Свидетель перед преступником 2 страница
- Ха! Много ли пользы от того, что ты взываешь к Инкалу или какому-то иному спасителю? Бог! Бога нет. Как же слепы люди, если взывают к пустым бредням, к фантазиям, которые называют Богом! В Посейдонии они именуют Бога Инкалом, в Суэрне - Иеговой, в Некропане - Осирисом. Все это - лишь безумие и глупость.
Тут я выпрямился и мгновение молча глядел на него, прежде чем задать вопрос:
- А ты не боишься так хулить, Инкала и отрекаться от своего Создателя?
- Слушай, Цельм, сын Менакса, разве поступал бы я так, как поступал до этого, если бы верил в существование Бога? Узнай же теперь, что моя цель - увидеть ту, кого зовут Анзими, уничтоженной. Именно для этого я снова пришел на Землю, о, да! Через много жизней я пронес ненависть к той, из-за кого мне приходилось отвечать по законам человеческим. Теперь же ей не по силам сделать это, в Книге Судеб я не нахожу такой записи, а это значит, что либо ее там нет, либо я потерял свою способность читать судьбы, что невозможно. Ты, именно ты станешь моим орудием мщения. Ты поможешь терзать ее сердце так, чтобы оно разорвалось от мук!
Ты хочешь спросить, что мне сделала Анзими? Не Анзими, а та могущественная пророчица, которой она была в прошлых жизнях, до своего нынешнего воплощения. Я должен отомстить ей. Чтобы насладиться терзаниями ее души, я замыслил смерть Менакса, хотя сам он мне безразличен. Ты безразличен мне так же, как он, хотя я сделал все, чтобы приблизить твой конец. Это я возбудил твое любопытство, чтобы ты нашел здесь свою смерть. Я хотел помешать тебе исповедаться перед Анзими в своих греховных отношениях с Лоликс. Тогда бы, после твоей гибели я нашел тебя и доставил ей новые страдания, публично сообщив о твоей неверности, все доказательства которой были у меня в руках. Этот план сорвался. Но я не слишком расстроен. Твоя смерть и так причинит ей большое горе.
Знай, это я подталкивал и Лоликс, и тебя к тому, чтобы вы совершили все, что я хотел. Я задумал это давным-давно, когда получил в дар великую силу предвидения будущего. Теперь мне осталось лишь низвергнуть Уоллуна, и тогда, наконец, та, кому я должен отомстить, перестанет различать, где добро, а где зло. Тогда народ будет произносить ее имя с презрением. Месть сладка, Цельм, о, как сладка!
От ужаса и слабости я не мог пошевелиться, а лишь молча сидел и беспомощно смотрел на Майнина. Даже предстань передо мной его физическое тело, на которое было бы возможно поднять руку, у меня не хватило бы на это сил. А он, зная это, продолжал издевательским тоном:
-Ты ошеломлен?.. Видишь ли, я слишком стар, чтобы терпеть поражения, и, наконец, я недосягаем для человеческих законов. Ни один человек, ни все люди Земли вместе взятые не смогут лишить меня жизни или свободы. Я уже давно знаю тайные способы многократного продления человеческой жизни. Эта тайна получена из глубин Ночной Стороны Природы. Придет день, когда вся Посейдония узнает о ней. И мне радостно думать, что это будет тяжелый день для нее! Я уже был стар, очень стар, когда Уоллун из Посейдонии принимал меня за юношу-сверстника. Так же было и с Сынами Одиночества, я скрыл это и от них. Они до сих пор пребывают в неведении. Почему я говорю тебе об этом?.. Да ведь ты уже все равно, что мертвец.
