Послевоенные десятилетия и новые гонения за веру

К кон. 1940-х гг. внешнеполитическое значение Церкви в условиях нарастающей глобальной конфронтации с Западом заметно снизи­лось. С одной стороны, не получилось создания под эгидой Москов­ской патриархии всемирного антипапского движения христианских Церквей, а с другой — в Восточной Европе утвердились режимы «на­родной демократии», сделавшие излишней просоветскую миссию Церкви в этом регионе. Как результат, в 1948 г. поступательное раз­витие государственно-правовых отношений приостановилось, что со­впало с наметившейся общей линией на ужесточение репрессий про­тив инакомыслия и попыток вести конструктивный диалог мнений. В идеологическую работу партийных органов возвращались стерео­типы и догмы антирелигиозной кампании 1930-х гг., легко восприни­мавшиеся воспитанным на них рядовым партийно-советским активом.

В результате в сентябре 1948 г. было принято секретное поста­новление ЦК ВКП(б) «О мерах по усилению антирелигиозной пропа­ганды», утверждавшее, что «изменение отношения духовенства к Со­ветскому государству не может изменить реакционного существа ре­лигиозной идеологии». Как результат, приостановился рост численности религиозных обьединений — в 1954 г. их насчитыва­лось 18,5 тыс., православных — уже 13,4 тыс. В государственном и пар­тийном аппаратах после смерти Сталина произошла переориентация в отношении к религиозному вопросу. Если для Сталина и Молотова в церковной политике не требовалось санкций партийных органов и в общении с религиозными объединениями они подчеркнуто выступали от имени государства, то с 1954 г. вопросы церковной политики по­степенно переместились в сферу партийного влияния и стали увязы­ваться с целями и задачами «антирелигиозной работы».

Но и внутри партийной элиты не было единства по стратегичес­ким вопросам развития государственно-вероисповедных отношений. Позиции противоборствующих подходов нашли отражение в двух постановлениях ЦК КПСС, появившихся с интервалом в пять месяцев в 1954 г. В первом - «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах по ее улучшению» - выражалась тревога по поводу «оживления религии», ее «приспособления» к современным условиям, «расширения и укрепления влияния на население», предлагалось ори­ентироваться на жесткое, силовое регулирование государственно-цер­ковных отношений и всемерное ограничение деятельности религиоз­ных организаций. Во втором постановлении — «Об ошибках в прове­дении научно-атеистической пропаганды среди населения»,— напротив, осуждалось администрирование в отношении верующих и религиоз­ных обществ и предлагалось регулировать государственно-вероиспо­ведные отношения не с позиции идеологических постулатов, а с пози­ции права. В условиях внутриполитической борьбы диалог государства и Церкви оказался не нужен.

Некоторое оживление религиозно-церковной жизни в стране наметилось после XX съезда КПСС (1956), но для верующих «хру­щевская оттепель» закончилась неожиданно рано: провозгласив раз­вернутое строительство коммунизма, Н. Хрущев выдвинул задачу «преодоления религии как пережитка капитализма в сознании лю­дей». Практическим выражением идеологической установки стало последнее крупное наступление советского государства на Церковь. В рассмотренной в октябре 1958 г. на заседании Секретариата ЦК КПСС записке «О недостатках научно-атеистической пропаган­ды» были названы явления религиозной жизни, препятствовавшие линии на построение коммунизма: усиление миссионерско-проповеднической деятельности, увеличение количества духовных учебных заведений и расширение контингента слушателей, рост доходов Цер­кви, благоустройство и ремонт храмов, увеличение количества заяв­лений об открытии церквей, молитвенных домов и регистрации но­вых религиозных объединений, факты благотворительности, популяр­ность святых мест и т. п.

Во исполнение партийной директивы Совет министров СССР принял два постановления: «О монастырях в СССР» и «О налоговом обложении доходов предприятий епархиальных управлений, а также доходов монастырей». У монастырей изымались находившиеся в пользовании земельные угодья, в послушники запрещалось принимать лиц моложе тридцати лет. В десять раз повышался налог на доходы епар­хиальных предприятий и свечных заводов, и одновременно запреща­лось повышать цены на свечи для прихожан.

В январе 1960 г. вышло постановление ЦК КПСС «О ликвидации нарушений духовенством законодательства о культах», а в 1961 г.— правительственное постановление «Об усилении контроля за выпол­нением законодательства о культах», предоставившее местным влас­тям право закрывать храмы без согласия центральных органов. В ре­зультате к 1966 г. на территории СССР оставалось 7,5 тыс. православ­ных храмов (из них в Российской Федерации — около 2 тыс.) и 20 монастырей (на территории Российской Федерации - 2). Под давлением властей Собором епископов, собравшимся в июле 1961 г. в Троице-Сергиевой лавре, были внесены изменения в «Положение об управлении Русской Православной Церкви», устранившие священ­нослужителей от финансово-хозяйственных дел приходов и епархий. Власть в приходах перешла к приходским советам, а фактически — к исполнительным комитетам-«тройкам», состоявшим из старосты помощника старосты и казначея.

