Существительные одушевленные и неодушевленные. В значительной мере понятия "одушевленный", "неодушевленный" совпадают с бытовым представлением о живом и неживом

В значительной мере понятия "одушевленный", "неодушевленный" совпадают с бытовым представлением о живом и неживом. "При этом под живым предметом, по-видимому, понимается предмет, способный к самостоятельному передвижению, к самостоятельным действиям"*. Так, названия людей, животных, птиц, рыб, насекомых (и мифологических живых существ – кентавр, циклоп, аргус и т.д.) грамматика относит к одушевленным существительным; названия предметов, явлений, процессов, событий и т.п. в подавляющем большинстве случаев принадлежат к неодушевленным существительным. Грамматический смысл и основание этого деления состоят в том, что у одушевленных и неодушевленных существительных одного типа склонения разные формы в винительном падеже множественного числа. У первых она совпадает с формой родительного: "увидел друзей (= нет друзей), знакомых девушек (= нет знакомых девушек), странных животных (= нет животных)"** (у слов мужского рода не на -а/-я это совпадение есть и в единственном числе: "увидел брата" (= нет брата)***. У вторых форма винительного падежа множественного числа совпадает с формой именительного: "увидел новые дома, школы, здания (= дома, шкалы, здания построены)"**** (в единственном числе различие между одушевленными и неодушевленными существительными проявляется лишь у слов мужского рода не на -а/-я).

* Ицкович В.А. Очерки синтаксической нормы. М., 1982. С. 87.

** Очевидна поэтому ошибочность формы винительного падежа множественного числа в следующем случае: "Все они [птицы] отыскивают на обнаженной, талой земле различные семена и почвенные насекомые" (Нед. 1975. № 16).

*** Неверно выбраны формы винительного падежа единственного числа в приведенных ниже контекстах; "Как скоро мы сможем прямо здесь, в заливе, выращивать в садках чавычу и кижуч?" (Комс. пр. 1984. 15 апр.); "Повсюду в царстве зверей чувство материнства способно преобразить лишенного сантиментов животного" (Нед. 1975. № 16).

**** К неодушевленным существительным относятся и названия грибов ("сушить подберезовики", "мариновать маслята"), поэтому ошибся журналист, написав: "[Вешенки] по своему внешнему виду и вкусу напоминают опят" (Комс. пр. 1985. 19 марта).

Исключений, нарушающих указанную закономерность, очень немного. К ним относятся: 1) названия шахматных и карточных фигур (являются одушевленными): "побить валета", "подставить ферзя под удар"; 2) существительные мертвец, мертвый, покойник, умерший, утопленник, удавленник (являются одушевленными в отличие от слова труп); 3) существительное кукла, традиционно относимое к одушевленным (подробнее о нем см. ниже), а также существительные марионетка, петрушка (разновидности кукол).

Двумя формами винительного падежа обладают названия микроорганизмов и зародышей: бактерия, бацилла, амеба, эмбрион, криль, зародыш, личинка. В общелитературном употреблении это слова неодушевленные. Ср. устойчиво в газетах неотраслевого характера: "Постоянная непогода, шквалы, туманы превращают криль в своего рода невидимку" (Веч. М. 1966. 11 окт.); "Атака на вирус" (Нед. 1964. 18–24 окт.); "Приручили вирус" (Пр. 1984. 28 марта). В профессиональной речи они используются как одушевленные.

Варианты формы винительного падежа у слова существо:"[осодержании зарубежного фильма] Заповедник с уникальными видами древних растений и животных оказывается местом бесчеловечного эксперимента над природой. Здесь "создают" существа необычайной силы, выносливости..." (Сов. эк. 1984. № 23); и: "Это волнующие персонажи – они напоминали одновременно и легендарных существ, и знакомых лиц" (в переводе Ю. Калугина романа Ж. Амаду "Лавка чудес". – Ин. лит. 1972. № 2).

Все, что до сих пор говорилось о семантике существительных и связанной с ней формой винительного падежа, относилось к прямым значениям слов. Однако тесная связь понятий "реально живое"– "одушевленное", "реально неживое"– "неодушевленное" обнаруживается и при переносном использовании слов. Так, неодушевленные (в прямом значении) существительные переходят в разряд одушевленных в тех переносных значениях, когда они обозначают живое существо. Ср.: "Бесков собирает звезд" (Моск. нов. 1981. 2 авг.); "[Губернатор] сказал речь дворянам, чтоб они выбирали должностных лиц не по лицеприятию, а по заслугам" (Л.Т.); "Слали самолетами лекарства, приглашали медицинских светил" (Комс. пр. 1989. 3 июня).