Три века я трудился в этом теле, противодействуя всему, что делал Эрнон из Суэрна, и оттого он умер в отчаянии, потеряв надежду. Я могу, если захочу, потушить все надежды рода человеческого, совратить людей с пути бесконечного вниз - в демонизм, к смерти и разрушению. Эрнон работал, чтобы обратить народ к Богу, я - для того, чтобы угнетать. И тогда мы вступили в битву, и я победил. Ты спросишь, почему он не узнал руку мою? Потому что я всегда работал во мраке, хранил в тайне свои деяния и добился господства над духами зла, над какими не властен человек - никогда не был и не будет властен. И ни один Сын Света не одолеет Сына Тьмы, так как оба они работают над животной природой человека, которая, не имея света ведущего, хватается за первую предложенную поддержку, укрепляя тем самым нас, Сынов Тьмы.
Но довольно. Сколько бы я ни рассказал, это не даст тебе никакой власти надо мной - надо МНОЙ, - понимаешь? Даже будь ты трижды жив, а не у самого порога смерти. Так как ты думаешь, могу ли я верить в Бога? Ха! Даже если Он существует, я не боюсь. Пусть Он докажет, однако, что существует, и покарает меня, если сможет!* (* «Сказал безумец в сердце своём: «нет Бога». Пс. 13:1.)
...И тут явилось грозное, торжественное и чудесное видение. Пока Майнин произносил передо мной эту исповедь, похвалялся своими изощренными преступлениями и издевался над святыми понятиями, наступила ночь. В темноте тюрьмы, в полном физическом мраке, который, тем не менее, не мог скрыть очертаний его фигуры, внезапно появилось то, что наполнило ужасом наши сердца, хотя испугались мы по-разному. Перед нами предстало существо, формой похожее на человека, но одновременно неземное, окруженное ослепительным белым сиянием. Был ли то Сам Инкал? Принял ли Он опрометчивый вызов священника-убийцы?.. Лицо Его было спокойным и грозным, но на нем не было печати гнева или других человеческих эмоций. На мгновение чудесные глаза Его посмотрели на меня, а затем обратились к Инкализу. И тогда Он заговорил величественно и ровно. И пока я слушал, все мои страдания оставили меня, хотя слова Его были суровы:
«Я не буду, Майнин, перечислять твои грехи – ты знаешь каждый из них. Сыны приняли тебя как друга и научили всему, что знали. Ты предал их. Мне открыт весь твой путь. Я знал о каждом твоем злодействе, но не вмешивался, так как ты - сам себе господин, ровно как и каждый человек. Увы, немногие верны! Но ты, как ни один из смертных, дерзнул отдать свою высокую мудрость в услужение эгоизму, греху, преступлению. Это и есть твоя погибель. Имя твое означало «Свет». Великим должно было стать сияние твое, но ты превратился в неверный свет на морских волнах - в смертельный соблазн для всех, кто следует за тобой, а их мириады. Ты давно уже хулишь Бога, издеваешься над Ним в душе своей и давно бросил вызов: «Карай меня!» Но твой день тогда еще не настал. Лишь потому ты и мог уйти безнаказанным. А это придало тебе самоуверенности, ты продолжал свое дело и продолжаешь даже сейчас.
Очнись! Ты не сможешь причинить более никакого вреда Анзими, ибо она служит Христу, она - дочь Моя. Ты заслужил наказание и понесешь его сейчас, ибо ты ведал, что творил. Я хотел бы предотвратить его, но твое преступление - одно из самых гнусных, т.к. ты мудр, а не невежествен. Ты есть эго - луч Отца Моего, но не несущий более света, а распространяющий тьму. Настало время скосить тебя, как сорную траву, дабы ты не мог впредь губить овец Моих и совершенное тобой злодейство не осталось неискупленным. Для тебя было бы лучше самому прекратить свое существование. Но это не будет смертью твоего эго. Посему я просто остановлю тебя как человеческую cyщность и выброшу во тьму внешнюю, чтобы ты служил одной из сил природы. Изыди!»
Я взглянул на Инкализа. Он являл собой воплощение ужаса, без всякой мысли о спасении. И оно, действительно, было невозможно, ибо Судьей был Человек - не смертный человек, но Человек Бессмертный, сам Христос.
