Матери из группы социального риска

Существуют данные, свидетельствующие о том, что негативные черты взаимодействия матери и ребенка чаще возникают в семьях вследствие социального и (или) экономического неблагополучия. По­казано, что матери, проживающие в неблагоприятных социально-экономических условиях, менее отзывчивы, меньше стимулируют своих младенцев, больше ограничивают и контролируют их поведе­ние по сравнению с матерями среднего класса. Еще одним факто­ром, ведущим к отставанию познавательного развития детей, явля­ется низкий уровень интеллекта у матерей. Исследования показыва­ют, что IQ матери наиболее всего предсказывает IQ ребенка. Среди других факторов выделяют ближайшее социальное окружение ребен­ка. Показано, что качество раннего поведения взаимодействия мате­ри из группы социального риска в значительной степени определяет познавательное и речевое развитие ребенка в 3 и 5 лет (Kelly et al., 1996).

Матери-подростки

Плохие экономические условия, низкий уровень образования и нестабильные отношения с родителями являются причинами рож­дения ребенка в подростковом возрасте и отставания развития детей матерей-подростков (Hannetal., 1996). Материнство в подростко­вом возрасте может быть стрессом, отрицательно влияющим как на мать, так и на ребенка. В большом числе случаев молодые матери не ходят в школу, безработны, чувствуют социальную изоляцию. У них возникают неадекватные представления о развитии ребенка. По срав­нению с поведением взаимодействия взрослых матерей матери-под­ростки вербально менее экспрессивны по отношению к своим мла­денцам, проявляют меньше положительных и больше отрицательных эмоций, менее чувствительны, меньше стимулируют, чаще наказы­вают детей. Все эти факторы являются факторами риска отставания в развитии младенцев матерей-подростков (Osofsky, Eberhart-Wright, 1992). Таким образом, развитие детей матерей-подростков подвер­жено влиянию двух факторов риска: неблагоприятных демографи­ческих условий и неблагополучного взаимодействия матери и мла­денца. Показано, что положительные эмоции матери подросткового возраста, подстраивание, взаимность матери и младенца вместе с обобщенным фактором демографического риска в той или иной сте-

пени связаны с познавательным и речевым развитием детей (Hann et al., 1996).

Качество родительского поведения матерей-подростков в зна­чительной мере связано с поддержкой со стороны их собственных матерей и бабушек, однако в последнем случае отрицательно влияет на восприятие молодыми женщинами себя как родителя. Хотя мно­гие молодые женщины полагаются на поддержку партнеров, данных, свидетельствующих о связи между степенью поддержки со стороны партнера и поведением матери-подростка по отношению к младен­цу, не обнаружено. Большое количество друзей способствует роди­тельскому поведению, однако если в социальном окружении много братьев и сестер, то это может привести к усилению психологичес­ких симптомов и ослаблению материнских функций (Voight et al., 1996). Считается, что социальные программы должны способство­вать установлению молодыми матерями недидактических, довери­тельных отношений со взрослыми и не ограничивать дружеского об­щения со сверстниками. И в том и в другом случае удовольствие от общения и приобретаемые матерями-подростками социальные на­выки могут привести к улучшению их отношений с младенцами.

Дурное обращение матери

Плохое обращение матери представляет собой нарушение ос­новной родительской функции — защиты ребенка. Оно выделяется в каждой культуре и может включать в себя множество различных форм поведения, в том числе физическое насилие (избиение), пренебре­жение (необеспечение адекватной пищей, медицинским уходом, при­смотром со стороны взрослого). В некоторых случаях сюда включа­ют использование матерью незаконных лекарств, наркотиков в тече­ние беременности (Beckwith, 1990). Несмотря на справедливость предположения, что различные виды плохого обращения по-разно­му влияют на развитие ребенка, трудно очерчивать виды плохого об­ращения, поскольку часто физическое насилие, пренебрежение и дурное эмоциональное обращение происходят одновременно. У под­вергавшихся плохому обращению детей наблюдается недостаток им­мунизации, из-за неадекватного питания и пренебрежения родите­лей физическим уходом у них может быть слабое здоровье, анемия, лечение их болезней беспорядочно. Хотя реальное плохо обращаю­щееся лицо является, вероятно, значимым для ребенка с точки зре-

ния отношений привязанности, в большинстве исследований ему внимание не уделяется и фокусируются на отношениях матери и ре­бенка.