Исключение составляют лишь слова, образующие именные азеологизмы модели прилагательное + существительное: голова садовая (светлая голова и т.п.), гроб повапленный, отрезанный ломоть, широкая натура и т.п. (Таких фразеологических единиц во "Фразеологическом словаре русского языка" под ред. А.И. Молотова свыше 50.) Для винительного падежа существительных в этих фразеологизмах наиболее характерна форма, совпадающая с формой именительного. Например: "Самую младшую дочь ожидала та же участь, т.е. лет шестнадцати выйти за какой-нибудь гроб повапленный" (Г.Усп.); "Никогда не приходило Арине Петровне на мысль, что может наступить минута, когда она будет представлять собой "лишний рот" (С.-Щ.); "Сейчас Италия требует наказать виновных. Поднимется ли рука итальянского правосудия на денежные мешки." (Моск. пр. 1963. 12 окт.).

Что же касается существительных, в прямом значении называющих живое существо, то подавляющее большинство их при переносном употреблении для обозначения неживого предмета тоже меняют свой разряд, т.е. становятся неодушевленными. Форму винительного падежа, совпадающую с формой именительного, имеют существительные в переносном значении, которое служит названием органов печати, предприятий, спортивных команд, обществ, спортивных фигур, механизмов, приспособлений, современных игр, наборов для детей и т.д. Например: "– Если он вас уже пригласил в "Моряк", – продолжала Марина... – то вы вдвоем сделаете чудесную газету" (Пауст.); "Но с наступлением нового года хоть закрывай на замок популярный "Утенок" [бассейн]" (Лен. пр. 1988. 7 янв.); "Химик" принимал столичный "Спартак" (Комс. пр. 1989. 12 апр.); "Принялся за гимнастику, за всякие прыжки, ласточки, мостики и стойки" (Кав.); "Сабуров взглянул вверх и увидел... двухфюзеляжный артиллерийский корректировщик" (Сим.); "...трудно описать удивление американских заправщиков, когда они видели наши "Москвичи" и "Лады" (Косм. пр. 1990. 15 марта); "В любое время каждый может заглянуть в горницу, попить чайку ...поиграть в шахматы или в "эрудит" (Комс. пр. 1983. 5 окт.).

Некоторые же разряды существительных, которые используются переносно применительно к неживому предмету, сохраняют в переносном употреблении морфологические свойства своего прямого значения, т.е. одушевленность. К ним относятся: 1) названия предметов, изображающих живое существо; игрушек*, спортивных снарядов, фигур, предметов в играх**, предметов украшения, призов, наград, (обычно в составе словосочетания), скульптурных изображений: "делать плюшевых мишек", "прыгать через коня", "прикупить короля", "расставить мраморных слоников", присудить "Золотого медведя", "увидеть Пушкина" ('памятник Пушкину'); ср. также: "На высокой колымаге везли деревянного льва, на нем верхом сидел князь-папа Никита Зотов" (А.Н.Т.); 2) названия традиционных игр в форме единственного числа: "играть в козла, в петуха, в короля, в подкидного дурака", "играть в чижика". (Названия же современных игр, наборов для игр и т.п., а также названия традиционных игр, но в форме множественного числа являются существительными неодушевленными: "поиграть в эрудит", "играть в солдатики, в казаки-разбойники, в дочки-матери" и т.д.); 3) названия литературных, музыкальных и т.д. произведений: "слушать "Евгения Онегина", "смотреть "Чапаева"; 4) названия животных, птиц, рыб и т.д. как блюдо, употребляемых, по выражению Л.А. Булаховского, "по одному": "зажарить гуся", "заказать судака по-польски" (но: "есть кильки", "любить сардины"; ср. также: "...сама пани приготовила жареные пиявки с гусиной кровью"– А.Н.Т.); варианты формы слова раки: литературная норма допускает и "есть, любить раков" и "есть, любить раки" (в единственном числе существительное рак используется лишь как одушевленное); 5) наименования судов (в беспредложном употреблении): "Всякий, кто видел "Товарища" хотя бы на картинке, не может не ощутить, что этот красавец корабль... кажется пришельцем из мира легенд" (Крон); "Архангельск встречает "Седова" (Изв. 1984. 8 июля); в предложных конструкциях литературная норма допускает варианты: возможны употребления типа "курсанты торопились на "Седова" и на "Седов"; 6) названия присваиваемого чина, присуждаемого ордена (разговорно): "присвоить лейтенанта", "дать Александра Невского"; 7) существительные на -тель со значением того, чтó производит действие или предназначено для осуществления действия, названного мотивирующим словом: "Под каждым взлетом древней фантазии легко открыть ее возбудителя, и этот возбудитель всегда – стремление людей облегчить свой труд" (М.Г.); "Каждый атом серы или фосфора, входящий в состав живого вещества, постоянно меняет своего носителя" (Комаров) (но: "увидеть ракету-носитель", так как слова на -тель, обозначающие механизмы, являются неодушевленными); 8) слово персонаж во множественном числе (литературная норма допускает и винительный неодушевленности): "[Жан-Поль Бельмондо] уже в те времена заставил зрителей принять его персонажей вопреки бросавшейся в глаза "некрасивости" (Сов. эк. 1983. № 19).

