Партия в системе нацистской и большевистской диктатур

Партия в системе нацистской и большевистской диктатур

(попытка сравнительного анализа)

Нацизм и сталинизм – «близнецы-братья»?

Ю. В. Галактионов (1998 г.)

Известно, что тоталитарные движения и режимы имеют много общих черт и весьма широко распространена тенденция к их сравнению. Особенно это было характерно для 90-х гг. ХХ столетия, когда произошел всплеск интереса к теории тоталитаризма.

Передо мной стоит задача на основе достаточно длительного опыта изучения нацистской диктатуры, а также, хотя и меньшего, опыта преподавания истории КПСС показать возможность, а также выяснить полезность сравнения этих двух крупнейших партий тоталитарного типа периода 20–40-х гг. ХХ столетия. В размышлениях на эту тему мне помогали произведения основателей нацизма и большевизма, а также работы видных западных (преимущественно немецких) историков и политологов, таких как К- Д. Брахер, Э. Нольте, Г. Моммзен, Э. Йеккель, Э. Гайсс, В. Випперманн, А. Буллок, М. Восленский и др. С российской стороны – работы Д. А. Волкогонова, Б. С. Орлова, писателей М. Гефтера, В. Гроссмана и других отечественных авторов.

Я стремлюсь только наметить какие-то тенденции сравнения, в связи с чем возникает больше вопросов, чем ответов. Речь при этом пойдет не только о сравнении партий в системе власти, но и о периоде их становления.

Различия в идеологии. Безусловно, что практически с момента своего образования обе партии претендовали на тоталитарность, хотя идейные истоки были совершенно разные.

Идеология НСДАП была преемницей реакционно-консервативной общественной мысли: националистической, расистской, антисемитской. Одновременно в ней была сильна народническая идеология с элементами мистики и оккультизма. «Социалистическая» и «рабочая» в названии партии и идеологии были данью времени.

РСДРП(б)–ВКП(б) стала преемницей прогрессивной социалистической и коммунистической мысли ХIХ в., берущей свое начало в идеях леворадикального течения Великой Французской революции. Для нее было характерно отбрасывание народнической идеологии и замена ее на классовые принципы. Интернационализм, социализм и коммунизм с коренной ломкой формы собственности и общества –- характерные черты большевизма.

Общее в идеологии.

1) Критика либерализма и парламентаризма, но мотивы при этом были разные.

НСДАП считала либерализм «чуждым немецкому духу», что он направлен на разрушение национальной общности, национальной немецкой культуры и образа жизни. Этому же служит конкуренция партий. Цель либерализма – через идеологию интернационализма установить всемирное господство еврейского капитала. Нужно возвратиться к исконно немецкому народному духу – духу «крови и почвы».

РСДРП отрицала либерализм и парламентаризм по другим причинам. Она считала их изжившим явлением (особенно накануне и в годы Первой мировой войны), тормозом на пути дальнейшего развития общества, барьером на пути движения общества к социализму и коммунизму. Большевики рассматривали свою идеологию как элемент, развивающий демократические принципы либерализма. «Диктатура пролетариата» провозглашалась высшим типом демократии.

Другими словами, нацисты декларировали полный разрыв с либерализмом, а большевики признавали континуитет с ним.

2) Идея авторитарного государства.

НСДАП – государство в виде «вождя и дружины». Гитлер изначально считался основателем НСДАП. Утверждение его как вождя произошло с самого начала и принцип вождизма – открытый, неоспариваемый.

РСДРП(б) – государство в форме «диктатуры пролетариата», а на деле – партийной номенклатуры. Принцип вождизма – замаскированный. Формально существовало «коллективное руководство». Сталин был номенклатурным выдвиженцем.

Движение и приход к власти (1917 г. и 1933 г.)

Обе партии сформировались внутри системы, которую они намеревались ликвидировать. В этом проявлялся революционный характер обеих партий. Первая мировая война и ее итоги ускорили вызревание идеи скорейшей ликвидации «систем». РСДРП это осуществила раньше, НСДАП – значительно позже. В этом случае она выполняла «догоняющую» роль и по отношению к России, и по отношению к Италии.

Но к власти двигались и пришли разным путем.

