Сущность языка. Социальное и биологическое начала в человеческом языке. Отличия человеческого языка от языка животных

Некоторые ученые считали язык явлением биологи­ческим, поставили его в один ряд с такими явлениями жиз­ни человека, как способность есть, пить, ходить и т.д. По­лучилось, таким образом, что язык якобы наследуется и заложен в самом биологическом существе человека.

Такой взгляд на природу языка в корне неверен. Теперь хорошо известно, что язык не наследуется, не передается от старших к младшим, подобно передаче не которых биологических признаков расы (цвет волос, форма лица и т.д.). Ребенок начинает говорить не на языке роди­телей, а на языке окружающих его. Известно множество случаев, когда дети китайцев, в силу особых обстоятельств, начинали раньше говорить на английском языке, чем на китайском, дети рус­ских начинали раньше говорить на французском языке, чем на русском и т.д.

Таким образом, язык отдель­ного человека возникает и развивается только в коллекти­ве, только под влиянием речи коллектива. Значит, язык – социальное явление.

Уже в работах Гумбольдта и Гегеля высказывалась мысль об удовлетворении языком потребности человека в общении. Западноевропейские лингвисты начала XX столетия были убежденными сторонниками понимания языка как явления социального. В. американской лингвистике XX в. социальные аспекты языка привлекали вни­мание Э. Сепира и Б. Уорфа — родоначальников особого линг­вистического направления, получившего название этнолингви­стики. В нашем отечественном языкознании проблему «Язык и общество» осмысливали под разными углами зрения Вино­градов, Винокур, Ларин, Поливанов, Щерба и другие ученые.
Человеческое общение — феномен, глубоко отличный от того, что мы наблюдаем в мире животных, качественно более сложный. Человеческое общение осуществляется главным обра­зом с помощью звукового языка, а также с помощью письма. Заметную роль в общении людей играют и невербальные (неязыковые) формы.

Языковое общение всегда основывается на усвоении (стихийном или сознательном) данного языка участниками общения, не на врожденном, а на приобретен­ном знании. За редкими исключениями языковое общение носит преднамеренный, осознанный характер. Это значит, что, пользуясь языком, можно отвлечься от ситуации, говорить о том, чего в данную минуту нет, о прошлом и будущем, обобщать и строить предположения, т.е. мыслить, можно обращаться к воображаемому собеседнику. Содержание ин­формации, передаваемой языком, в принципе безгранично, как без­гранично само человеческое познание. Языковое общение выступа­ет как качественно особый обмен информацией — не просто сооб­щение каких-то фактов или передача связанных с ними эмоций, но и обмен мыслями по поводу этих фактов.

Единицами языка являются знаки – простые и сложные (звуки, морфемы слова, словосочетания и предложения). Все знаки языка используются только в целях общения, только для передачи социальной информации.

Язык и речь

Человеческий язык существует в виде отдельных языков — русского, английского, китайского и многих других. Ну, а в каком виде существует каждый отдельный язык?

Как возни­кает язык в сознании каждого отдельного человека? Он не является «врожденным», переданным по наследству. Термин «родной язык» не значит «врожденный», а значит только «усвоенный в раннем детстве». В сознание каждого человека язык проникает, безусловно, «извне», проникает потому, что этим языком пользуются другие люди, окружающие. По их примеру им начинает с детства поль­зоваться и сам данный человек. И, с другой стороны, язык постепенно забывается, а в конце концов и начисто исчезает из памяти (даже и родной язык), если человек почему-либо перестает им пользоваться. Из всего этого явствует, что о подлинном существовании языка можно говорить лишь постольку, поскольку им пользуются. Язык существует как живой язык, поскольку он функционирует. А функционирует он в речи, в высказываниях, в речевых актах.

Разграничение понятий «язык» и «речь» впервые в четкой форме было выдвинуто и обосновано швейцарским лингвистом Фердинандом де Соссюром (1857—1913). Заметим, что под речью (у Соссюра «la parole») совре­менное языковедение понимает не только устную речь, но также и речь письменную. В широком смысле в понятие «речь» включается и так называемая «внутренняя речь», т. е. мышление с помощью языковых средств (слов и т. д.), осуществляемое«про себя», без произнесения вслух.

Отдельный акт речи, речевой акт, в нормальных случаях представляет собой двусторонний процесс, охватывающий говорение и протекающие параллельно и одновременно слуховое восприятие и понимание услышанного. При письменном общении речевой акт охва­тывает соответственно писание и чтение (зрительное восприятие и по­нимание) написанного, причем участники общения могут быть отдале­ны друг от друга во времени и пространстве. Речевой акт есть проявле­ние речевой деятельности.

В речевом акте создается текст. Лингвисты обозначают этим термином не только записанный, зафиксированный так или иначе текст, но и любое кем-то созданное (все равно — записанное или только произнесенное) «речевое произведение» любой протяженности — от однословной реплики до целого рассказа, поэмы или книги. Во внут­ренней речи создается «внутренний текст», т. е. речевое произведение, сложившееся «в уме», но не воплотившееся устно или письменно.

Почему произнесенное (или написанное) высказывание в нормаль­ном случае будет правильно понято адресатом?

Во-первых, потому, что оно построено из элементов, форма и зна­чение которых известны адресату (скажем для простоты — из слов, хотя элементами высказывания можно считать, как мы увидим, и дру­гие единицы).

