать другой, неизвестный ему голос (Tronick, Adamson, 1980, s. 141).
По прошествии одного месяца ребенок начинает проявлять способность к целостному (неспецифическому) восприятию аспектов человеческого лица, таких, как движение или конфигурация (Sherrod, 1981). Даже в течение первых двух дней жизни новорожденный может различать, и даже подражать способам выражения радости, грусти и удивления (Field и др. 1982). На третьей неделе жизни ребенок способен выполнять умеренно сложные действия смешанного аудиовизуального характера, целиком отражающие уровень интенсивности раздражителей (Lewcowicz, Turkewitz, 1980). Она указывает, что уже в этот период жизни ребенок участвует в процессе взаимной гармонизации с другим человеком, что Stern (1985) характеризует, как сущность ранних человеческих отношений. Младенцы так подготовлены к социальным контактам, что эмоционально реагируют на сигналы недостатка счастья, проявляемые другими людьми (Sagi, Hoffman, 1976; Simner, 1971). В свою очередь другие исследования показывают, что младенцы предпринимают действия, цель которых — установление контакта с другими людьми или возможность наблюдения за ними. Zichtenberg (1983, s.6), подводя этому итог, говорит - «Исследования за исследованиями доказывают тот факт, что новорожденное человеческое существо имеет врожденный потенциал для непосредственной интеракции».
Это все служит подтверждением тому, что младенец предварительно запрограммирован и приспособлен к таким социальным реакциям, с которыми имеет дело. Благодаря этому, на самом раннем этапе своей жизни младенец будет следить не только за тем, принимают ли его жестко и не подвергают ли болезненной стимуляции, но будет также воспринимать эмоциональную окраску курационных процедур, к нему относящихся, а также приспособление, или его отсутствие, к его потребностям, эмоциональным состояниям и т.д. Tronick и его коллеги (1978) зарегистрировали факт, что трехмесячный ребенок реагирует легкой неприязнью и отчуждением, если его родители во время контакта с ним принимают равнодушное выражение лица. Работа Stern (1985) показывает также, что ребенок с рождения способен предпринимать действия, служащие избеганию чрезмерной стимуляции. Вступая в дискуссию с представленным Mahler взглядом на «противоразд-ражительные барьеры», положения эти глубоко демонстрируют детскую способность воспринимать и реагировать на неприятное побуждение более социального характера.
Шизоидный случай (таблица 3) касается проблемы безопасности в социальном мире. Очевидно, что ребенок обеспечивается заранее умениями, значительно выходящими за эти самые необходимые рамки, позволяющие различать заботливую и неприязненную натуру социальной среды. Младенец может очень быстро сориентироваться, проявляют ли опекуны в контактах с ним холодность, безразличие, отсутствие сочувствия или даже непрямым способом враждебность. По сути, шизоидная и оральная проблемы часто зарождаются и проявляются первоначально в рамках процессов развития, поскольку связываются с фрустрацией тех инстинктивных потребностей, которые присутствуют уже при рождении и которые могут быть выделены уже в этот момент либо вскоре после него.
Одновременно, хотя способности младенца в области различения могут быть признаны импонирующими, очевидно, что его адаптационные возможности еще ограничены. Базовые аспекты его ограниченного репертуара поведения перед лицом неприятной стимуляции — это отдаление от ее источников или «отключение» Эти механизмы несомненно могут широко использоваться в более поздний период для того, чтобы справиться с травмами, но первые случаи их применения могут относиться уже к самому началу жизни. Характерологически-развитийная теория просто утверждает, что в такой степени, в которой эти механизмы использовались в начальный период жизни, они будут также проявлять сильную тенденцию проявляться в течение всей жизни в ответ на ситуацию, которая воспринимается, как подобная (напр. жесткость, угроза, охлаждение и т.д.). Более того, теория также убеждает, что в такой области, в которой раннее детское окружение действительно было жестким и неприятным, личность будет склонна обобщать свой опыт и ожидать подобных переживаний в будущих социальных ситуациях. Это неприятное чувство, переживаемое как в прошлом, так и в настоящем, может касаться всего: от чрезмерного использования, отсутствия внимания, до недостаточности ответа на высказанные потребности. Теория предусматривает, что личности с шизоидной проблемой будут исключительно впечатлительны по отношению к жесткому социальному окружению, особенно в таком виде, который будет напоминать им ранние формы, в которых были такого рода переживания. Наконец, она предусматривает также склонность к социальной изоляции, отчуждению и формам умственной миграции, которая сделает возможным для них избегание стресса, особенно социального характера.