НСДАП. Родившись в условиях либеральной системы Веймарской республики, партия создавалась и действовала преимущественно легально, не отказываясь первоначально от идеи переворота («пивной путч» 1923 г.). После его неудачи взяла курс на легальное завоевание власти и создание массовой партии «интеграционного типа», несмотря на название «рабочая, социалистическая». В пропаганде сначала делала упор на «позоре Версаля», затем в условиях экономического кризиса – на решении экономических бед и проблем. На последнем этапе перед приходом к власти в условиях жесточайшего кризиса начался поворот рабочих к нацистам.

НСДАП шла к власти в условиях острой партийной конкуренции (особенно в рабочей среде) и поэтому вынуждена была создать мощную систему пропаганды и эстетики нацистского движения, сформировать еще до прихода к власти примыкающие к ней нацистские общественные организации. Несмотря на то что партия возникла позже РСДРП, она раньше и лучше проявила свои мобилизационные возможности, не прибегая к государственному насилию и допуская его лишь в ограниченных пределах.

РСДРП(б). До захвата власти действовала преимущественно нелегально, сделала ставку на кружковую работу, и не только потому, что таков был царский режим, но была поставлена цель на быстрый приход к власти, чем идти к ней долгим парламентским путем. Мотив скорости, перепрыгивания через определенные этапы – характерная черта ленинско-сталинской идеологии. И может, это даже коренится в некоторых чертах русского менталитета. Делая ставку на переворот, РСДРП не нуждалась в создании мощного пропагандистского аппарата, а больше нуждалась в опоре на военные методы (создание Красной гвардии).

Вмешательство в ход исторических событий для прихода к власти было у обеих партий похожим в том смысле, что создало благоприятные условия для ситуации «вакуума власти». У нацистов это случилось на 15 лет позже.

Унификация общественной и политической жизни.

«Захват власти» тоталитарными партиями осуществлялся также похожими методами, но разными темпами.

НСДАП проводила ее быстро, практически в течение полугода, малокровно, опираясь на старые государственные структуры и поддержку большинства населения. Внутрипартийный кризис был разрешен сравнительно быстро, в «ночь длинных ножей» (30 июня 1934 г.). Большую роль в стабилизации нацистского режима сыграла поддержка военных и консервативных сил, крупного капитала и церкви. Ожесточенность и принуждение были меньше, чем у ВКП(б). Ужесточение – только в ходе войны.

РСДРП–ВКПб. Пришла к власти, опираясь на «двоевластие», а затем осуществила «захват власти», насильственно разогнав законно избранное Учредительное собрание. Унификация общественной и политической жизни протекала значительно дольше, чем у нацистов: как минимум – почти два десятилетия, и при значительном сопротивлении. Имели место гражданская война, внутрипартийная борьба, а также борьба с церковью, мелкими собственниками (крестьянством), националистами. Ожесточенность власти, ее давление и насилие во много раз сильнее, чем у нацистов. Утверждение вождя произошло в ходе внутрипартийной борьбы.

Причины разницы в унификации коренятся в идеологии и исторических обстоятельствах

НСДАП – народническая, националистическая идеология была направлена против ограниченного круга врагов – интернационалистов, еврейства, расово-неполноценных в своей среде и за ее пределами. Пошла на соглашение с церковью и искала опору в консервативных традициях.

РСДРП–ВКПб руководствовалась идеологией интернациональной классовой борьбы, и поэтому круг ее врагов был значительно шире – от помещиков и капиталистов до мелких собственников и националистов. Ликвидация кулачества как класса – яркий пример. Воинствующий атеизм, полный разрыв с традициями прежней власти привел к борьбе с церковью. Отсюда, насилие имело массовый характер, репрессивные органы – разветвленные и всепроникающие.

Тоталитарные партии в структуре своей власти.

Общее – как мобилизующая сила на выполнение задач по созданию нового общества и «нового» человека в соответствии со своей идеологией. Структура похожая, как у тоталитарных партий.

