Советское золото и американские банки

Золото было практически единственным средством, которым Советский Союз мог оплачивать свои иностранные закупки, и международные банки очень хотели облегчить Советам его отправку.

Русский экспорт золота, главным образом в виде золотых монет царской чеканки, начался в начале 1920 года в Норвегию и Швецию. Оттуда золото переправлялось в Голландию и Германию для передачи по назначению в другие страны, включая США.

В августе 1920 года партия русских золотых монет была получена банком «Ден Норске Хандельсбанк» в Норвегии в качестве обеспечения платежей за продажу в интересах советского правительства 3000 тонн угля фирмой «Нильс Йуул & Компани» в США.

Эти монеты были переданы в «Норгес Банк» для хранения. Монеты проверили, взвесили и установили, что они были отчеканены до начала войны 1914 года и, поэтому, являлись подлинными русскими монетами царской чеканки[252].

Вскоре после этого начального эпизода компания «Роберт Доллар» из Сан-Франциско получила на свой стокгольмский счет золотые слитки, оцениваемые в 39 млн. шведских крон; золото имело штамп старого царского правительства России.

Агент компании «Доллар» в Стокгольме обратился к фирме «Америкэн Экспресс» с просьбой переправить золото в США. «Америкэн Экспресс» отказалась это сделать. Необходимо заметить, что Роберт Доллар был директором «Америкэн Интернэшнл Корпорейшн»; таким образом, АИК была связана с первой попыткой ввоза золота в Америку[253].

В то же самое время сообщалось, что из Ревеля [Таллина] в Балтийское море вышли три корабля с советским золотом, предназначенным для США. Пароход «Гаутод» вез 216 ящиков золота под наблюдением профессора Ломоносова, возвращавшегося в США.

Еще 216 ящиков золота под наблюдением трех российских агентов вез пароход «Карл Лайн». На пароход «Рухелева» погрузили 108 ящиков. В каждом ящике было три пуда золота, оценивающегося в 60 тысяч золотых рублей за пуд.

После этого еще одна партия золота была отправлена на пароходе «Вилинг Моулд».

Фирма «Кун, Леб & Ко», явно действовавшая в интересах компании «Гаранта Траст», запросила официальную позицию Государственного департамента в отношении получения советского золота.

Департамент в своем ответе выразил озабоченность, так как если отказать в приеме, то «золото, вероятно, попадет в руки Военного департамента, вызвав этим прямую ответственность правительства и усложнение ситуации»[254].

Этот же ответ, подготовленный Мерле Смитом после совещания с Келли и Гилбертом, констатировал, что, если владелец не знает точно о неполном праве владения собственностью[255], то невозможно отказать в ее приеме.

Предполагалось, что США попросят переплавить золото в пробирной палате, и поэтому решено было телеграфировать фирме «Кун, Леб & Ко.», что на ввоз советского золота в США никаких ограничений налагаться не будет.

Золото поступило в нью-йоркскую пробирную палату и было депонировано не фирмой «Кун, Леб & Ко», а нью-йоркской компанией «Гаранта Траст». Последняя затем направила запрос в Федеральное резервное управление, которое, в свою очередь, направило в Министерство финансов США запрос о приеме и платежах.

Суперинтендант нью-йоркской пробирной палаты информировал Министерство финансов, что золото почти на 7 млн. долларов не имеет идентифицирующих клейм, и что «депонированные слитки уже были переплавлены в слитки монетного двора США».

Министерство финансов предложило Федеральному резервному управлению определить, действовала ли компания «Гаранта Траст» «при представлении золота от своего имени или от имени другого лица» и, в частности, «имела ли место какая-либо передача кредита или сделка с валютой в результате ввоза или депонирования золота»[256].

10 ноября 1920 года вице-президент «Гаранта Траст» А. Бретон написал в Министерство финансов заместителю министра Гилберту, пожаловавшись, что его компания не получила от пробирной палаты обычного в таких случаях немедленного аванса за депонирование «желтого металла, оставленного для перевода в валюту».

В письме было заявлено, что «Гаранта Траст» получила удовлетворительные гарантии того, что слитки являются продуктом переплавки французских и бельгийских монет, хотя она купила металл в Голландии. В письме содержалась просьба к Министерству финансов ускорить платежи за золото.

