Логика предопределенности — бихевиоризм

Точка зрения, согласно которой человека можно сформировать по заранее заданному желае­мому образцу, имела и имеет до сих пор очень большое влияние и весьма широкое распространение. Причем эта позиция была не только идеологическим или философским, но и психологическим символом веры. Психология, которая решительно бралась осущест­вить такое формирование, называлась бихевиоризмом (от англ. «beha­vior» — поведение). Происхождение названия тесно связано с сущно­стью этой психологической теории, философскую базу которой со­ставлял позитивизм.

К концу ХГХ века психология устала от того, что теоретически обсуждать психическое устройство человека приходилось на основе самонаблюдения — субъективных ощущений и рассказов о них. Никаких объективных методов, с помощью которых можно было бы изучать пси­хические процессы, не было, и близкое появление таковых не предвиде­лось. Более того, психология тогда интересовалась фактически только сознанием как специфически человеческим качеством, а к тому времени было экспериментально доказано, что существуют и в большой мере определяют поведение неосознаваемые психические процессы.

{164}

Ни сознание, ни бессознательные процессы объективно исследовать невозможно, но поведение человека или животных можно наблюдать и аккуратно описывать. Согласно принципам философии позитивизма, предметом исследования может быть только нечто непосредственно наблюдаемое и существующее независимо от наблюдателя. А что каса­ется объяснения наблюдаемого, позитивисты придерживались принци­па, который восходил к знаменитому философу XTV века Уильяму Оккаму: если какие-то явления или процессы можно объяснить двумя или несколькими способами, предпочесть следует более простой. Один из основоположников бихевиоризма Эдвард Торндайк в связи с этим про­вел специальное исследование, показавшее, что во всех случаях, когда для объяснения поведения животных кажется необходимым привлекать их разум, экономнее оказывается обойтись без этого. Но тогда прихо­дится признать, что и в поведении человека многое можно объяснить более простыми способами, нежели привлекая такие понятия, как разум, сознание, свобода, творчество и т.п.

Бихевиористы все эти понятия считают «объяснительными фик­циями» и не принимают в расчет внутренних побуждений, мотивов, намерений. Для них поведение — это совокупность наблюдаемых и фиксируемых реакций на внешние раздражения, т.е. на стимулы среды. Поведение, таким образом, понимается как совокупность свя­зей «стимул — реакция», которые вполне доступны наблюдению и описанию. «С точки зрения бихевиориста психология есть чисто объ­ективная отрасль естественной науки. Ее теоретической целью явля­ется предсказание поведения и контроль за ним. Для бихевиориста самонаблюдение не составляет существенной части методов психоло­гии, а его данные не представляют научной ценности ... бихевиорист не признает разграничительной линии между человеком и животны­ми» (Джон Уотсон).

Логика формирования личности (последнее понятие для бихевиористов тоже принадлежит к числу объяснительных фикций, лич­ность для них — совокупность поведенческих реакций) сводится к образованию все новых этажей условных рефлексов, в результате чего над врожденными программами надстраиваются более сложные ком­плексы, образуются обширные «репертуари поведения». Решение любой новой проблемы достигается по методу проб и ошибок: реак­ции перебираются вслепую, пока, наконец, какая-то из них не при­несет успех. Эта реакция закрепляется и в дальнейшем при много­кратном повторении может автоматизироваться.

{165}

Уотсон был готов изготовить человека любого склада, поскольку был уверен, что вся человеческая деятельность, несмотря на генети­ческие различия, может быть целиком обусловлена внешними воз­действиями. Дайте мне, говорил он, дюжину нормальных детей и специфическую среду для их воспитания, и я гарантирую, что, взяв любого из них в случайном порядке, я смогу превратить его в спе­циалиста любого типа — доктора, юриста, артиста, купца, нищего или вора — безотносительно к таланту, склонностям, намерениям, спо­собностям, призванию, а также расе.

Бихевиористы отказывались изучать субъективный мир человека, не делали различия между человеком и животным в отношении научения и считали единственной задачей исследования поведения обнаружение связи между стимулами и реакциями — этого было для них достаточно, чтобы предсказывать поведение и управлять им. В сущности, они разработали модель так называемого черного ящика, которую потом прославила кибернетика: мы не знаем и даже не желаем знать состава и структуры данного закрытого ящика черного цвета, но, изучая связи между стимулами на входе в него и реакциями на его выходе, мы можем предсказывать, каким будет ответ на любой новый стимул и на этой основе управлять поведением, подбирая нуж­ные стимулы в нужной последовательности.

Один из самых авторитетных бихевиористов Б.Ф. Скиннер гово­рил: «Интеллигентные люди сейчас не верят в одержимость демона­ми... Однако человеческое поведение до сих пор обычно объясняется некими внутренними факторами». Он ввел представление о позитив­ных и негативных подкрепляющих стимулах и полагал, что объясни­тельные фикции — свобода, достоинство, творчество — используют, когда не знают, какие именно «подкрепители» действовали, а вот из­меняя в нужном направлении среду, говорил Скиннер, мы сразу на­чинаем контролировать поведение.

Бихевиоризм стал не только психологией, но и философией, и пе­дагогикой, он превратился в некий комплекс наук о поведении. Часть бихевиористов признавала, что между стимулом и реакцией существует какой-то центральный механизм, но наиболее сильные и авторитетные его представители придерживались жесткого варианта логики формиро­вания поведения — только внешнее подкрепление формирует необхо­димую структуру рефлексов, которая и есть личность.

Бихевиористская логика явно или неявно используется многими родителями, учителями, деятелями системы образования. Когда в

{166}

учебнике педагогики читаешь, что к детям на уроке предпочтительно обращаться по фамилии, невольно вспоминаешь знаменитое высказы­вание родоначальника бихевиоризма Дж. Уотсона: «Никогда не обни­майте и не целуйте детей, не сажайте их на колени. Если необходимо, целуйте их один раз в день, в лоб, укладывая спать. Утром пожимайте им руку». Почему, собственно? И та, и другая категорические формули­ровки, как кажется, не имеют вовсе никакой философской или психо­логической базы, они, вероятно, основываются на каких-то эмоцио­нальных предпочтениях авторов, которые как раз и не должны прини­маться в расчет последовательными бихевиористами.

Суфийская притча о муравьях может служить довольно ядовитым комментарием к бихевиористскому подходу. Коротко перескажем ее здесь, заметив мимоходом, что суфизм — своеобразное течение в исламе, содержащее в себе чрезвычайно много поучительного в плане филосо­фии образования. (Одна из суфийских притч стала популярным анек­дотом, который рассказывают во всех странах мира: человек потерял ключ в темноте, но ищет его под фонарем, потому что там светлее — очень смешная история, имеющая глубокий смысл.)

Однажды муравей увидел перо, пишущее по листу бумаги. Он был восхищен этой деятельностью и рассказал о ней своим соплеменни­кам. Вскоре другой муравей обратил внимание на то, что перо не само выводит эти красивые загогулины, оно управляется пальцами. Затем муравьи последовательно разглядели кисть, предплечье, плечо, обна­ружили, что рук имеется две, что кроме них есть еще ноги, которые, впрочем, не принимают участия в писании. Исследование продолжа­лось, и в конце концов муравьи хорошо постигли механизм письма, но значения написанного они не смогут постигнуть никогда.

Здесь скажем еще раз без всякой иронии, что бихевиоризм имеет большое влияние в мире и по-настоящему большие заслуги перед психологией.