Во-вторых, потому, что эти элементы соединены в осмысленное целое по определенным правилам, также известным (правда, во многом интуитивно) нашему собеседнику или читателю. Владение этой систе­мой правил позволяет и строить осмысленный текст, и восстанавливать по воспринятому тексту его содержание.

Вот эти-то элементы высказывания и правила их связи как раз и являются языком наших участников общения, частями их языка, т. е. языка того коллектива, к которому данные индивиды принадлежат. Язык(у Соссюра «la langue») того или иного коллектива и есть находя­щаяся в распоряжении этого коллектива система элементов — единиц разных ярусов (слов, значащих частей слов и т. д.) плюс система пра­вил функционирования этих единиц, также в основном единая для всех, пользующихся данным языком. Систему единиц называют инвентарем языка; систему правил функционирования единиц, т. е. правил порождения осмысленного высказывания (а тем самым и правил его понимания),— грамматикой этого языка. Соотношение языка и речи и их отдельных аспектов иллюстрирует рис. 1.

Наука вообще, как правило, идет от явления, от непосредственной данности к сущности, к внутренним закономерностям и связям. Не составляет в этом отношении исключения и наука о языке. Когда линг­вист исследует живой язык, ему даны не только тексты — устные или письменные, но и возможность наблюдать речевые акты носителей данного языка. Кроме того, как подчеркнул Л. В. Щерба, лингвист может в этом случае экспериментировать, т.е. создавать сам слова, грамматические формы и целые тексты на исследуемом язы­ке и проверять приемлемость и понятность созданного, привлекая живых носителей данного языка (в том числе и себя самого, если объек­том изучения является родной язык исследователя). Если же изучается мертвый язык, т. е. такой, которым уже никто не пользуется (по край­ней мере в качестве основного средства общения), например латынь, древнегреческий, старославянский и т. д., ученый располагает только письменными текстами, более или менее ограниченными по объему (иногда даже только отдельными словами или формами, так или иначе сохраненными в текстах других языков). Ни наблюдения за актами общения, ни эксперимент здесь уже невозможны.

Что касается природных носителей живых языков, то уних владе­ние языком создается постепенно, начиная с раннего детства, и созда­ется в принципе тем же путем, каким идет и ученый лингвист: каждый человек познает свой родной язык, «добывая» его из речи. Только про­цесс этого добывания носит в этом случае не вполне осознанный харак­тер, протекает в основном интуитивно, особенно в детстве. Слушая речь окружающих, т. е. встречаясь с различными высказываниями, произ­носимыми в той или иной ситуации, ребенок постепенно научается свя­зывать с повторяющимися элементами этих высказываний определен­ные смыслы, т. е. начинает понимать и выделять эти элементы, запоми­нает, а позже начинает и сам воспроизводить их в соответствующих ситуациях. Шаг за шагом он усваивает и практически применяет правила комбинирования этих элементов и так незаметно овладевает системой родного языка. Известную роль играет и целенаправленное сообщение взрослыми ребенку тех или иных элементов инвентаря (слов), а на более поздних этапах — и правил грамматики. Но в основ­ном знание родного языка все же добывается индивидом из собствен­ного речевого опыта; в процессе переработки данных этого опыта из всей массы услышанного, а затем и прочитанного неуклонно и постепенно отбирается, обобщается и складывается в систему все повторяющееся, все более или менее устойчивое и все это тут же про­веряется на практике, «пускается в ход» в новых и новых высказыва­ниях. Так «сырой» речевой опыт индивида превращается в его «органи­зованный» языковой опыт, и в сознании человека вырабатывается почти автоматический механизм владения родным языком и «контро­лер» этого механизма — так называемое языковое чутье, или «языковая компетенция».

Язык и речь различаются так же, как правило грамматики и фразы, в которых использовано это правило, или слово в словаре и бесчислен­ные случаи употребления этого слова в разных текстах. Речь есть фор­ма существования языка. Язык функционирует и «не­посредственно дан» в речи. Но в отвлечении от речи, от речевых актов и текстов всякий язык есть абстрактная сущность.

Абстрактный характер языка можно ясно показать также на его отдельных элементах. Возьмем, например, следующий текст, начало известного стихотворения Пушкина:

Ворон к ворону летит, Ворон ворону кричит...

Сколько слов в этом отрывке? Можно ответить, что семь. Отвечая так, мы говорим о «речевых словах» или отдельных «словоупотребле­ниях», о конкретных экземплярах слов в тексте. Можно ответить, что пять (ворон, к, ворону, летит, кричит). В этом случае мы уже перешли от речи к языку, так как считаем два экземпляра формы ворон за одно слово и два экземпляра формы ворону также за одно слово. Таким образом, мы уже отвлекаемся от конкретных эк­земпляров и считаем некие абстрактные единицы — словоформы. Словоформа представляет собой абстракцию «первой степени». Но мы можем пойти дальше, к абстракции «второй степени» и сказать, что здесь всего четыре слова: в этом случае мы уже считаем две слово­формы ворон и ворону за одну единицу, т е. говорим о слове ворон, отвлекаясь от его грамматических видоизменений — отдельных слово­форм. Слово, понимаемое в этом смысле, называют «лексемой». Лек­сема, таким образом, есть слово как абстрактная единица в системе данного языка.

РЕЧЬ (речевая деятельность) акты акты говорения понимания тексты (высказывания)