Вопрос 53. Процесс принятия внешнеполитических решений в современной России

Лекция Косолапова Н.А.: Внешняя политика России – п-а царского двора: кулуарный характер, особенно по центральным направлениям (решают 2-3 человека)

Существует формальная система принятия решений (формальн структура, четко определенная законом, системой). Но формальный аппарат окружают неформальные отношения, кот задают тон принятию формальных решений.

Формально:

- Лицо, принимающее решения (президент).

- Администрация Президента (АП) + Совет Безопасности (СБ) – туда должны поступать документы перед тем как лечь на стол президенту

- Службы и ведомства, влияющие на принятие внешнеполитических решений: МИД, МО, СВР (Служба внеш разведки), МФ, МЭ (эк развития).

Между АП, СБ и ведомствами – огромное число координационных комитетов по различным вопросам.

Лекция Богаурова А.Д.: В России внутреннюю политику определяли разные группы:

1 этап (90-е гг.) – бизнес

2 этап (Путин) – умеренные репрессии избранных представителей бизнеса => возвращение бюрократии

3 этап – личность определяет политику.

При Ельцине важную роль – региональные элиты. СМИ – важный инструмент формирования общественного мнения. Принятие решений зависит в первую очередь от личности. Влась не через институты, а через личное воияние + связи.

Хрусталев «Анализ международных ситуаций и политическая экспертиза»:(не уверена, что весь материал отсюда, но большая часть точно)

Внешняя политика- монопольная прерогатива государства. Внешнеполитический интерес формулируется в рамках государственного аппарата.

Классические центры влияния:

1. внешнеполитическая «триада» (МИД, МО, спецслужбы). Как правило в процессе их взаимодействия формулируется внешнеполитический интерес. Другие органы исп и законодат власти в большинстве своем лишь вотируют сформулированный ими внешнеполитич интерес.

2. Минфин и Минэкономразвития – априори ориентированы на созидание. Первый вообще ведает всеми ресурсами и порядком их распределения.

3. партии и корпорации. Первые через публичную сферу, выборы и парламент, вторые – через лоббизм.

В России:

1. объединены в «бюрократию», при относительно ослабленной (по сравнению с СССР или сегодняшними США) роли МО, исключительно исполнительских функциях МИДа.

2. тоже влияют

3. партии не влияют (кроме «ЕР»).

Хрусталев: Для России характерна тенденция подмены интересов государства и общества международными интересами Газпрома, который как любая корпорация-монополист исходит из идеи извлечения максимальной коммерческой прибыли.

Косолапов: Сбоку формального аппарата – Газпром, Роснефть, которые, минуя все формальные звенья, напрямую выходят на президента.

Личность. Сегодня в России определяет политику. Дальше текст из статьи Богатурова «Пять синдромов Ельцина, пять образов Путина» - почитайте, ответите, что запомните:

Психология личности всегда играет важную роль в формировании внешней политики, а в России за последние несколько лет. Это было обусловлено рядом факторов, среди которых и резкое несоответствие заявлениям и результатам. Ельцин всячески старался подчеркнуть, что он не из тех сухих советских лидеров, которые не позволяют проявлять своих эмоций. Он устраивал «шоу» во время заграничных поездок и официальных визитов, лишь бы показать, что он «свободный» человек. Но нехватка вкуса лишь сильнее подчеркивала советские манеры. Отсюда и отказ встретиться с лидерами Ирландии во время вынужденной посадки самолета по пути из США. Однако образ «свободы», созданный для Запада, ближе сходил на образ распущенности, присущий новому русскому обществу. В этом проявлялся «синдром нового свободного». Синдром неравного – Ельцин понимал, что выход России из СССР обошелся очень дорого в отношении ресурсов. Безусловно, страна не сильно пострадала в военном плане, но лишилась многих экономических ресурсов. В связи с этим, Ельцин постоянно старался требовать к себе уважения, чувствуя слабость в отношении других, по его мнению более сильных, стран – США, ФРГ и Японии. Он демонстративно пытался устраивать «встречи без галстуков», чтобы психологически уровнять коллег. Но стоит отметить, что в отношении более слабых стран таких встреч не устраивали. В связи с этим между Москвой и Вашингтоном возникало немало разногласий по поводу трактовки сотрудничества. Ельцин стремился к союзу с США, а они стремились к партнерству, а это несколько разные вещи. Синдром обманутого – в отношении стран Прибалтики и Украины. Ельцин чувствовал себя в долгу перед Прибалтикой за признание России в спорах между Горбачевым и Ельциным. Он также чувствовал, как его обманул Кравчук на беловежских переговорах. Но играл роль терпеливого отца, который прощал сыну ошибки, сделанные по молодости-глупости. Москва потеряла рычаги управления над чувствительными направлениями в политике. Синдром ревнивого – при Ельцине отношения нормально складывались только с Арменией, где власть старой советской номенклатуры была свергнута окончательно и кадры сменились троекратно. Диалог же с Грузией и Азербайджаном, где во многом сохранялась преемственность власти, Москве не давался, хотя Тбилиси и Баку были заинтересованы в поддержке Кремля. Синдром отверженного – Ельцин, стремясь уравнять свой статус с Клинтоном и Колем, всячески игнорировал коллег из стран Прибалтики и Восточной Европы. Он их не считал равными по статусу, а следовательно не считал нужным сближаться с этими странами – бывшими партнерами по ОВД. Эти страны в свою очередь отстранялись от Москвы и демонстрировали независимость. Нельзя было строить политику с «большой Европой», не замечая «маленькую».