До этого момента описываемый процесс в целом очень прост и логичен в своих последствиях. Многие клиницисты однако дополнительно замечают, что шизоидные личности: а) имеют тенденцию к неприязненной жесткой трактовке самих себя и б) часто выражают склонность к отношениям и обществам, которые сами по себе проявляют такие черты. Характерологическая теория объясняет этот феномен гипотезой самоотрицания, отвечающую интерперсональным концепциям (напр. Fairbairn, 1974; Mitchelle, 1988; Weiss, Sampson, 1980; Winnicott, 1958, 1965). Считается, что личность имитирует опекунов и окончательно осуществляет ин-тернализацию их настроенности по отношению к self. Fairbairn (1974) доказывает, что интернализация эта играет особую роль, когда детские объекты вызывают травматическую фрустрацию или же являются «плохими», поскольку ребенок переносит интер-нализованный объект и свою идентификацию с ним в подсознание с целью избежать сопровождающей его боли. Таким образом ин-тернализованное self и модель отношений self-другие бывают воспроизведены в подсознании и оттуда могут влиять на опыт self и отношения с другими людьми. Более того, личностные потребности в отношениях удовлетворяются в контексте таких негативных отношений self-другие, а способы самоотрицания и компромиссные решения, достигнутые на более раннем этапе, приспособлены именно к этому типу интерперсональных отношений. Таким образом закрепленные стереотипы оказывают давление как на внутри-личностную, так и на межличностную жизнь. Поскольку бытовые примеры способов экспрессии характера являются весьма полезными при попытках их объяснения, где только это будет возможно, я буду обращаться к примерам из фильмов. В случае шизоидной личности я могу обратиться к образу Конрада, сыгранного Тимоти Хаттоном в «Обыкновенных людях», иллюстрирующему невротический характер. Образ же Макона и Лири в исполнении Уильяма Харта в «Случайном туристе» иллюстрирует крайнюю социальную отчужденность хорошо адаптированной шизоидной личности, о чем мы можем сделать вывод, приняв во внимание его быстрое излечение благодаря любви к Мариел, сыгранной Джиной Девис. В свою очередь распад личности, запечатленный Салли Филд в «Сибилл» представляет раздвоение, которое может быть способом избегания боли.
Психотерапия людей с шизоидной проблемой вращается как вокруг реальной, так и вокруг проецируемой жесткости и неприязненности среды и подобным образом окрашенного предубеждения по отношению к собственному self. Люди этого типа имеют склонность видеть неприязнь и черствость там, где ее нет, к подобной же трактовке самих себя, а также проявляют тенденцию к ненужному тяготению к такого типа неприязненному окружению, в котором их потребности в отношениях были — пусть и далеко не совершенным способом — удовлетворяемы и к которым приспособлены их защитные стратегии. С низким уровнем структурного развития обычно связана история какого-то очень серьезного и сохраняющегося длительное время травматического переживания. Личность проявляет крайнюю неспособность устанавливать связи с другим человеком, тогда как ее подверженность раздвоению и отчуждению развита в высокой степени. На высшем уровне развития появляется больше контактности и социальных навыков при сопутствующей этому тенденции к интеллектуализации и спиритуализации жизни. Тем не менее в общественных ситуациях страх по-прежнему присутствует, разве что немного лучше компенсируемый. В этой клинически построенной корреляции между личностью, группой симптомов и реконструированной личной историей, терапевты подчеркивают роль страха в объяснении и сохранении часто противоположных образов раздвоения и отчуждения, встречающихся у такого рода людей. Наиболее драматическую форму они приобретают у тех, кто пережил какой-то вид физического насилия, сексуального преследования и садистских издевательств, ведущих к экстремальному раздвоению, которое мы наблюдаем в случаях расщепленного сознания. Однако зачастую такое интенсивное переживание страха наблюдается у людей, которые пережили хотя и проблематичные, но значительно менее неприятные личные истории. Во многих таких случаях остается неясным, что именно произошло, но совершенно очевидно, что причиной могло послужить какое-то одно очень болезненное переживание и/или хронически холодное и незаинтересованное социальное окружение.