Очевидно, что такие жизненные ситуации, как бедность, недо­статок социальной поддержки, другие источники хронического стрес­са, могут настолько истощить психологические ресурсы родителя, что в этом случае возможны пренебрежение заботой о детях, насилие (Parke, Tinsley, 1987). Однако большинство родителей, испытываю­щих высокий уровень стресса, не обращаются плохо со своими деть­ми. Сравнение переживающих сильный стресс родителей, которые проявляли или не проявляли плохое обращение по отношению к сво­им детям, показало, что такое нарушение родительского поведения более вероятно, если родители переживали насилие в своем собствен­ном детстве или со стороны супруга и (или) если они имели неудов­летворительную социальную поддержку (Straus, 1980).

Исследование социальных связей матерей, сообщивших о дур­ном обращении с детьми и плохой заботе, показало, что адекватно ведущие себя матери имели намного больше поддержки и долгие, более удовлетворяющие социальные отношения, чем матери с пло­хим обращением к детям (Crittenden, 1985). Однако не все семьи с дурным обращением были изолированы, некоторые из них имели широкие социальные контакты, но не формировали взаимных, дол­говременных отношений. Пренебрегавшие детьми матери имели главным образом кратковременные дружеские отношения, нечастые контакты с друзьями, очень частые контакты с родственниками и были неудовлетворены зависимостьюотихподдержки.

Многие плохо обращающиеся с детьми родители сообщали о собственном опыте подобного обращения в их детстве. Исследова­тели данного вопроса приходят к заключению, что серьезные изме­нения родительского поведения редко возникают без неблагоприят­ного детства (Rutter, Quinton, 1984). Описывается, что поведение вза­имодействия плохо обращающихся с детьми родителей предсказуе­мо и определяется тем, какой уход был за ними в раннем детстве. Вопрос о том, почему в одних семьях из поколения в поколение на­блюдается плохое обращение с детьми, а в других нет, почему неко­торые дети, выросшие в условиях плохого обращения со стороны родителей, ведут себя таким же образом, тогда как их братья и сестры так себя не ведут, требует дополнительного объяснения.

Анализ исследований личности плохо обращающихся с детьми родителей показал сложность выделения стойкого набора черт. Бо­лее того, обнаружено, что существует лишь ограниченная связь меж­ду чертами личности и актуальным поведением родителя. В одной из работ рассматривались характеристики родителей до рождения де­тей, испытавших впоследствии плохое обращение. Оценка этой груп­пы плохо обращавшихся с детьми матерей в пренатальный период развития ребенка и в три месяца выявила более высокую агрессию, оборонительность, тревожность, меньшую социальную желатель­ность, меньшее поощрение взаимности и меньший уровень интел­лекта по сравнению с матерями, которые обеспечивали заботу и уход за детьми, несмотря на бедность и стресс. Матери с дурным поведе­нием отрицательно реагировали на опыт беременности и при описа­нии себя с большей вероятностью пользовались выражениями пре­небрежения (Brunquelletal., 1981). Обзор исследований плохо обра­щавшихся с детьми отцов показывает сходство их профилей личнос­ти с профилями проявлявших такое же поведение матерей. Важны­ми детерминантами нарушения родительского поведения были со­циальная изоляция, бедное взаимное приспособление супругов, не­управляемый стресс, низкая самооценка, история плохого обраще­ния в собственном детстве.

Попытки ранней идентификации родителей, у которых потен­циально возможно плохое обращение с детьми, были построены на результатах обсуждавшихся выше исследований и с точки зрения ста­тистики были успешны. Однако необходимо отметить высокую ве­роятность обманчивости полученных данных (Beckwith, 1990). Ука­зывается, что фактически плохое обращение с ребенком является от­носительно редким, детерминированным множеством факторов слу­чае м, а по характеристи кам л ичности и оп ыту детства дурно обраща­ющиеся с детьми родители частично совпадаютс не проявляющими такого поведения родителями.