НСДАП построена в соответствии с избирательными округами – гау, которые либо совпадали с землями, либо нет (партийный руководитель – гауляйтер). Далее структура похожая – краевые, районные, коммунальные уровни. Особая роль – у Имперских уполномоченных по определенным вопросам (рейхсляйтеры). Например, Заукедь – сначала гауляйтер Тюрингии, а затем – рейхсляйтер по привлечению трудовых ресурсов. Функции приближены к государственным.

ВКП(б) была построена в строгом соответствии с территориальным делением: республики, края, области, районы, город, село.

Отличие НСДАП. После завоевания власти у партии не было производственных ячеек. Не было задач регулирования социальных отношений внутри производства. Это находилось в руках государства и Трудового фронта (выборы в Советы доверенных, организация соревнования и т. п.). Работа с населением большая, особенно с примыкающими организациями – молодежными, женскими, ветеранскими и т. п. Опора на старые организации, стремление их не столько ликвидировать, сколько «нацифицировать».

ВКП(б). Регулирующая роль и роль «смотрящего» на производстве очень высокая (организация соревнования, идеологическая учеба рабочих и служащих, изучение документов партии и правительства, политзанятия и др.) Работа с общественными организациями, но не на базе старых, а на базе «своих», новых.

Причины различий вытекали:

1) из природы строя.

НСДАП – не стремилась изменить экономический базис. Суть экономического строя не изменилась, хотя усилилось регулирование экономики, которое было характерной чертой всех капиталистических стран этого периода. Но существовала тенденция к услению ГМК. Новая точка зрения – «эмерджентное государство» (Prollius), т. е. в стадии становления. Большое значение в ходе этого процесса придается «дополнительным организациям» и «политическим процессам». Экспроприация есть, но не немецкой собственности, а еврейской и других народов.

ВКП(б) – коренное изменение экономических отношений. Полное огосударствление. Системы государственной власти «не хватало» на все. Многое падало на плечи партии. Разрастание пропагандистского аппарата и усиление организаторской роли партии не до, а после завоевания власти;

2) из природы государства и системы власти.

НСДАП действовала в Третьем рейхе в условиях «поликратической системы». Существовали более-менее автономные «империи» Геббельса, Гиммлера, Лея, Геринга, партийной канцелярии Бормана. Они конкурируют, а роль «разводящего» – у Гитлера – миф вождя играет очень большую роль («мягкий» диктатор).

Съезды партии – ежегодные, т. к. жестко уставом не определялись, больше напоминали зрелища с ритуальными выступлениями «вождей». Многотысячные, на стадионах, как всеобщий праздник, с соответствующими названиями. Съезды – как единение вождя и народа. Ритуальность.

Позже, и особенно во время войны, произошло возрастание роли партийной канцелярии во главе с Борманом. Одновременно расширились полномочия гауляйтеров, как организаторов эвакуаций, разборки руин и пропагандистской работы, т. е. на «отечественном фронте». Полностью не удалось провести «кадровую политику». Некоторые гауляйтеры саботировали «приказ Нерона» Гитлера о «выжженной земле», разрушении городов перед вступлением врага.

Полной «нацификации» армии не произошло, хотя с началом тотальной войны 1943 г. введены специальные «национал-социалистические офицеры», но реальной власти не имели. Существовала тенденция к смешению партийных и государственных функций, хотя распоряжением 1937 г. совмещение запрещалось. В целом, управление оставалось традиционным. Партия более аморфная.

ВКП(б) функционировала в условиях жесткой централизированной системы и сама партия имела военизированные черты.

Сталин – «жесткий» диктатор, т. к. никаких «империй» не существовало. Отношения между вождем и массами – похожие, а между вождем и узким кругом – разное. У Гитлера – доверие к своему окружению, а Сталин «никому не доверял» (Буллок). Сама партия была номенклатурная, более забюрократизирована и жестко построена. Сильно влияла на кадровую политику, особенно на местах.

Съезды ВКП(б) номинально – более деловые, на них шло обсуждение проблем, и до 1936 г. – партийная полемика о путях экономического развития страны.

Во время войны произошло возрастание организующей роли партии и в тылу, и на фронте. Введение института «политкомиссаров». Власть и влияние их сильны.