Многие шизоидные личности на всех уровнях структурного развития проявляют почти автоматическую склонность к раздвоению — чтобы не осознавать свои чувства, не иметь контакта с мыслями, и даже с визуальными воспоминаниями, которые могли бы быть слишком тягостными. В значительной степени такие особы действительно лишены контакта с самим собой и важнейшими аспектами собственного опыта. В особенности они проявляют тенденцию к изолированию чувств от мыслей. Считается, что такая тенденция к отделению от собственного опыта позволяет обезопасить себя от высокого уровня страха, который может проявиться в момент, когда эта защитная стратегия будет «выключена». Однако когда нечто подобное все же случится, такого типа люди чаще всего допускают порядочную дозу ярости, имеющей характер реванша, которая также держится под контролем благодаря отделению от собственного опыта. Типичное лечение шизоидной личности предполагает не только вскрытие и выражение этих сложных чувств, но также обучение лучшим способам контроля над ними. Когда все это происходит, человек становится все более способным к полному уважения чуткому отношению к другим и к допущению и идентификации с по-настоящему благожелательными и заботливыми чувствами по отношению к другим.
Эффективная терапия людей с шизоидным нарушением фактически заключается в выработке более спокойного отношения к людям, к интимности, даже к осознанию зависимости от других, только вслед за этим может прийти понимание, гармоничная адаптация, сочувствие и любовь. Также она подразумевает уменьшение влияния враждебной «выдуманной компании» (Stern, 1985) или интернализованного сурового, а также враждебного, мстительного self. Наконец, важной терапевтической целью для шизоидной личности будет развитие потребностей в отношениях, удовлетворяемых в более развитом интерперсональном контексте, а не в контексте сурового, неприязненного «другого».
Терапевтические ошибки по отношению к такого типа личностям обычно проявляются в неверном разложении во времени процесса приспособления к сепарированным чувствам и мыслям, а также к другим людям. С одной стороны хладнокровный и сохраняющий дистанцию терапевт может заключить союз с шизоидной особой в очень интеллектуализованной реконструкции или механической, бихевиоральной терапии, сосредоточенной только на некоторых аспектах проблемы. В противоположность ему, чрезвычайно эмоционально ориентированный терапевт может подгонять клиента к незрелому переживанию эмоционального и социального опыта, который может повлечь за собой повторение психической травмы и таким образом привести к углублению диссоциативной защитной стратегии. Клиенты такого типа очень часто вызывают у терапевтов нетерпение, обусловленное нераспо-знанностью глубинных пластов ужаса, который вызывает именно такое, упорное неконтролируемое поведение. Отреагирование на них за очень слабые и нерегулярные успехи, не будучи своевременно откорректированным может фактически привести к прерыванию терапии. Возможно в случае шизоидной проблемы, больше, чем какой-либо другой, терапевт обязан создать по меньшей мере поддерживающую среду для потенциала клиента, а с другой стороны соблюдать порядочную осторожность, чтобы не оказывать на него чрезмерного давления близостью, интимностью или пониманием, с которыми его неустойчивая структура могла бы не справиться. Именно такие «корректирующие эмоциональные переживания», предлагаемые в рамках терапии и вырабатываемые вне ее и представляют собой то, что является сущностью желаемой терапии.