Как только Сын Света закончил говорить, Майнин издал дикий вопль, в котором смешались страх и отчаяние. И тогда Христос простер Свою руку, и в мгновение ока первосвященника окружило яркое пламя, с исчезновением которого исчез и сам слуга Дьявола.
Так согрешил Майнин, превративший силу знания во зло, посеяв семена на греха в сердца ничего не подозревавших слабых представителей рода человеческого. Он посеял, а Суэрн должен был пожать урожай, через Суэрн же - и весь мир. Но за этот посев сам Майнин был вычеркнут из Книги Жизни по приговору Сына Человеческого.
Даже те, кто еще не осознал до конца каким образом действуют нематериальные аспекты природы, смогут без труда понять, как была разрушена жизнь того, чье физическое тело находилось в далеком Каифуле, если они знают, что земная оболочка для истинного человека не важнее, чем кокон для бабочки, хотя в обоих случаях эта материальная оболочка необходима для жизни.
Пораженный ужасным зрелищем, я пал ниц. Но Христос повелел мне подняться.
«Такова судьба того, кто усердно служил своей низшей природе, своей самости, - изрек Он. - Но не бойся, тебя Я не поражу. И поклоняйся не Мне, но Отцу Моему, пославшему Меня. Я достиг совершенства Седьмого Принципа и Я - Человек, Я - Сын Человеческий, но гораздо больший, чем любой из людей, ибо Я в Отце, а Отец во Мне. Однако все, кто захочет, могут последовать за Мной и стать рядом со Мною в Царстве Его, ибо разве не все мы дети Единого, Отца нашего? Я ЕСМЬ Он, Христос, таким, как Я, является дух каждого человека. Наказание, определенное Майнину, не есть полное уничтожение, оно невозможно. Не является оно и смертью как переходом к новой жизни. Он больше не сможет воплощаться человеком, ибо извергнут на время во тьму внешнюю, в обители нечистой силы.
Смотри, Я говорю тебе, но, даже имея уши, ты не слышишь и не понимаешь. Знай же, придет то время, когда и ты, наконец, обретешь слух и понимание. И тогда ты поведешь Мой народ. Именно ты поведешь людей в тот день, который пока еще очень далек от тебя. Теперь же ты не вернешься больше в Атл, и не будешь жить там, и не увидишь Анзими до тех пор, пока она дважды не уйдет с земного плана и не вернется снова: и назовут ее Фирис. Однажды Я уже говорил тебе, что должно произойти. Я пророчествовал тебе в городе, называемом Каифул. И тогда ты слушал Меня, но не услышал. Но теперь ты услышишь Меня, ибо Я говорю слова Бога, а мир принадлежит Ему. Никто сейчас не знает Меня. Но в далекий день Я приду снова. Да! Я войду и буду жить как совершенная человеческая душа, и сделаю того Человека первородным среди них, пребывающих во сне, который есть изменение. И через Меня он возвысится над Смертью. И соберутся люди, и в неверии своем станут насмехаться надо Мной, и распнут Меня. Но Мне, Тому, Кто станет Иисусом Христом, не смогут нанести вреда, они распнут лишь тело Мое - Мой земной дом. И они прощены будут, ибо не будут ведать, что творят. Ныне же с миром отпускаю тебя. Спи!»
Глава 24
ДЕВАЧАН
Повинуясь приказу, я заснул. Когда же очнулся, обнаружил, что по-прежнему нахожусь в тюрьме, но теперь все страдания, все муки голода и жажды исчезли. Ничто не показалось мне странным даже тогда, когда, поднявшись, я увидел на полу под собой мое бедное тело из праха, иссушенное голодом, похожее на опустевший кокон. Все было так же естественно, как если бы происходило в отчетливом сне. Я подумал об Анзими и горячо помолился, чтобы она чувствовала себя столь же счастливой, как я сейчас, потом вспомнил о словах Того, Кто называл Себя Сыном Человеческим. Какое удивительное существо! Мне оставалась непонятной большая часть сказанного Им, но я все-таки понял, что умер и Анзими не увидит меня до тех пор, пока не пройдет срок, кажущийся вечностью. Но тогда она будет уже не Анзими, и я уже не буду Цельмом.