НСДАП. В государственных делах нацистский режим делал ставку, прежде всего, на профессионализм, без особого пригляда за профессионалами на службе (за исключением евреев и коммунистов – их изгнали). Шанс карьерного роста для партийного человека, тем не менее, большой, особенно в общественных организациях и во время войны на захваченных территориях.

ВКП(б) делала ставку на подготовку во всех областях экономики и общества «своих», большевистских кадров профессионалов. Вначале под ее строгим контролем находились «буржуазные спецы». Шанс карьерного роста и в государстве, и в обществе больше, т. к. влияние партии выше.

Итоги сравнения.

Сравнение предоставляет хорошие возможности для построения схемы тоталитарных движений и режимов и может быть инструментом исследования, но существуют опасности схематизации и уравнивания. В конкретно-историческом плане бывает часто малопродуктивно. В нашем случае – по следующим причинам.

Велика разница идеологических целей. В коммунизме-большевизме изначально присутствует гуманистическое ядро. В фашистской идеологии его нет.

У большевиков – более сложные задачи и проблемы, т. к. много разных факторов действовало, тех, которых не было у нацистов, например:

– географическое пространство;

– многонациональность;

– другой менталитет;

– реальная, а не виртуальная оппозиция в виде старых элит, националистических сил, очагов сопротивления крестьянства. Отсюда – больше государственного и политического насилия.

Большевики были революционерами в том смысле, что они коренным образом сменили форму собственности – базис всего общества, и в этом они двигались вперед. Нацизм был революционен формально, изменив лишь политическую надстройку. Во многих своих чертах, несмотря на применение плодов индустриальной и социальной модернизации, он был архаичен и повернут вспять.

Нацизм лучше сравнивать с итальянским фашизмом. У него Гитлер очень многому учился. Во взаимоотношениях с церковью, с рабочим классом, в создании привлекательного образа режима. К большевистской власти – больше присматривался и давал оценки. Очень много таких оценок рассыпано в «застольных разговорах» Гитлера. Несмотря на непримиримость к большевизму, уважал Сталина за силу давления и скорость преобразований и кое-что собирался заимствовать у него в будущем.

Сравнение режимов (необязательно только тоталитарных между собой, но и разных по виду) не исключает его полезности с точки зрения осмысления влияния политических и социальных процессов на общество и может послужить толчком к исследованию какой-то конкретно-исторической проблемы.

А. А. Мить (Кемерово)

Н. Г. Костромина (Кемерово)

Н. Ф. Кустова (Кемерово)

Законодательное оформление репрессивной политики советского государства в конце 20 – 30-х гг. XX в.

Анализируя этапы складывания основ советской правовой системы, можно увидеть определенную закономерность. Еще до победы Октябрьской социалистической революции вождь пролетариата В. И. Ленин довольно ясно обозначил сущность законодательной политики молодого советского государства: «...этично все, что служит укреплению и завершению коммунизма». Эта установка и явилась основой «революционной законности», которая на рубеже 1920–1930‑х гг. имела довольно прочную законодательную базу для проведения массовых репрессий в 1930-е гг.

Провозглашение политики «Великого перелома», вкупе с административно-командной системой управления, по сути своей явилось новым этапом террора против собственного народа. В 1927–1929 гг. удар был направлен против крестьян, в отношении которых широко использовали статьи 60, 61, 62 УК РСФСР 1926 г., действовавшие вплоть до 1960 г. Именно в этом УК был целый ряд статей, в том числе и знаменитая статья 58, направленных против врагов советской власти.

По этому кодексу за контрреволюционные преступления 12 статей содержали высшую меру наказания, и именно УК 1926 г. довел нижний предел возраста наказуемых до 12 лет1. Сразу необходимо заметить, что партийное руководство, говоря о создании «подлинно народной власти», свято чтило традиции царской России. Доказательством как раз и является Уголовный Кодекс РСФСР 1926 г., который при сравнении, как верно отмечает Р. Пайпс, с Уложением 1845 г. в принципе от него не отличается. Уложение о наказаниях 1845 г. пресекает любую попытку ограничить власть монарха или заменить существующий порядок правления. В качестве наказания за такие попытки выступала смертная казнь и лишение всех прав состояния. Те, кто занимались распространением подстрекательских идей в отношении верховной власти, наказывались лишением прав состояния и каторжными работами сроком от 4 до 22 лет2. Уголовный кодекс 1926 г. гласит: «Контрреволюционным признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению (власти). Пропаганда и агитация, содержавшие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти... влекут за собой лишение свободы со строгой изоляцией»3. Как показала история, большевики пошли традиционным путем царской России, дополнив и обогатив эту традицию.