Существуют данные отом, что плохо обращающиеся с детьми родители демонстрируют отклоняющееся родительское поведение и аффект во многих других обстоятельствах. По сравнению с воздер­живающимися от такого поведения родителями эти матери прояв­ляют больше гнева и раздражения, меньшую эмпатию при просмот­ре видеофильмов с плачущими младенцами (Frodi, Lamb, 1980). Бо­лее вероятно, что они неправильно идентифицируют различные эмо­циональные выражения лиц младенцев на слайдах.

Показано, что плохо обращающиеся сдетьми матери крайне не­чувствительны к ним в раннем возрасте, чаще препятствуют целе­направленному поведению младенцев и проявляют больше скрытой враждебности (Lyons-Ruth et al., 1987). У них наблюдается уменьше­ние взаимодействия, включая большее физическое расстояние от ребенка, отсутствие аффективного выражения, долгие паузы между инициациями разговора и уменьшение контакта глаз. По сравнению с ними матери с нормальным родительским поведением более отзыв­чивы, показывают более любящее поведение, проявляют удоволь­ствие и чуткость к целям младенцев (Crittenden, Bonvillian, 1984). Дурно обращающиеся со своими детьми матери отличаются от груп­пы родителей с нормальным поведением методами контроля над деть­ми в дошкольном возрасте: используют больше команд, утверждая власть',и меньше проявляют позитивно ориентированные стратегии контроля. Было показано, что при использовании различных спосо­бов вза^одействия их поведение более навязчиво и непостоянно, аффективные проявления уплощены, попытки получить согласие ребенка менее гибки (Oldershawetal., 1986).

Некоторые исследователи предполагают, что особенности мла-енца, такие как недоношенность и «трудный» темперамент (и на­блюдаемые в этом случае раздражительность, неясность сигналов), могут способствовать проявлению у родителя плохого обращения (Beckwith, 1990). Было выдвинуто предположение, что недоношен­ный ребенок и связанные с ним проблемы ухода могут сильно исто­щать ограниченные ресурсы некоторых матерей, что нарушение от­ношения находящихся в стрессовом состоянии родителей к детям может быть обусловлено ранним, длительным отделением недоно-шенныхдетей от матерей. Несмотря на то, что данные о влиянии от­деления на последующее родительское поведение по отношению к недоношенным детям недостаточно убедительны, существуют неко­торые факты, свидетельствующиеотом, что короткий интервал между рождением и первоначальным контактом вовремя родившегося ре­бенка и матери уменьшает последующие родительские стрессы (Vietze etal., 1980).

В одной из работ были выявлены родители с высоким риском плохого обращения, а их новорожденные младенцы в случайном по­рядке определены либо в группу детей, остающихся с матерями, либо в контрольную группу детей, которых сразу после рождения отделя­ли от матерей на период времени до 12 часов (Ibid.). Впоследствии

было обнаружено, что если в первой группе матерей плохое обраще­ние наблюдалось только в 1 случае из 143, то во второй группе — в9 случаях из 158, что представляет значительное различие. Авторы при­шли к заключению, что ранний контакте новорожденным ребенком влияет на предрасположенных к плохому обращению родителей. Ве­роятно, для матерей с более значительными ресурсами родительско­го поведения не составляет больших трудностей адаптироваться к раннему отделению младенцев.

Обнаружено, что плохо обращающиеся с детьми родители опи­сывают их как более раздражительных и трудноуправляемых (Maccoby, Martin, 1983). Возможно, дети, с которыми плохо обраща­лись, посылают неясные социальные сигналы и имеют низкую от­зывчивость. По сравнению с контрольной группой детей их описы­вают как значительно более агрессивных, фрустрированных, неус­тупчивых, с меньшим проявлением положительных аффектов (Egeland, Sroufe, 1981).