* Существительное кукла, согласно современной литературной норме, может употребляться и как неодушевленное при соответствующем по семантике управляющем им глаголе (который направляет внимание на то, что это игрушка, т.е. предмет): "Она занималась живописью, а кроме того, делала куклы" (Эренб.); "Она шьет мне тряпичные куклы" (Сов. Рос. 1970. 11 апр.).

** Пешка, ладья, тура – неодушевленные существительные, так как они не являются переносно употребляемыми названиями живых существ.

Перечисленные категории существительных, сохраняющих одушевленность при обозначении неживого предмета, представляют собой слова, которые являются названием чего-либо, т.е. имеют номинативную функцию. Однако как одушевленные употребляются и те существительные, которые выступают не в номинативной функции, служат образной характеристикой предметов, фигуральным обозначением их роли, состояния, положения и т.д. Ср.: "Машина вернулась с кучей пробоин. Зайцев... вместе с техником накладывает заплаты на своего "красавчика" (Моск. пр. 1971. 20 февр.); "А тем, кто обижает зеленого друга [деревья, кустарники], следует напомнить о законе" (Мичур. пр. 1979. 17 апр.); "Несколько слов о первых советских восходителях, победивших Властелина Неба" (Комс. пр. 1982. 6 мая); "Подошедший спасатель ледового класса "Сибирский" пробирался метр за метром к "Сабску" и "Боевому". К концу дня, устранив собственные неполадки, к нему на помощь пришел дизель-электроход "Виктор Васнецов". Двое с половиной суток они бились за "товарища", попавшего в беду" (Пр. 1987. 19 февр.). Используя выразительное средство, приписывающее неживому предмету признаки, действия и т.д. живого существа ("машина вернулась", "победить Властелина Неба", "суда бились" и т.д.), относясь к неживому предмету как к живому ("обижать зеленого друга"), авторы приведенных (и подобных им) контекстов логично, закономерно используют винительный падеж одушевленности.

Но и в тех случаях, когда в контексте сколько-нибудь ощутимой словесной поддержки нет, винительный одушевленности тем не менее оправдан, если выразительное средство (о чьей форме винительного падежа идет речь) относится к авторским метафорам, метонимиям и т.д., поскольку в сознании носителей языка они традиционно связываются с живым, активно действующим существом. Например: "Одно из воздушных течений и занесло "пришельцев"[воздушные шары] на австралийскую землю" (Комс. пр. 1987. 4 янв.).

Что же касается тех выразительных средств, которые не принадлежат уже к индивидуально-авторским, не связываются в сознании с характеристикой лишь живого существа, то в мотивировке выбора формы винительного падежа контекст играет решающую роль. Так, если в нем в той или иной степени развивается идея олицетворения, то оправданным является винительный одушевленности. Например: "Сейчас по товарообороту оно занимает в городе четвертое место, пропустив впереди себя только признанных гигантов "Гостиный двор", ДЛТ и "Пассаж" (Веч. Лен. 1972. 4 февр.); "А этот сорт способен "рождать" и таких великанов" (Моск. пр. 1964. 6 февр.). Примеры иного рода: "Проектировщики разрабатывают новые металлургические гиганты" (Пр. 1971. 21 марта); "Создавать такой гигант приходилось впервые" (Комс. пр. 1965. 5 янв.). Винительный неодушевленности выступает здесь в контекстах, где нет никакой поддержки метафоре гигант, напротив, ближайшее окружение ("разрабатывать", "создавать") исключает идею олицетворения. Эти два типа контекстов (с поддержкой метафор и без поддержки) и делают оправданной форму винительного падежа одушевленности в первых двух примерах и неодушевленности в двух последних.