После печально знаменитой поездки Сталина в Сибирь в январе 1928 г. стали применять статью 107 (спекуляция). Сигналом тому послужили слова Сталина, обращенные к руководству Сибирского края: «Разве вы не знаете, что существует закон против спекуляции – 107 статья Уголовного кодекса РСФСР, в силу которой виновные в спекуляции привлекаются к судебной ответственности, а товар конфискуется в пользу государства?» Своим вопросом Сталин оказал «неоценимую помощь» в деле выполнения плана хлебозаготовок.

По мнению Б. А. Викторова (военного прокурора), такая свободная интерпретация статьи «...поражает юридической безграмотностью. Чтобы судить за спекуляцию, надо установить, доказать "скупку и перепродажу товаров или иных предметов с целью наживы" – так гласит закон, – определяя состав уголовного преступления – спекуляции. Ни тем, ни другим крестьяне – держатели излишков хлеба не занимались. Они не согласны были сдавать излишки хлеба государству по заниженным ценам»4.

Несмотря на то что в Президиум ВЦИК и ЦК ВКП(б) «прорывались» сигналы о распространении беззаконий, мер по их пресечению не принималось. Более того, на апрельском (1929 г.) Пленуме ЦК Сталин провозгласил и возможность применения чрезвычайных мер: «Разве наша партия когда-либо высказывалась в принципе против применения чрезвычайных мер в отношении кулачества?» Чрезвычайные меры были дополнены циркуляром от 5 сентября 1929 г., разрешающим репрессии против «кулаков» и контрреволюционеров с применением высшей меры наказания – расстрела. А постановление СНК РСФСР от 29 ноября 1929 г. давало право заключать осужденных «кулаков» в концлагеря5.

«Эволюция» советской законности в отношении крестьян вылилась в то, что в начале 1930-х гг. Политбюро ЦК ВКП(б) разработало массовую карательную акцию против кресть­ян-«кулаков» – выселение сотен тысяч семей в район Крайнего Севера, Северного Урала. Так ознаменовалась сплошная коллективизация, а ее последствия всем хорошо известны.

Правовой беспредел сопровождал весь исследуемый период: 1930-е гг. стали годами, которые изобиловали разного рода указами, инструкциями, постановлениями и законами, окончательно закрепившими карательную политику государства. Например, постановление ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и коопераций и укреплении общественной (социалистической) собственности», известный нам как «Указ о пяти колосках»6. В соответствии с этим постановлением расхитители общественной собственности объявлялись «врагами народа», главной мерой наказания был определен расстрел или 10 лет лишения свободы. Наше внимание привлекла в этом законе статья 7 и ее комментарии. Из текста статьи следует, что меры социальной защиты могут применяться не только в отношении лиц, совершивших общественно-опасное действие, но и в отношении представляющих опасность по своей связи с преступной средой или по своей прошлой деятельности. Из этой статьи следует, что осуждение лиц могло иметь место лишь на том основании, что их просто признавали социально-опасными, без установления конкретной вины.

Не обошел этот Указ и детей. Как отмечает А. И. Солженицын, «за стрижку колосьев детям давали не менее 8 лет… и за карман картошки...»7.

Всего же за период с 7 августа 1932 г. по 1 января 1933 г. по этому указу в РСФСР было осуждено 76 961 человек, из них к высшей мере наказания – 2588, к 10-летнему сроку – 49 360. С 1 января по 1 мая 1933 г. всего осуждено 81 253 человек, из них к высшей мере наказания – 4183, к 10 годам – 68 329. С 1 мая по 1 июня 1933 г. было осуждено 49 689 человек, из них к высшей мере – 1392, к 10 годам – 41 219 человек. По другим данным, опубликованным в периодической печати, цифры несколько ниже: на начало 1933 г. за неполные 5 месяцев по этому закону осуждено 54 645 человек, из них 2110 человек – к высшей мере наказания8.

