Любить ребенка: дать возможность перспективы
Сорокалетняя женщина рассказывала мне, как однажды в детстве строгая мама нарядила ее в новое платье и, отправляя гулять на улицу, строгим голосом сказала: «Придешь грязная – убью!»
Она пошла во двор и сначала очень боялась сделать хоть одно неловкое движение, с ужасом представляя, что с платьем может что‑то произойти. Но потом во двор вышли дети, началась игра. Постепенно страх отпустил ее, и она начала играть, как все дети. Но в процессе игры кто‑то толкнул ее в нелепой детской схватке. Она споткнулась, упала, поднимаясь, наступила на край платья. Послышался треск ткани, и к ужасу она увидела свое платье – измазанное, с оторванной оборкой.
Ощущение ужаса она запомнила на всю жизнь – она ведь была абсолютно уверена, что теперь мама ее убьет. Она начала плакать, и плакала так отчаянно, что другие мамы, находившиеся во дворе, собрались вокруг нее и наперебой начали успокаивать. Но ничего не помогало – потому что ребенок знал, что мама ее убьет.
Представь себе, какое потрясение испытала девочка, какой ужас она испытала по‑настоящему, если взрослые люди, поняв, отчего она так плачет, даже не стали ее уговаривать, чтобы она успокоилась, а стали искать выход из ситуации.
Ее привели домой к одной из женщин, где платье сняли, постирали, прогладили, чтобы высушить. Затем ее повели на соседнюю улицу, где находилось ателье мод. Там женщины объяснили ситуацию работникам ателье – и оторванную оборку пришили так, что и следа не осталось. И только после того, как девочка убедилась, что ничего не заметно, она успокоилась.
Я описала эту ситуацию, чтобы показать тебе – дети принимают все всерьез, они нам верят. Мы для них – значимые люди. Поэтому наше мнение, оценка, которым они верят, как безусловной правде о них, звучит для них иногда как приговор. Особенно, если мы говорим им это часто, указывая им на какие‑то их качества, умение или неумение. Они нам действительно верят. И считают наше мнение о них – конечным, как диагноз, который мы им ставим.
Мама на консультации говорила мне печальным голосом, обреченно:
– Стихи запоминает плохо. Памяти совсем нет!
И я в очередной раз удивилась – как легко и бездумно родители ставят свои диагнозы, обрекая ребенка именно на подтверждение этого диагноза.
– Но оттого, что вы говорите это своему ребенку, он не станет лучше запоминать, – каждый раз приходилось мне говорить. – Наоборот, благодаря вам он уже знает , что он плохо запоминает, что памяти у него нет … Он принимает это как конечный вывод о нем…
Мы сами лишаем наших детей возможностей роста, раскрытия каких‑то способностей, ставя такие «диагнозы».
Я помню, как удивлялась каждый раз, видя рисунки внука, – долгое время он рисовал настоящие «каляки‑маляки», какие рисуют малыши, а не дети его возраста. Его ровесники в детском саду рисовали уже развернутые картины, показывая даже перспективу, масштаб, отражая мимику лиц, – он же рисовал человечков по принципу – точка, точка, два кружочка, ротик, носик, огуречик… Я понимала – какие‑то мозговые структуры еще не сформированы, поэтому он так примитивно и «неправильно» для его возраста рисует. И никто из нас, взрослых, не говорил – не умеешь ты рисовать… Прошло время, и как‑то незаметно для всех нас – ребенок вдруг стал рисовать, стал передавать и перспективу, и масштаб, и выражения лиц. Просто – никто не поставил ему «окончательный» диагноз, лишив его перспективы уметь рисовать.
(Сколько раз на тренингах, предлагая взрослым людям нарисовать что‑то, нужное в процессе каких‑то упражнений, я слышала: «Я не умею рисовать!» – «Откуда ты это знаешь? – спрашивала я. – Кто тебе это сказал? Ты просто начни – и ты не сможешь не уметь! Не умеют только те, кто знает , что не умеет и уже не пробует…» И действительно, иногда в течение нескольких дней тренинга люди начинают уметь рисовать! Потому что просто отменяют «диагноз», поставленный им в детстве.)
Часто именно наши родительские «диагнозы» приводят к более тяжелым последствиям, чем умение или неумение что‑то делать. Наши мнения и оценки иногда приводят детей к тревожности, к неверию в себя, к опусканию рук, к обреченности.
Даже наше, казалось бы невинное: «Ну и что ты натворил? Что ты сделал, я тебя спрашиваю!», сказанное трагичным голосом по поводу не такого уж значимого поступка ребенка, вызывает у него ощущение, что произошло что‑то страшное. Иногда, опять же, даже не желая этого, мы вызываем в ребенке ощущение непоправимости случившегося, обреченности оттого, что он натворил то, что нельзя изменить! И это может привести к настоящей трагедии (и такие случаи бывают!) – к самоубийству ребенка, когда он не может жить под грузом собственной вины и «плохости», внушенной ему, пусть и неосознанно, не специально, такими вот карающими родителями.