Во мне не было никакого сожаления по поводу предстоявшей нам долгой разлуки. Сын Человеческий сказал, что снова придет в мир и даст работу Своим братьям - детям Отца нашего, и они в трудах последуют за Ним и поднимутся до Него, став такими же, как Он, что они освободятся от времени и земного плена и обретут полноту жизни. Я смутно осознавал все это, не вполне понимая услышанное, ибо мой мозг пока еще не мог вместить его духовного смысла.
Итак, я попал в Наваззамин и стал тем, кого люди называют мертвым. Это состояние сильно отличалось от представлений, полученных через священников Инкала, ибо пока что внешне все здесь походило на земную жизнь, по крайней мере, так казалось моим чувствам. Возможно, все было бы несколько иначе, если бы я прошел через Свет Максина. Кстати, теперь это не считалось бы самоубийством, ведь я уже был мертв. Свет просто очистил бы меня от всего земного, того, что, вероятно, мешало сейчас обрести истинный Наваззамин, о котором мне рассказывали. Придут ли однажды ко мне Анзими и все остальные, те, кто любил меня? Встретимся ли мы, узнаем ли друг друга? О, это должно, должно случиться!
Погруженный в раздумья, я направился к двери, забыв, что раньше ее замок мешал мне выбраться. Воспоминание о безуспешных попытках открыть его пришло, лишь когда дверь распахнулась от одного моего прикосновения. Выбравшись по тоннелю к дневному свету, я увидел свое седло, инструменты и коня. Верное животное щипало траву и, очевидно, не собиралось уходить от все еще конденсирующего воду генератора. Оставить скакуна здесь? Нет, если удастся, нужно забрать его с собой.
Наконец-то я свободен! Надо мной был простор открытого неба, передо мной высохшее русло, обрамленное причудливыми холмами, настоящими памятниками из глины, изваянными эрозией почвы и покрытыми высокой травой - оперением дикой пампы. С каким изяществом кланялась мне трава под легким ветерком, словно подтверждая: да, ты свободен, свободен, свободен!
Направившись к коню с намерением оседлать его, я опять совершенно забыл, что мертв и теперь такие действия - лишние. Конь, похоже видел и не чувствовал меня. Это озадачило. Я привык преодолевать трудности, но сейчас был в полной растерянности: что же делать дальше? Я уселся и стал молча смотреть на прекрасное животное. И чем дольше смотрел, тем все более неразрешимой казалась проблема. Наконец, вскочив в каком-то раздражении, я заговорил с конем. Никакого эффекта. Конечно же, никакого! Лишь на мгновение он поднял голову, перестал жевать и посмотрел в мою сторону, будто почувствовал близкое присутствие хозяина.
В конце концов, я отправился в путь, решив оставить своего четвероногого друга на волю провидения, ведь все равно ничего нельзя было предпринять. Но, как ни странно, это возымело действие. Чем дальше я уходил, тем более беспокойным, насколько я мог видеть, становился мой скакун. Наконец, он поднял голову, громко заржал - раз, два, три - и бросился мне вслед диким галопом. Догнав же, снова успокоился и продолжал резво идти точно за мной. Животное не могло ни слышать, ни видеть меня, однако непонятным образом ощущало мое присутствие. Я же сосредоточился на том, чтобы поскорее возвратить своего верного слугу в лагерь. И так, не чувствуя ни усталости, ни голода, ни жажды, не испытывая никакого другого ощущения из физической жизни, я вместе с конем добрался до цели.
Мой вэйлукс все еще находился на месте, но в нем были лишь два человека. Остальные отправились искать меня, поскольку я уже запаздывал с возвращением. Люди, как и конь, не могли видеть меня, но, в отличие от него, ничего и не чувствовали. Все мои отчаянные усилия привлечь их внимание потерпели полный крах.