Поданным на 1975 год число исследований дальнейшего раз­вития испытавших плохое обращение младенцев было невелико (Sameroff, Chandler, 1975). Впоследствии число систематических на­блюдений растет и включает в себя исследования качества привязан­ности, взаимодействия родителя и ребенка в лабораторных условиях или дома, исследования поведения в дошкольных учреждениях (Burgess, Conger, 1978; George, Main, 1979; Egeland, Sroufe, 1981; Crittenden, 1985; Lambetal., 1985). В преобладающем числе исследо­ваний показано, что плохое обращение не связано с небезопасной привязанностью к матери, если источником плохого обращения была не биологическая мать, а другое лицо. Одни исследователи обнару­жили увеличение числа небезопасной привязанности избегающего типа, тогда как другие выявили больше случаев небезопасной при­вязанности тревожно-сопротивляющегося типа или определили для описания младенцев, испытавших плохое обращение, необходимость новой, нетипичной классификации как избегания, так и сопротив­ления (Crittenden, 1985). Таким образом, поведение привязанности у этой группы младенцев по сравнению с поведением привязанности у детей в условиях менее нарушенных отношений может быть орга­низовано настолько по-другому, что обычная классификация не под­ходит. Некоторые испытавшие дурное обращение младенцы способ­ны формировать с родителями отношения безопасной привязанно­сти, хотя со временем эти отношения могут быть нестабильными.

Неясно, что значит иметь безопасную привязанность при таких ус­ловиях, насколько условия плохого обращения изменяют чувство безопасности (Beckwith, 1990).

Обнаружено, что маленькие дети, испытавшие плохое обраще­ние со стороны родителей, с большей вероятностью отвечают на фрустрацию агрессией, более физически агрессивны со сверстника­ми. Они набрасываются или угрожают напасть на близких и ухажи­вающих за ними людей, что не наблюдалось ни у одного из детей конт­рольной группы. Дети, с которыми дурно обращались, избегают дру­гих детей и близких, ухаживающих за ними взрослых намного чаще детей контрольной группы (George, Main, 1979). В одном из иссле­дований взаимодействия детей в дошкольном учреждении было вы­делено пять пар, в которых один из детей эксплуатировал другого или делал его жертвой (например, наносил удар, когда партнер показы­вал болезненную зону; демонстрировал сарказм, унижение и враж­дебность по отношению к другому; ложился поверх партнера и не позволял ему встать) (Sroufe, Fleeson, 1986). Было определено, что в каждом из случаев насилующий другого ребенок имел опыт плохого обращения со стороны своего родителя.

Наблюдение в детских садах показало, что не испытавшие дур­ного обращения дети второго года жизни из неблагоприятных, нахо­дящихся в условиях стресса семей отвечали на страдание ровесников с интересом и беспокойством, эмпатией или печалью, что соответ­ствует данным исследований не переживших плохого обращения де­тей среднего класса. Однако ни один из детей того же возраста, имев­ших опыт отрицательного родительского поведения, не проявлял бес­покойства при страдании другого ребенка. В таких случаях более ве­роятным поведением для них было физическое нападение, страх или гнев, чего не наблюдалось в первой группе. Значительно меньшее число испытавших плохое обращение детей попеременно то напада­ли, то пытались утешить переживающих горе сверстников (Main, George, 1985).

Все увеличивается число данных о том, что у детей второго года жизни, которые имели опыт плохого родительского обращения, раз­вивается измененная система понимания самихсебя: увидев себя в зеркале с румянами на носу, они проявляли нейтральный или отри­цательный аффект, тогда как большинство детей реагировало поло­жительно (Cicchetti, Schneider-Rosen, 1984). Дальнейшие исследова-

ния показали, что эта группа детей меньше говорила о своих чувствах или о чувствах других.

На протяжении последних лет многие исследователи заняты изу­чением вопроса взаимодействия матери и младенца в случаях риска отставания в развитии. Накоплено значительное число эксперимен­тальных данных, свидетельствующих о влиянии на взаимодействие и социально-эмоциональное развитие ребенка таких факторов, как недоношенность, генетическое нарушение (синдром Дауна), «труд­ный» темперамент. Показано отрицательное влияние на отношение матери и младенца психического заболевания матери, прежде всего депрессии, плохого обращения к ребенку, материнства в подростко­вом возрасте, социально-экономического неблагополучия.