Категория рода

Категория рода – способность существительных (в единственном числе) диктовать грамматически связанным с ними определяющим словам определенные формы: "московский адрес", "московская улица", "московское вещание".

Во множественном числе род существительных не проявляется: "интересные фильмы", "красивые женщины", "красивые дома", "новые села". Поэтому существительные, которые имеют только формы множественного числа, родом не обладают.

Учась говорить, человек с детства практически овладевает знанием рода существительных (а следовательно, и формами тех слов, которые зависят от рода существительных). Потом эти знания грамматически осмысляются в школе, расширяются благодаря чтению, восприятию окружающей речевой среды и т.д. Тем не менее употребление некоторых существительных все-таки представляет известные трудности даже для взрослых носителей языка, свидетельством чего служат факты не только живой устной, но и письменной речи. К числу таких трудных слов относятся существительные на мягкий согласный (орфографически оканчивающиеся на -ь), которые могут быть, как известно, словами как мужского (пень, сель), так и женского (вигонь, фасоль) рода. Указать родовую принадлежность каждого из слов названного типа (а среди них множество специальных и устарелых) в учебном пособии невозможно (общая рекомендация – обращаться к словарям)*. Однако некоторые сведения привести целесообразно. Так, почти все названия птиц (оканчивающихся на -ь) – существительные мужского рода (исключения – выпь, неясыть, свия2зь, чéрнеть, шилохвóсть). Отдельного замечания требует слово лебедь. Как название птицы семейства утиных и как название созвездия оно мужского рода. В народно-поэтической речи, особенно при обозначении самки, это существительное женского рода (вспомним тексты пушкинских сказок, стилизованных под народную речь: "Глядь – поверх текучих вод Лебедь белая плывет"; "Бьется лебедь средь зыбей. Коршун носится над ней"). Все названия насекомых (кроме вошь, кошениль, моль) – слова мужского рода. Из вещественных существительных, в определении рода которых говорящие (пишущие) могут испытывать колебания, а в практике употребления которых встречаются ошибки**, можно назвать аэрозоль, картофель, нашатырь, толь, тюль, шампунь (они мужского рода); ваниль, канифоль, персоль, пемоксоль (они женского рода). Например: "Яшка достал три рулона толя" (В.Некр.); "Промышленный аэрозоль сосредоточен главным образом в нижних слоях атмосферы, и его влияние на климат в глобальном масштабе невелико" (Изв. 1989.17 июля); "То и дело тугой этот ремень осыпали толченой канифолью" (В.Бел.). Женского рода конкретное существительное мозоль; ср. и выражение "наступить на любимую мозоль".

* Из общедоступных словарей, помимо толковых, род слова указывают (родовой пометой или окончанием родительного падежа единственного числа): "Орфографический словарь русского языка", "Орфоэпический словарь русского языка".

** Ср., например: "У хороших хозяев к этому времени уже высились на задах стога, прикрытые кусками толи [нужно толя]" (Бакл.).

Трудными для употребления могут быть и существительные, называющие некоторые виды предметов, используемых парно: бутсы, кеды, клипсы, тапки, тапочки, туфли, унты. Трудность может возникать тогда, когда почему-либо нужно назвать один предмет пары или образовать ту форму косвенного падежа, которая зависит от рода существительного (бутс или бутсов?, бутсу или бymc?, к бутсу или к бутсе? и т.д.). Часть приведенных слов имеет в литературном языке одну родовую форму: бутса, клипса, сандалия*, тапка, тапочка, тýфля. Часть – две: кед и кеда (родительный падеж множественного числа соответственно кедов и кед), унт и унта (род. пад. мн. ч. – унтов и унт).

* О том, что род слов названной группы не всегда известен говорящему, свидетельствует следующий пример: "На ногах простые плетеные сандали..." (Комс. пр. 1990. 17 янв.). Автор текста, видимо, произвел форму множественного числа – сандали – от сандаль как слова мужского рода.