Я оставался в лагере два дня, до тех пор, пока поиски не: прекратились и все люди не вернулись сюда для получения дальнейших указаний из Каифула, но так и не смог дать знать о себе. Однако последняя попытка заговорить с человеком, который возвратился в вэйлукс позже других, удалась. Он тоже не увидел меня, но мое присутствие оказало на него странное воздействие. Тогда я стал обращаться к нему снова и снова, пока он, наконец, дрожа, не опустился за мой стол в салоне корабля. Там лежали бумага, перо и чернила. Я сказал ему: «Возьми перо». К моему удивлению, словно находясь в глубоком сне, он взял и механически записал: «Возьми перо». Мне в голову пришла идея, и для проверки я стал диктовать слова, никак не связанные между собой по смыслу. Он точно записал каждое. Это приободрило меня, и тогда я сказал: «Это я, Цельм, диктую тебе. Я умер. Возвращайтесь в Каифул».
Я ничего не сообщил о местонахождении своего тела так как полагал, что оно теперь надежно погребено. Все остальное было точно записано, но не потому, что медиум слышал мои слова, просто в это время я своим разумом контролировал его тело. Товарищи взяли у него записку и спрятали, а когда он вышел из транса, спросили, что в ней написано. Тот, однако, категорически отрицал, что писал что-либо вообще. Это удивило его спутников, так как он говорил совершенно искренне.
Когда члены экипажа погрузили на борт вэйлукса все необходимое и подготовились к возвращению в Каифул, я, вполне удовлетворенный этим, перестал думать о них и стал размышлять, как бы побыстрее добраться домой. Моя прежняя плотская немощь осталась вместе с телесной оболочкой в пещере, а, следовательно, теперь я мог перемещаться в любом направлении так же свободно, как это делал Майнин. Стоило, крайней мере, попробовать. И я сказал себе: «Хочу быть по дома, в Агако, там, где Рей, который увидит меня и узнает обо всем».
При этих словах все вокруг мгновенно переменилось, и я оказался во дворце Агако. Но и Уоллун, и Анзими, которая тоже была там, казалось, еще менее способны видеть меня, чем те люди в вэйлуксе. Так что же такое смерть? Что такое этот барьер? На самом ли деле смерть есть порог между двумя состояниями, и возможно ли сообщение между ними? Или попытки такого сообщения с той и другой стороны тщетны?.. Я думал, что Уоллун может преодолевать этот барьер, но, увы, заставить его заметить меня не удалось. Я знал, что он может видеть тех, кто, подобно Майнину, по собственному желанию оставлял свои телесные оболочки, чтобы перемещаться, и снова облекался в них. Так почему же Рей не видит меня?.. Возможно, смерть означала нечто большее, чем простое сбрасывание оболочки - физического тела.
Размышляя над явлением под названием «смерть», я стоял рядом с императором и уже оставил попытки сообщить ему о своем присутствии, когда в зал вошла странная человеческая фигура. Она показалась мне столь же реальной, как и любой из придворных, находящихся здесь. Но никто из них не заметил ее появления, кроме Рея и меня, все продолжали говорить о внезапной кончине Майнина и о сегодняшней церемонии возложения его тела в Свет Максина. Я же был озадачен странной схожестью новоявленного посетителя с самим собой. Но еще больше меня изумил возглас Рея: «Что? Цельм умер?.. Умер!»
Слуга, услышав это восклицание, но не видя в зале никого нового, поспешно бросился к монарху, чтобы спросить, что тому угодно. По пути он прошел прямо сквозь ту фигуру, к которой Уоллун обратился, назвав моим именем, но ни сама она, ни слуга даже не почувствовали этого. Фигура же, улыбаясь, сказала: «Да, зо Рей, я - Цельм. Но я не умер, я только освободился от земной формы».