Для каждой из характерологических проблем и соответствующей ей структуры характера я разработал таблицу, в которой представил некоторые из ее типичных проявлений. В каждом случае я оперировал следующими категориями: 1) этиология, 2) сим-птомокомплекс, 3) когнитивный (познавательный) стиль, 4) защита, 5) скриптовое (сценарное) решение и патогенные убеждения, 6) представление self, 7) представления и отношения с объектом, а также 8) эмоциональная характеристика. Хотя подытоживающиехарактеристики являются в значительной степени упрощенными и, в целом, не допускают разделения в рамках одного континуума структурного развития, я пришел к выводу, что они в эвристическом смысле весьма полезны. В некоторых элементах они повторяются, но эта повторяемость осознанно запланирована; частично потому, что я убежден, что для настоящего овладения этим материалом это зачастую необходимо, а также потому, что свободно изменяющиеся точки зрения и особая в каждом случае лексика, могут быть клинически особенно полезны для более точной идентификации каждого клиента.
ТАБЛИЦА 3.
ШИЗОИДНЫЙ ХАРАКТЕР
Этиология:Несоответствующая родительская забота — черствость, недостаток эмпатии, холодность, дистанция и отстраненность. Ребенок чувствует себя ненавистным, нежеланным и ничего не значащим. Располагая в младенчестве ограниченными ресурсами, личность может реагировать только уходом, раздвоением или внутренней миграцией. Блокировка самых основных жизненных проявлений и отказ от энергии из внешней действительности, поступающей от других и преимущественно из жизни, приводит к своего рода отмиранию и отключению.
Симптоматика:Хронический страх, избегающее поведение и конфликты в социальных контактах, в ситуациях, требующих доверия и привязанности. Как правило имеются проявления аутодеструктивного, вредного поведения, ненависть или отсутствие акцептации собственного self, очень ограниченные навыки заботы о себе и самоподдержки. Личность часто проявляет неспособность различать собственные чувства и создавать прочные социальные и интимные контакты. В значительной степени человека можно определить, как личность, которая не имеет контакта с собственным self и с другими людьми.
Когнитивный стиль:Изоляция мышления от чувств, зачастую наряду с хорошо развитым абстрактным мышлением. Однако часто слабо развиты конкретные операции, относящиеся к физическому миру. «Социальный» ум часто недоразвит.
Формы защиты:Проекция, отрицание, интеллектуализация, «спиритуализация», уход, изолирование чувств, раздвоение и состояния амнезии. У человека может быть очень слабая память, особенно память межличностных событий, конфликтных по отношению к детству.
Скриптовые решения и патогенные убеждения:«Я не имею права на существование. Мир опасен. Наверное, со мной что-то не так. Если бы я позволил себе ослабить контроль, то мог бы кого-нибудь убить. Я все это разрешу своим интеллектом. Настоящие ответы в этой жизни имеют духовную природу и принадлежат к другому миру».
Репрезентация self.Self воспринимается, как поврежденное, возможно, плохо функционирующее или даже плохое. Личность сомневается в собственном праве на существование и погружается в проблемы интеллектуальные и духовные, которые связывает с собственным интеллектом или собственной духовностью.
Репрезентации объекта и отношения с объектом.Другие воспринимаются как непринимающие, как угроза и значительно могущественнее, чем собственное self. Личность очень чувствительна к сухости, неприязненности социального окружения. Часто проецирует враждебность на других или же вызывает ее путем проективной идентификации.
Эмоциональная характеристика:Человек переживает постоянный страх, а часто даже ужас. Чувства изолированы и/или подавлены. Личность не знает, как она себя чувствует и может казаться холодной, лишенной жизни и контакта с самим собой. Под ее страхом и ужасом скрывается примитивная подавленная ярость.