Следующим законом, направленным на законодательное оформление карательной политики государства, был закон об ответственности служащих государственных учреждений и предприятий за вредительские акты (1933 г.). В этом же году 27 июня вышло Постановление Верховного Совета РСФСР о наказании за недоносительство о хищениях, которые подпадали под действие закона от 7 августа 1932 г.

Разгул беззакония в 1930-е гг. был подкреплен инструкцией от 8 мая 1933 г., предназначенной «всем партийно-советским работникам и всем органам ОГПУ, суда и прокуратуры» за подписью Председателя Совета Народных Комиссаров СССР В. Молотова (Скрябина) и Секретаря ЦК ВКП(б) И. Сталина. Специальный раздел инструкции, под названием «Упорядочение производства арестов», констатировал, в частности, что в качестве пресечения могут быть заключаемы под стражу до суда только лица, обвиняемые по делам: о контрреволюции, о терактах, о вредительстве, о бандитизме и грабеже, о шпионаже, переходе границы и контрабанде, об убийстве и тяжелых ранениях, о крупных хищениях и растратах, о профессиональной спекуляции, о валютчиках, о фальшивомонетчиках, злостном хулиганстве и профессиональных рецидивистах... Формально инструкция направлена на обеспечение строгого соблюдения советской законности по существу и по форме, что вызвано потребностями социалистического строительства. Между тем, одновременно с демагогическими рассуждениями об укреплении правовых основ советского государства и органов правосудия шло разрушение основ законности. Это очень хорошо видно из принятого 8 июня 1934 г. закона об уголовной ответственности за измену Родине. По этому закону полагалась высшая мера наказания или 10 лет заключения. Трагизм данного закона заключался в том, что обоснованно выделив ответственность за данный вид преступления для военнослужащих, он устанавливал уголовную ответственность для всех совершеннолетних членов его семьи, лишь за родство с изменником Родины.

Еще более подрывало основы законности и принципы правосудия принятое 5 ноября 1934 г. Постановление ЦИК и СНК СССР об учреждении особого совещания при народном комиссаре внутренних дел СССР. Проект этого постановления, как теперь стало известно, был подготовлен Кагановичем и одобрен Сталиным9. В этой связи требуется уточнение создания такого внесудебного органа. Б. А. Викторов однозначно, как показано выше, называет время создания ОСО в результате постановления от 5 ноября 1934 г. В. М. Курицын в кор­не не согласен с тем, что в исторической и правовой литературе также назван этот год. Автор считает, что «внесудебные репрессии широко применялись еще в годы гражданской войны. Тогда чрезвычайными полномочиями была наделена ВЧК… затем были сокращены, хотя и не отменялись полностью».

Следует отметить, что права ОСО в 1936 и 1940 гг. были расширены настолько, что оно могло было выносить решения и о расстреле. Этот орган был ликвидирован Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 сентября 1953 г.

Новый этап репрессивного законодательства четко обозначился после известного выстрела в Кирова. Сейчас уже можно сказать, что убийство было выгодно Сталину. Это однозначно, т. к. очевидцы тех лет вспоминают, что уже перед XVII съездом ВКП(б) сложившаяся обстановка вызывала тревогу и недовольство у многих партийцев ленинского времени. Естественно, что об этих настроениях Сталину сообщили. Да и выборы в ЦК показали, что Киров получил наибольшее число голосов (против – 3 голоса), против Сталина же проголосова­ло около 300. В результате фальсификации, как мы знаем, этот инциндент был замят, но Киров в глазах Сталина выглядел серьезным соперником. В свете этих фактов становится ясно, кому было выгодно убийство Кирова...

Сразу же после смертельного выстрела Сталин потребовал от секретаря Президиума ЦИК СССР Енукидзе подготовить постановление, что и было сделано. Оно вышло 1 декабря 1934 г. под названием «О порядке ведения дел о подготовке и совершении террористических актов», ставшее затем основой для Постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 10 декабря (утвержденного 9 февраля 1936 г.) «О дополнении уголовно-процессуального кодекса РСФСР главой XXXIII». Согласно внесенным изменениям следствие по делам террористических организаций и о терактах должно было проводиться не более 10 дней; обвинительное заключение вручалось обвиняемым за одни сутки до рассмотрения дела в суде; дела слушались без участия сторон; кассационного обжалования приговоров, как и подачи ходатайства о помиловании, не допускалось; приговор о высшей мере наказания приводился в исполнение немедленно по его вынесению10. Данное постановление в корне противоречило основным принципам советского судопроизводства.