Озадаченный, почти одурманенный всем происходящим, я упал на стоящий рядом диван. Оказывается, Уоллун мог видеть то, что только казалось мной, - действительно имело мой внешний вид, говорило, как я, помнило события моей жизни, - а на самом деле являлось лишь психической частью моего Я. «Но почему он не видит меня самого? - недоумевал я. - О, тайна, тайна! Как много еще, смерть, ты откроешь мне? Я оставил свою физическую оболочку в тюрьме Умаура. Разве существует какая-то промежуточная часть между моим физическим телом и истинным мной, которая еще содержит некоторые, уже утерянные мной, грубые формы жизни, делающие ее видимой, в то время как сам я остаюсь невидимым?..»
На самом деле Рей видел все, но не хотел, чтобы я понял это. Причина, известная мне теперь, но не тогда, вкратце заключается в следующем: умирая, человек разделяется на элементы, которые имеют троичную природу - земную, психическую и духовную. Из них самым высшим является Я ЕСМЬ - Эго. Остальные же два из вышеупомянутых элементов - это тот, с которым говорил Уоллун, и тот, который остался в тюрьме. Отделившееся Эго стремится на высший уровень, а оболочки остаются в земных условиях до тех пор, пока, наконец, не распадутся - «прах к праху».
Возвышенное, или эгоическое, состояние есть изолированная сфера. Как говорится в Библейских хрониках,* (* 2 Цар. 12:23.) медиум может подняться к ней, но само Эго, спустя некоторое время после отделения от тела, уже не может ни вернуться на Землю, ни познать что-либо земное, за исключением напряженных ментально-духовных состояний одного или нескольких индивидуумов, устремленных к вещам Божественным. Но эти состояния - не земные. И только они могут считаться истинным медиумизмом. Подлинный медиум поднимается на необходимую высоту. Но Эго не может пойти против законов развития и оставаться на Земле, кроме как во время ограниченного периода после перехода, называемого смертью, когда это не является движением вспять.
Медиум, способный подниматься в духовные сферы, подобен барометру-анероиду, указывающему степень возвышения над уровнем океанских вод. Но именно он должен подняться до такого уровня, уровень же не должен опускаться. И тот, кто умирает, тоже переходит через границу в сферу, откуда не предусмотрен возврат. Умершие не вправе вернуться иначе, как через новое рождение в физическом теле, то есть через перевоплощение. Я позволю тебе, мой читатель, узнать, что это - не просто переселение душ, так как последнее предполагает возможность перерождения в более низкую животную форму в наказание за грехи, а такого быть не может. Ретроградное движение невозможно, и само это представление основывается на неправильно понятой истине о реинкарнации, ибо последовательные перерождения не идут вспять.
Но вернемся к Рею и его решению не замечать меня. Уоллун знал, что я еще не достиг необходимого состояния, и остерегался помешать моему продвижению. Именно поэтому, насколько я мог понять, он и не дал моей «оболочке» повлиять на себя самого. Соединившись со своей сверхчувственной природой, адепт, конечно же, узнал о моей смерти и сделал все возможное (хотя по его действиям я не мог заключить, что он видит меня), чтобы вскоре и я был готов к встрече с ним. Он хотел появиться предо мной не раньше, чем мой переход будет полностью завершен и я уйду вперед, в неведомую страну Наваззамин. Когда же это, наконец, произошло, Сын Одиночества действительно посетил меня, и встреча наша была огромной неподдельной радостью двух душ, равных перед Богом не приобретенной мудростью, так как Уоллун в этом смысле значительно превосходил меня, но равных братством Духа, к воцарению которого на Земле я стремлюсь сейчас. И да будет так, ибо Крестоносец сказал: «Вы все дети одного Отца!» Узрите же это!
Придя ко мне, Рей не принес с собой ничего земного. Если бы было иначе, то он мог бы снова вернуть меня под гнет Земли, что явилось бы беззаконием по отношению ко мне. Ни одному Эго самими законами его существа не разрешено возвращаться на Землю, поскольку это нарушает общий закон. «Я» посвященного может переноситься в девачан, но обитатель девачана не должен возвращаться на Землю до тех пор, пока ему не придет срок снова родиться на ней.