Путин всячески демонстрировал, насколько ему чужд принцип правления Ельцина. Он был скуп на цирковые эффекты и ложные страсти. Непонятность Путина манила загадками. Установочный образ Путина намного ближе, он более русский, чем западнический установочный образ Ельцина. Путин выбрал образ сдержанного и сильного. Он смело возражает США, когда речь заходит о системе ПРО, но и ясно дает понять, что готов выслушать противоположное мнение. Президент замечательно освоил тактику произнесения твердых речей. Он ясно и недвусмысленно возражает Вашингтону, но не «в лоб», а тонко «по касательной»: последовательно, но не категорично, отказываясь соглашаться, но не отрезая путей к компромиссу, никогда не повышая тона, даже когда говорит эмоционально. Тихий упрямец – «не спорить, но и не соглашаться». Россия выслушивала критику своих действий в Чечне, но при этом дала четко понять, где проходит грань между нарушением прав человека и вынужденной необходимостью применения силы в рамках борьбы с терроризмом. Такая же тактика прослеживается и в отношении Ирана. Сотрудничество Москвы и Тегерана раздражает США, но Россия принимая критику, сама устанавливает рамки допустимого сотрудничества, определяет выгоды и потери. Новый человек – Путин стремился избежать стереотипов, навязанных Ельциным. Он старается проводить политику на всех направлениях, а особенно с соседями. Он встречается с Алиевым, приглашает президента Литвы и изменяет отношение к Украине. Он не верит в братство славянских народов, которое должно само по себе привести к налаживанию российско-украинских отношений. Он не лукавствует, а действует. Домостроитель – Президент выступает в образе вождя, все промыслы которого – внутри страны. Для Путина внешняя политика условна и второстепенна; она представляет для него интерес лишь постольку, поскольку способна помочь или помешать решению главных внутриполитических задач. Образ домостроителя вносит дополнительную ясность в нарастающий интерес России к Китаю – если не к стране и политической системе, то к результатам китайской реформы. Китайский штрих этом образе важен, но не преобладает, поскольку президент воспитывался в более «западной» среде и питерский образ сближает с немецким. Китай символизирует результат, но не путь к его достижению. Свернутая пружина – кажущаяся стихийность оказывается сознательной игрой. Путин путает следы – его действия сложно предсказать. Можно допустить, что президент просто нерешителен и робок, но есть и другое объяснение – он атакует внезапно и бьет наверняка, тщательно готовясь и стремясь полностью избежать вероятность неудачи. Путин сделал выводы из неумения предшественников готовить крупные инициативы втайне от конкурентов и дельцов новостного бизнеса. Многие говорят о жесткой политике и имперских амбициях, но если судить по факту – политика Путина – это «дипломатия жесткой перчатки», скрывающей умеренно-либеральную, но окрашенную государственничеством ладонь.

Преодолевая невротическое наследие Ельцина, российская дипломатия приобретает черты нормальной дипломатии национального государства. Пока Россия не может справиться с одним неврозом – неврозом неравного, и эта особенность остается важной для понимания поведения российских лидеров на международной арене.