Забегая вперед, следует отметить, что аналогичный с законом от 1 декабря 1934 г. судебный порядок вводился 14 сентября 1937 г. по делам о вредительстве и диверсиях. Максимальный срок лишения свободы по делам о государственных преступлениях увеличивался с 10 до 25 лет. Дела лиц, привлекавшихся по политическим обвинениям, по инициативе Кагановича, стали разбираться во внесудебном порядке с применением высшей меры наказания.

Говоря об ужесточении карательной политики в 1930-е гг., необходимо отметить, что самым потрясающим фактом явилось Постановление ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 г., содержание которого впоследствии оформилось в виде ст. 12 УК РСФСР. По этому постановлению к уголовной ответственности с применением всех мер наказания привлекались дети, достигшие 12-летнего возраста. Такой правовой беспредел не был известен ни в одной стране мира. Это стало возможным только у нас, стремившихся построить «светлое будущее», где «так вольно будет дышать человек» и неважно, какими средствами эта «благая» идея будет претворяться в жизнь.

Правовые основы государства захлестнул настоящий произвол, который в 1937 г. получил официальное подкрепление в виде шифрованной телеграммы всем руководителям разных уровней, направленной в регионы 10 января 1937 г. Речь шла о применении физического воздействия в практике НКВД. Аргументировано это было тем, что «...все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата... Спрашивается, почему советская разведка должна быть более гуманна в отношении агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозников. ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться... как совершенно правильный и целесообразный метод».

Накал карательной политики подтверждает Проект оперативного приказа народного комиссара внутренних дел Союза ССР от 30 июля 1937 г. «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». В нем говорилось, что «...перед органами государственной безопасности стоит задача – самым беспощадным образом разгромить эту банду... раз и навсегда покончить с их подлой подрывной работой против основ советского государства... Приказываю с 5 августа 1937 г. во всех республиках, краях и областях начать операцию по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников». Как показывает протокол № 51 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 31 июля 1937 г. этот проект был утвержден, при этом партийное руководство щедро субсидировало данную операцию. Пункт 5 этого протокола в частности гласит: «Отпустить НКВД из резервного фонда СНК на оперативные расходы, связанные с проведением операции, 75 млн руб.».

Но и этой широкомасштабной операции было недостаточно, чтобы раз и навсегда очистить страну от всевозможных «вредителей». Согласно Постановлению ЦИК СССР от 20 октября 1937 г. за особо опасные государственные преступления – шпионаж, вредительство и диверсию – срок наказания повысился с 10 до 25 лет. Помимо увеличения срока наказания был увеличен и рабочий день заключенных (с 8 до 11,5 часов).

Следует заметить, что законодательные акты в то время сыпались на нашу многострадальную землю не переставая. Предыдущих указов, директив, законов и т. д., и т. п., видимо, для руководства страны было мало, и вновь вышло постановление, которое дополнило список мер, направленных на защиту «революционной законности». В Постановлении ВЦИК и СНК РСФСР от 2 февраля 1938 г. «О дополнении УПК РСФСР главой XXXIV – "О рассмотрении дел о контрреволюционном вредительстве и диверсиях"» речь шла о том, что «кассационное обжалование по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 58/7 УК РСФСР (вредительство) и 58/9 УК РСФСР (диверсия), не допускается... Приговоры о высшей мере наказания (расстреле) приводятся в исполнение немедленно по отклонении ходатайств осужденных о помиловании». Спустя месяц, 15 марта 1938 г., увидела свет директива НКЮ СССР «О направлении дел по контрреволюционным высказываниям в военные трибуналы»11.