Тебя, читатель, интересует почему душа покидает Землю после могилы? Потому что в девачане она пожинает плоды активной земной жизни. В этом и объяснение записанного Слова Божия: «Все, что может рука твоя делать, по силам делай; потому что в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости».*( * Еккл. 9:10.) Истинно, в могиле нечего делать.
Возможно, покажется, что на следующих страницах кое-что указывает на мои «деяния», совершенные между могилой и следующей колыбелью. Но заметь, друг, что все земное отныне стало белым пятном для меня. Душа не имеет права вернуться, кроме как для перевоплощения в очередном рождении. Вызвать ее назад – значит вызвать внезапное изменение этого процесса и воссоединение души с астральной оболочкой, оставленной Эго в момент смерти. Такое воссоединение оживляет астрал, устанавливая взаимодействие между ним и Эго, что сильно вредит последнему. Все, что я «испытывал» теперь, было лишь плодом совершенного мною при жизни; после прохождения через могилу я не мог ни сделать что-нибудь новое, ни подумать о чем-либо, что не было наработано мною в том или ином виде. И в этом упорядочивании, в этой кристаллизации моей закончившейся земной жизни время не пропустило ни одного образа. Посмертная реальность была подобна реальности яркого сновидения; время же теперь не могло вмешаться в то, что уже совершено.
Во власти Рея было узнать меня тогда во дворце, но он не сделал этого, чтобы не причинить мне вреда. Подобной же способностью обладают все сильные медиумические натуры, в основном, принадлежащие к спиритуалистам. Эти медиумы могут вызывать умерших, но какой ужасной ценой и для ушедшего Эго, и для самих себя! Я повторю, что никакой природный процесс, установленный нашим Отцом Небесным, не должен быть прерван даже в ничтожной степени, ибо каждое такое действие влечет за собой наказание, пропорциональное пониманию виновного, и наказание это не бывает легким, но часто несказанно тяжким.
Если бы я остался посмотреть, то увидел бы, как Уоллун – Сын Одиночества вышел из своей телесной оболочки, оставив ее в тайной комнате, где никто не мог причинить ей вреда во время отсутствия тонкого тела. И я бы увидел, как он, находящийся в собственном астральном теле, повел мою – Цельма – астральную оболочку в Инкалифлон и там заставил ее пройти сквозь Свет Неутолимый. А дальше – из всех людей на земле лишь научившиеся видеть глаза Сына могли узреть, что произошло дальше, – оболочка исчезла в Свете Максина навсегда.
Но зачем? Зачем уничтожать ее?... Для того, чтобы она не возвращалась на Землю и не входила в контакт с сенситивными натурами, подобными тому человеку в Умауре, которого я внушением заставлял писать и на которого моя астральная «скорлупа» могла бы продолжать воздействовать и дальше. А это грозило бы большими неприятностями, бы потому, что мое астральное тело усердно повторяло последние слова, которые я слышал от него, когда оно обращалось к Уоллуну там, в Агако: «Я не умер». И в этом оно было похоже на все остальные такие же тела: его составная – двойная природа могла сохраняться лишь ограниченный промежуток времени, только пока оно имело возможность черпать магнетизм из моей недавно умершей физической, или земной, оболочки.
Такая подпитка может длиться минуты, или дни, или годы, а в некоторых случаях ее хватает на века и даже на тысячелетия. Все зависит от того, куда в большей степени был устремлен умерший – к земле или к духу. Астрал – это только оживляемая форма, являющаяся просто отражением, копией своего Эго – Я ЕСМЬ. Даже пророчества, сделанные каким-либо «вернувшимся духом» и сбывшиеся годы спустя, возможно, есть лишь видения Эго, запечатленные в момент его ухода, когда ему на мгновение открылись глубины будущих времен и эти видения отпечатались на его астральной оболочке. Это – психическая сила. До тех пор, пока религиозные системы (тем более, если они созданы действиями таких обладавших огромной жизненной силой людей, как Моисей, Будда или Зороастр) имеют приверженцев, до тех пор – но не дольше – оболочки их пророков будут продолжать свое существование. Психическая сила действует через эти формы, и именно она является рычагом, приводящим их в движение. Та же самая сила удерживает звезды на своих орбитах, а атомы – на своих. Она жизненна и дуальна, будучи как положительной, так и отрицательной.
