Отвергнуть экономический либерализм

Экономический либерализм (далее – либерализм) наиболее четко выражен в идеях так называемой австрийской школы.

Карл Менгер – основатель этой школы — внес дух естественных наук в исследование экономики. Он свел её к материи, состоящей из «либеральных атомов» – хозяйств, защищенных правом частной собственности и принимающих решения по схеме, описываемой теорией предельной полезности.

По либерализму: ни государство, ни бандиты, — никто не вправе вмешиваться в решения этих атомов, поступки которых, якобы, есть исходный двигатель экономики, а общее движение, порождаемое этими атомами, интегрируется в «невидимую руку рынка», расставляющую всех по местам. Оно явно подчиняется причинно-следственным связям и составляет предмет экономической науки.

Эта, внешне материалистическая, концепция, с одной стороны, коварно льстит свободным индивидуумам, приписывая их субъективным предпочтениям роль исходных причин движения экономики.

С другой стороны, провозглашая «теорию предельной полезности», она вооружает либерального экономиста иллюзией знания устройства либеральных атомов, позволяющего моделировать их массовое поведение так, как в физике моделируют реальные газы, исходя из атомной модели идеального газа.

С третьей стороны, она вызвала восторг у той части администрирующей технократии, которая курирует свободу и предприимчивость народа. Ибо эта концепция причесывает мотивы всех предпринимателей под одну гребенку и удовлетворяет желанию загнать народную инициативу и предприимчивость в единообразные рамки, чтобы легко облагать ее данью, налогами и премиями.

Не случайно, агрессивным продвижением идей австрийской школы, как вершины либерализма, сразу занялся сам министр финансов Австрии, Бём-Баверк.

Либерализм – административно-классовое антипредпринимательское учение. Его историческая миссия: загнать многомерную смекалку, инициативу и предприимчивость людей в одномерное ложе погони за прибылью.

Учет, контроль, распределение и налогообложение прибыли – сладкое поле для всевозможных импресарио, менеджеров, налоговиков и рэкетиров, главной мечтой которых является эксплуатация свободного труда.

Именно они – импресарио при творцах, менеджеры при предпринимателях, налоговики при капиталистическом государстве или советники при рэкетирах – своей прислужнической деятельностью порождают объективный социальный заказ на идеологию либерализма, на идеи благоприятного инвестиционного климата, на ложные поиски инвесторов ради продажи бизнеса.

Не случайно в основу Гражданского и Налогового кодексов России именно они — либералы — заложили ложь, кастрирующую суть всякой народной инициативы, смекалки и предприимчивости, – свели всю производственную деятельность к ложно определенному предпринимательству, — мол, оно есть деятельность, одержимая частным мотивом – прибылью.

Одним этим либералы разом опустили весь народ.

Никто в России отныне не может законно заниматься общественно-полезным производством, не объявив, что его целью является прибыль.

Либералы вопят о правах человека, о недопустимости вмешательств в частные дела.

Но подло молчат о созданном ими терроре гигантской машины налоговых органов, антиконституционно переворачивающей властные отношения и грубо вмешивающейся в дела народа, требуя от него, чтобы он разлагался на частные либеральные атомы (коммерческие предприятия) и единообразно отделял прибыль от себестоимости, — под неусыпным надзором налоговых инспекторов.

При ближайшем рассмотрении, свобода индивидуальных решений, защищаемая либералами, есть свобода прихотей, удовлетворяемых в пространстве рыночных отношений.

Внутри человека живёт множество сущностей, борющихся друг с другом за власть над его поступками.

Победившая в тот или иной момент сущность – то курильщик, то любитель музыки или пива, то купец, то наркоман, — защищается либералами в качестве «свободного выбора» правомочного гражданина.

Эта защита есть защита рынка, на котором удовлетворяются эти прихоти.

Любая способность, свойство, орган или функция, — если её можно оторвать от человека и запустить в коммерческий оборот, — при либерализме отторгается от человека и выносится на рынок в качестве товара.

Интерес поставщика или потребителя этого товара, заявленный в качестве личного выбора «либерального атома», ставится либералами выше интересов общества и защищается либералистским правосудием, как, якобы, право человека.

Но разве натура человека только в том, чтобы тупо подчиняться прихотям?

А как же быть с другой стороной его натуры, состоящей в том, что он – частица человеческого рода, стремящаяся к совершенству в той или иной общности с другими людьми?

Каждая общность, как особый мир, так или иначе, нормирует желания людей. Что-то поощряет, что-то высмеивает, что-то считает доблестью, а что-то – непристойностью.

Получается, что свободы либерализма – это топор, заносимый над общественной сутью человека, над народной культурой, над сложными и интересными мирами человеческих общностей.

Потакая власти прихоти над призванием, соблазна над долгом, части над целым, органа над человеком, либерализм грозит разрушением справедливости, морали, чести и добродетели и понижением уровня общностей людей, объединению их вокруг низких и примитивных прихотей. Но этим же воспроизводится возвышение административного класса над обществом, присваивающего себе честь, совесть и разум человечества.

Субъективные предпочтения, полагаемые либералами в качестве исходных моментов экономики, есть коварный классовый миф, подлежащий разоблачению.

«Теория предельной полезности» отрицается поведением реальных людей.

Она исходит из факта убывания субъективной ценности блага при росте его количества. Но, вместо исследования причин, объясняющих этот действительно наблюдаемый факт, данная теория полагает его своим исходным пунктом, что с потрохами выдает классовую, административно-технократическую позицию исследователя.

Тем самым, эта теория обречена быть сугубо технократической – не научной — дисциплиной, не отвечающей на главный вопрос к экономической науке – вопрос о природе ценности благ и об общественных способах их производства.

Ценность последнего куска хлеба, бесспорно, чрезвычайно высока.

Либералы объяснят её предельной полезностью последнего куска. Но не смогут ответить, почему же человек, без принуждения, делится последним куском с товарищем по несчастью, не требуя взамен ни золота, ни других благ.

Не смогут, потому что для этого им придётся забыть об аксиомах либерализма и, в частности, о «теории предельной полезности».

Ибо человек вовсе не либеральный атом, а сущностная частица народа.

И, отдавая последний кусок, он следует не субъективному предпочтению, а велению народной культуры, что нельзя поступать иначе.

Как сущностная частица народа, человек находится во власти ценностей культуры народа, которая, а вовсе не предельная полезность, управляет не только поступками, но и самими субъективными предпочтениями.

Субъективные предпочтения, подсказывающие решения потребителю, есть, на деле, подчиненные моменты текущей экспансии конкретной культуры, распространение которой диктует людям конкретный выбор и формирует массовый спрос.

Именно требования конкретной культуры, а не субъективно произвольные решения, являются исходными моментами движения экономики.

Люди могут воображать себя «либеральными атомами», и даже голосовать за либералов, поддавшись их пропаганде, но всегда будут действовать не субъективным произволом, а лишь так, как позволяет система ценностей мира той культуры, которой они дорожат.

Таким образом, экономический либерализм подлежит отбрасыванию в виду его идеологической и теоретической несостоятельности.

Но это отбрасывание является реальной проблемой в виду того, что именно либералы захватили ныне ключевые рычаги управления Россией.

Сегодня мало уличать либерализм в классовой лжи. Необходима концепция, разоблачающая его объективные классовые корни, раскрывающая устройство его власти над страной и указывающая меры по его выкорчевыванию.