Серьезно пострадала система духовного образования: за сокраще­нием числа семинарий последовали меры по недопущению поступления в них лиц с высшим образованием. Власти существенно ограничили пат­риарха Алексия в рукоположении новых епископов, а средством конт­роля за священнослужителями стало право их регистрации уполномо­ченными Совета на местах. Ряд клириков и архиереев, сопротивляв­шихся закрытию храмов, были подвергнуты судебным преследованиям по обвинению в финансовых злоупотреблениях. Гонения на церковную организацию сопровождались давлением на верующих мирян — устанав­ливалась система контроля за посещением гражданами богослужений, совершением таинств крещения, брака, похоронных обрядов, что гро­зило увольнением с работы или исключением из учебного заведения.

Волна антицерковных гонений в 1960-1965 гг. в общей слож­ности привела к закрытию 10 тыс. храмов, 60 монастырей, 5 из 8 дей­ствовавших семинарий. Еще около 4-6 тыс. храмов были закрыты в последующие годы тихой дехристианизации - без громкой обще­государственной кампании, под давлением местных властей и в ре­зультате быстрого сокращения сельского населения. Изменился де­мографический состав верующих. По данным, приведенным А. Салминым, в нач. 1970-х гг. женщины составляли до 85% молящихся, около 80% прихожан были старше 50-60 лет.

Хрущевские гонения на религиозную жизнь в стране имели се­рьезные отличия от послереволюционных антицерковных кампаний. Во-первых, они не сопровождались массовыми арестами и физическим уничтожением священнослужителей и верующих. Во-вторых, несмот­ря на антирелигиозные действия внутри страны, активно развивалось сотрудничество Церкви и государства во внешнеполитической сфере. Большая часть международных акций, в которых участвовали религи­озные объединения, в целом соответствовала национальным интересам страны. Заинтересованность советского руководства в использовании Церкви в политически выгодных СССР международных мероприяти­ях, а также стремление создать в глазах мирового сообщества образ сво­бодной и активной Церкви значительно ослабили волну антирелиги­озных гонений, которая после отставки Н.Хрущева постепенно сошла на нет. Именно с нач. 1960-х гг. международная деятельность советских религиозных организаций приобрела наибольший размах.

В 1970-х — 1980-х гг. перемены на международной арене, связан­ные с избранием в 1978 г. краковского кардинала К. Войтылы Рим­ским папой Иоанном Павлом II и с резким усилением фундаменталист­ского ислама после победы Иранской революции 1979 г., вынуждали советских руководителей в ряде случаев оказывать поддержку «сво­им» традиционным религиозным объединениям. Вместе с тем и в этот период идеология «воинствующего атеизма» сохраняла свое господ­ствующее положение, а верность ее догматам нередко брала верх над государственными интересами.

В докладе заместителя председателя Совета по делам религий B.Фурова, направленном в 1977 г. руководству страны, говорилось о группе архиереев, представляющих наибольшую идеологическую опасность, которыми «разработана четкая и широкая система воспи­тания епископата, а через него и рядового духовенства, в политичес­ком плане, формирования у них патриотизма, гражданского долга, уважения к законам и деятельности Советского правительства». Как следует из приведенного отрывка, угроза усматривалась в патриотизме православного духовенства, подрывавшем господство атеистической идеологии. Сила идеологической инерции была столь велика, что после при­хода в 1985 г. к власти М. Горбачева первые три года политического курса «перестройки» не привели к преодолению наследия антирели­гиозного прошлого. Антиреформаторские круги, обеспокоенные за­рождением в обществе духовной свободы, даже заговорили о «новых подходах, путях и формах атеистической работы». Пропагандистская антирелигиозная кампания была развернута в 1985-1987 гг. в газете «Комсомольская правда» с целью «снять ореол гражданской смело­сти с попыток пропагандировать религиозные идеи в советской куль­туре». Горбачев не занял в связи с этим четкой позиции, не сумев таким образом воспользоваться благоприятной возможностью для завоевания поддержки со стороны верующих, что, по мнению ряда исследователей, негативно сказалось на его политической карьере.

Ситуация стала меняться лишь после встречи Горбачева с пат­риархом Пименом и другими членами Синода в апреле 1988 г. Цер­ковь получила право свободной богослужебной, миссионерской, ду­ховно-просветительской, благотворительной и издательской деятель­ности. Священнослужители были допущены в учебные заведения, средства массовой информации и в места заключения. На государ­ственном уровне было отпраздновано 1000-летие Крещения Руси. Однако принятые меры по либерализации вероисповедной полити­ки воспринимались в обществе как вынужденные. Государственная власть не имела четкого понимания подходов к реформированию си­стемы государственно-вероисповедных отношений в радикально менявшейся стране. Бессистемные действия в религиозной политике уже не смогли добавить популярность партийно-советскому руковод­ству и предотвратить крах коммунистического режима.

События 1991 г. создали принципиально новую политическую ситуацию, поставив задачу формирования качественно иной модели государственно-вероисповедных отношений, учитывающей прин­ципы религиозной свободы, но основанной при этом на российских цивилизационных традициях.

Источник: Логинов А.В. Власть и вера: государство и религиозные институты в истории и современности. – М.: Большая Российская энциклопедия, 2005. – с.432-435.