Для того, чтобы сконцентрировать силу стихии огня, древние атланты и создали куб Максина – фокус для Света Неутолимого. В более поздние века в Израиле таким же фокусом стал Ковчег Завета, чья сила, подобная силе Максина, тоже была смертельной. Эти средоточия энергии являлись вратами, пройдя которыми, все скопления меньших сил природы поглощались при соприкосновении с Великой Силой – «универсальным растворителем» алхимиков, который те так старательно искали. Очевидно, что некоторые алхимики, будучи Сынами Одиночества, пользовались этим чудесным «растворителем».
Столь же очевидным должно быть и то, почему все это тщательно держалось в секрете. Ведь эти средоточия энергии суть места вхождения в само сердце Вселенной, следовательно, любой вид организованной силы встречает здесь свою Омегу. Когда Уоллун заставил мое астральное тело пройти через Максин, он вернул общей неделимой космической силе ту ее часть, которая не использовалась более тварным миром. В некоторой степени продолговатый мозг человека является таким же фокусом, точкой Максина, где встречаются положительное и отрицательное. Если бы не он, жизнь была бы невозможна; если разрушить этот Максин тела хотя бы уколом иглы, то жизнь прекратится.
Итак, Уоллун пришел ко мне, к тому, кто не мог спуститься к нему. Непосвященные ведь тоже часто поднимаются к своим друзьям в снах, но им не удается сделать это сознательно, ибо они не знают – как. Поскольку одной из главных задач моего труда является объяснение этих таинств, я займу еще немного вашего времени, чтобы четко показать, исключив все ошибки, почему живущие на Земле могут обрести способность подниматься к своим друзьям, переходя Рубежи, и почему последние не могут вернуться назад, к Земле.
Барометр в спокойный день регистрирует на уровне моря определенное значение давления воздуха, а на высоте мили над морем, скажем, на склоне горы, ртутный столбик «падает» до другого определенного, но уже меньшего значения. В обоих случаях это вызвано давлением воздуха. Если кто-то захочет измерить давление на высоте одной мили, то он, естественно, сам поднимется вверх, а не станет пытаться перенести эту высоту вниз, к себе. В штормовую погоду барометр тоже «падает», регистрируя уменьшение плотности воздуха, и наступают метеорологические изменения, объясняющиеся тем, что верхние, менее плотные воздушные массы, – то есть условия, преобладающие на больших высотах, – опустились вниз, на более низкий уровень. В результате возникает буря, которую вызвали высшие условия.
С помощью высшей силы, проявленной на спиритическом сеансе, медиум может вызвать назад, или вниз, душу, уже прошедшую через могилу. Но при этом он создаст психическую бурю, которая может очень дорого обойтись. Аэндорская волшебница вызвала такую бурю, заставив пророка Самуила снова спуститься вниз, на Землю.* (* 1 Цар. 28:7-20.) Берегитесь, медиумы! Колиты, читатель, являешься человеческим «спиритическим барометром», то можешь подняться к своим друзьям, но ни в коем случае, если ценишь собственный душевный покой и покой своих друзей, не стремись притянуть их на «круги своя». (Надеюсь, все эти пояснения интересны тем читателям, которые во всем ищут смысл, стараются извлечь урок из хроники моей жизни и ценят информацию о событиях, произошедших много тысяч лет назад. Ведь именно для них я пишу эту книгу, а не для тех, кому любопытна лишь интрига моей истории.)