Анализ законодательного оформления карательной политики государства, явно показывает, что политика «кнута и пряника» была чем-то вроде необходимого атрибута всей эпохи сталинского правления. Нормативные акты, наглядно демонстрировавшие «кнут», изредка подслащались «пряником», каковым было, например, Постановление ЦК от 17 ноября 1938 г. «О грубейших нарушениях законности в следственной работе НКВД». Оно предусматривало освобождение из-под стражи тех, в отношении которых не было достаточных материалов, подтверждающих их контрреволюционные преступления.

Как и следовало ожидать, это постановление вскоре было аннулировано. Берия и Вышинский совместным указанием запретили его действие и потребовали передачи дел в суд или на рассмотрение особого совещания. По верному замечанию Б. Викторова, «Сталин ввел в заблуждение партию и народ, когда в своем Отчетном докладе на XVIII съезде ВКП(б) в категорической форме утверждал: "Что касается нашей армии, карательных органов и разведки, то они своим острием обращены уже не вовнутрь страны, а вовне, против внешних врагов"».

Насколько циничны эти слова, касающиеся «острия карательных органов», направленного куда-то вовне, сегодня уже доказано документально. С момента решения «социалистических» задач, и в первую очередь экономических, лагерный труд стал одним из основных источников народнохозяйственного развития страны. Поэтому-то «острие» всегда было направлено вовнутрь. И очередным доказательством служит Указ Президиума Верховного Совета от 15 июня 1939 г. «О лагерях НКВД», согласно которому было отменено условно-досрочное освобождение осужденных и в принципе перечеркнуто действие исправительно-трудового кодекса РСФСР от 1933 г., гарантирующего хотя бы минимум прав заключенных. Более того, этот указ позволил применение высшей меры наказания в отношении нарушителей производственных заданий. В данном случае речь идет о нарушителях, на­ходящихся в лагерях.

Данные законы и указы показывают, что плановые задания по развитию народнохозяйственного комплекса распространялись и на ГУЛАГ, имевший в своем распоряжении в 1939 г. 1 672 438 заключенных. Только в третьей пятилетке система ГУЛАГа должна была провести работы стоимостью в 12 млрд рублей.

Таким образом, анализ законодательного оформления карательной политики позволяет сделать некоторые выводы. В первую очередь следует отметить, что для построения «светлого будущего» были использованы средства и методы, которые противоречили провозглашенному большевиками призыву о подлинном социалистическом рае. Кто не хотел идти в это «светлое будущее» добровольно, т. к. их умы еще не совсем утратили способность думать, сопоставлять и анализировать, тех «поселили» в страну под названием «ГУЛАГ». Именно там в 1930–1940-е гг. осуществлялось «перевоспитание» социально-опасных элементов общества.

С первых дней существования советской власти карательные органы, прикрываясь демагогическими указами, законами, директивами и т. п. документами, имевшими внешнее демократическое оформление, превратились в 1930-е гг. в организацию, которую все боялись, беспрекословно подчиняясь.

Именно 1930-е гг. вошли в историю как эпоха братоубийственного психоза, как время, в котором правовая система первого в мире социалистического государства была до бесконечности лжива. Подтверждением вышесказанного является выдержка из Уголовного кодекса тех лет: «Меры социальной защиты не могут иметь целью причинение физического страдания и унижения человеческого достоинства и задачи возмездия и кары себе не ставят». Дальнейшие комментарии здесь просто излишни.

_____________________

1 Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. М., 1993. С. 22–26.

2 Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. С. 381–383.

3 Там же. С. 384.

4 Викторов Б. А. Без грифа «секретно»: Записки военного прокурора. М., 1990. С. 116.

5 Там же. С. 119.

6 Борисов Ю. С., Курицын В. М. и др. Политическая система конца 20–30‑х гг. О Сталине и сталинизме // Историки спорят. Тринадцать бесед. М., 1989. С. 276.

7 Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ. Т. 2. М., 1990. С. 86.

8 Правда. 1988. 16 сент.

9 Викторов Б. А. Указ. соч.

10 История государства и права СССР. Ч. 2. М., 1981. С. 261–262.

11 История законодательства СССР и РСФСР по уголовному процессу и организации суда и прокуратуры: сб. док. М., 1995. С. 466–470, 551–553.

Партия в системе нацистской и большевистской диктатур

(попытка сравнительного анализа)