Мы как бы приговариваем ребенка к какому‑то определенному поведению, сообщая ему о конечности своих выводов о нем и его поступках.
Я слышала рассказы многих взрослых людей о том, как «преследуют» их и во взрослой жизни такие вот «приговоры» родителей.
Как мамино замечание, повторенное много раз в детстве: «Господи! Ну что это за наказание такое!» – долгие годы вызывало в человеке чувство вины, неуверенности в себе, даже боязнь строить серьезные отношения с партнером. Действительно – кому надо такое наказание! Зачем собой – таким – портить людям жизнь?
Как мамино «пророчество»: «Ничего путного из тебя не получится!», сказанное из‑за детских шалостей и непослушания – преследовало человека всю жизнь. И в ситуации любой неудачи, такой естественной для любого человека, проживающего свою жизнь, эти слова всплывали в голове как приговор – говорила же мама, ничего путного из меня не получится…
Как «пророчество»: «По такому хулигану, как ты, тюрьма плачет!» – сбывалось в самом реальном смысле – рано или поздно человек попадал в тюрьму. (И сколько их, попавших в тюрьмы, в детстве были запрограммированы родителями, поставившими своим детям такой страшный «диагноз»!)
Мы подробно и глубоко рассмотрим, как формируются представления ребенка о самом себе под воздействием оценок и мнений родителей, как формируется их образ собственного «Я», в книге «Искусство быть родителем».
Но уже сейчас, осознавая наши пророческие, «творческие» способности, мы должны понять – ребенок не должен узнавать от нас о таких вот бесперспективных сценариях его жизни!
Любить ребенка и значит – научить его в любой ситуации, при любом неуспехе или неудаче видеть перспективу, верить в себя, искать и находить выход из любой ситуации. Согласись, ты, как взрослый человек, живущий взрослой жизнью, знаешь, как это важно. Как важно не опускать руки в любой ситуации. Как важно верить в то, что все обязательно будет хорошо…
Но для этого – нам нужно дать возможность ребенку увидеть выход, «неконечность» любого факта, поступка. Помочь ему осознать, что все может измениться , что у него есть силы исправить ошибку, стать лучше, сильнее. Ведь мы, взрослые, знаем, что все меняется, что все «не конечно». Именно этим знанием нам и нужно поделиться. Об этом нам им нужно рассказать.
И никто, кроме нас, не расскажет нашим детям, что у них есть возможность остаться хорошими даже после плохих поступков. Может быть, это одно из самых важных представлений, которые мы должны сформировать у наших детей. Эти представления действительно поддержат их в жизни. За них дети будут нам по‑настоящему благодарны.
А для этого – нужно, опять же, помочь ребенку осознать причину своих поступков – так легче будет понять, как изменить ситуацию, где найти выход.
А для этого, опять же, нам нужно иметь свой добрый взгляд на ребенка. Как на хорошего ребенка, а не как на преступника, по которому уже тюрьма плачет! Вот в этих объяснениях и вере в хорошего ребенка, у которого, даже если он совершит плохой поступок, остается перспектива исправиться и остаться хорошим человеком – и есть настоящее выражение любви!
Ребенок кусается – надо сказать ему, что он скоро вырастет и перестанет кусаться. Что все маленькие дети кусаются, но потом все перестают.
Ребенок взял чужую вещь – потому что еще мал и не может противиться своим желаниям. Но он обязательно вырастет и узнает, что у каждого человека есть свои вещи и их брать можно, только спросив, разрешит ли этот человек взять принадлежащую ему вещь. И он обязательно научится этому и вырастет честным человеком.
Ребенок подрался, так как отстаивал себя. Но со временем он поймет, что отстаивать себя можно не только дракой. Он научится договариваться, он научится выбирать себе друзей, с которыми не придется драться.
Ребенок нагрубил взрослым, но он обязательно научится вести себя так, чтобы не обижать других людей, чтобы не срывать на них свое настроение. Все это приходит с возрастом.
Ребенок должен узнать, что он – нормальный. Что он – «такой». Просто он чему‑то еще не научился, что‑то совершил необдуманно. Но у него есть возможность исправить все свои ошибки. У него есть возможность перемен.
Мы должны помочь детям осознать, что все меняется. Что его застенчивость со временем пройдет, что друзья у него обязательно появятся, что двойку он обязательно исправит, что после «безот‑ ветной» любви – обязательно придет другая, что жизнь никогда не кончается, пока ты жив…
Вот почему, опять же, нам, взрослым, – так важно помнить себя маленькими. Нам нужно сказать нашим детям, что мы понимаем их, потому что сами в детстве – иногда брали чужое или обманывали, дрались или получали двойки. Но из нас выросли хорошие, нормальные люди.
Мы для наших детей должны быть образцами перспективы в жизни. Вот почему нам нужно помнить свое детство и говорить с нашими детьми о своем детстве. О любви, которая кончилась у тебя так печально, о твоих переживаниях, которые прошли со временем. О твоей робости, которая прошла со временем. О твоих ссорах со сверстниками, с которыми ты потом помирился .
Всегда есть место переменам к лучшему!