В ответ Министерство финансов возразило, что оно «не покупает золота, предложенного монетному двору или пробирной палате США, если известно или есть подозрение, что оно советского происхождения», а ввиду имеющихся сведений о продажах Советами золота в Голландию, представленное компанией «Гаранта Траст» золото считается «сомнительным, учитывая подозрение в его советском происхождении».

Компании «Гаранта Траст» предлагалось забрать золото из пробирной палаты в любое время, когда она пожелает, или «представить такие дополнительные доказательства Министерству финансов, Федеральному резервному банку Нью-Йорка или Государственному департаменту, каковые могут потребоваться, чтобы очистить это золото от подозрений в его советском происхождении»[257].

В архивах нет записи об окончательной развязке дела, но можно предположить, что компании «Гаранта Траст» было заплачено за эту партию желтого металла.

Этот золотой депозит явно предназначался для осуществления финансового соглашения середины 1920 года между «Гаранта Траст» и советским правительством, по которому компания стала советским агентом в США (см. эпиграф к этой главе).

Позже было установлено, что советское золото шло также и на шведский монетный двор, который «переплавляет русское золото, проводит его количественный анализ и ставит шведское пробирное клеймо по просьбе шведских банкиров или других шведских подданных, являющихся владельцами этого золота»[258].

И в то же самое время Олоф Ашберг, глава «Свенска Экономи А/Б» (советский посредник и филиал «Гаранта Траст»), предлагал «неограниченное количество русского золота» через шведские банки[259].

Итак, мы можем отметить связь «Америкэн Интернэшнл Корпорейшн», влиятельного профессора Ломоносова, «Гаранта Траст» и Олофа Ашберга (которого мы описали ранее) с первыми попытками ввезти советское золото в США.

Макс Мэй из «Гаранти Траст»
становится директором Роскомбанка

Интерес «Гаранти Траст» к Советской России возобновился в 1920 году, что видно из письма от Генри К. Эмери, заместителя управляющего иностранным отделом «Гаранта Траст», Де Витту К. Пулу из Государственного департамента.

Письмо написано 21 января 1920 года, всего за несколько недель до того, как Аллен Уолкер, начальник иностранного отдела компании, начал активно заниматься созданием яро антисоветской организации «Объединенные американцы» (см. далее в главе 10).

Эмери задавал многочисленные вопросы о юридической основе советского правительства и банковского дела в России и спрашивал, действительно ли советское правительство является в России правительством «де-факто»[260].

«Красные планируют восстание до 1922 года» [в США], заявляли «Объединенные американцы» в 1920 году, но «Гаранта Траст» начала переговоры с этими красными и действовала как советский агент в США в середине 1920-х годов.

В январе 1922 года министр торговли Герберт Гувер выступил в Государственном департаменте в интересах «Гаранта Траст», которая разработала схему создания валютных отношений с «Новым Государственным банком в Москве».

Эта схема, писал Герберт Гувер, «не встретит препятствий, если будет сделана оговорка, что все деньги, поступающие в их владение, должны использоваться для закупок гражданских товаров в США».

И утверждая, что такие отношения выглядят как соответствующие общей политике, Гувер добавил: «Может быть, выгоднее организовать эти сделки таким образом, чтобы мы имели представление обо всем процессе в целом вместо разрозненных операций»[261].

Конечно, такие «разрозненные операции» соответствуют операциям на свободном рынке, но этот подход Герберт Гувер отклонил, предпочитая направлять валюту через определенные и контролируемые источники в Нью-Йорке.

Государственный секретарь Чарльз Э. Хьюз выразил неудовлетворение схемой Гувера и «Гаранта Траст», которая, по его мнению, может рассматриваться как признание «де-факто» Советов, а полученные иностранные кредиты могут использоваться в ущерб США[262].

Государственный департамент направил «Гаранта Траст» ни к чему не обязывающий ответ.

Однако, «Гаранта Траст» пошла дальше (при поддержке Герберта Гувера)[263] и участвовала в создании первого советского международного банка, а Макс Мэй из «Гаранта Траст» стал начальником иностранного отдела этого нового Роскомбанка[264].