Несмотря на то, что в каждом конкретном случае причины и качественные особенности изменения взаимодействия и развития ре­бенка разные, в результате обзора экспериментальных исследований можно выделить наиболее частые для пар «мать—младенец» пробле­мы. В их число входят наблюдающиеся со стороны младенцев мень­шее количество и слабость реплик (снижение числа контактов глаза в глаза, имитаций, вокализаций, улыбок), меньшая отзывчивость на инициации и поведение матери, ослабление инициирования взаи­модействия. Поведение матерей в первые месяцы жизни ребенка ха­рактеризуется нарушением подстраивания, избеганием или, наобо­рот, чрезмерной вовлеченностью во взаимодействие. Они менее чув­ствительны к потребностям младенца, выглядят более доминирую­щими и контролирующими, проявляют дефицит поддержки незави­симой или инициированной младенцем игры. Перестимулирующее, переконтролирующее и передоминирующее поведение матери ведет к неуловимым или сильным сигналам отрицания взаимодействия со стороны младенца, проявлению им защитных механизмов. Наруша­ется процесс приобретения оптимального первичного опыта, необ­ходимого для психического здоровья и развития младенца. Неред­кие негативные аффекты у младенцев групп риска свидетельствуют о переживании стресса в процессе взаимодействия. Их защитное по­ведение часто сходно с поведением детей вусловиях депривации, от­деления от матери.

Нарушение поведения взаимодействия у младенцев с высоким риском может быть связано с изменением сенсорной чувствитель­ности, неразвитой способностью приема и обработки стимульной ин­формации и с нарушением поддержания уровня возбуждения. Вслед­ствие этих осложнений матери младенцев группы риска испытыва­ют затруднения в определении уровня возбуждения ребенка и предъявлении оптимального уровня стимуляции: низкие уровни сти­муляции не вызывают ответов, а высокие могут вести к отводу взгля­да и беспокойству. Поведение матери не соответствует режиму опти­мального, безопасного сенсорно-перцептивного функционирования ребенка, мать перестаетбытьфигурой, обеспечивающей безопасность уже на уровне организации сенсорной стимуляции. Поведение ро­дителя и ребенка проходит по замкнутому циклу: мать становится более активной, в то время как младенец остается неактивным и не­отзывчивым. В этом случае активность родителя контрпродуктивна, так как ведет к меньшему, а не большему ответу со стороны младен­ца. Сходные модели наблюдаются во взаимодействии матерей и преж­девременно родившихся младенцев, младенцев с синдромом Дауна, органическими и сенсорными нарушениями.

В целом процесс взаимодействия матери и младенца групп рис­ка может быть охарактеризован как асинхронный, с дефицитом вза­имной регуляции уровня возбуждения и стимуляции, с нарушением «танца» взаимодействия. Если мать не приспосабливается к особен­ностям младенца, неспособна установить сенситивный, взаимонап­равленный стиль, удовлетворить основные социально-эмоциональ­ные потребности ребенка, то существует высокая вероятность нару­шения взаимодействия и формирования небезопасной привязанно­сти.

Младенцы группы риска не являются гомогенной группой, од­нако из обзора литературы можно сделать вывод, что риск измене­ния линии развития, связанный с особыми потребностями младен­ца, может усугубляться дефицитом первичных объектных отноше­ний, нарушением системных отношений с матерью. Картина стано­вится еще более трагичной, если учитывать связанное с рождением ребенка из групп генетического или медицинского риска изменение состояния и депрессию матери, что само по себе является сильным фактором нарушения взаимодействия.

В соответствии с предлагаемой моделью организации взаимо­действия в системе «мать — младенец» дезорганизация, асинхрон-

ность взаимного поведения и ритма матери и младенца, нарушение модулирования стимуляции и подстраивания подуровень возбужде­ния наблюдаются и в тех случаях, когда мать эмоционально недо­ступна и неотзывчива, например, при депрессии, шизофрении или других ведущих к отдаленности от ребенка расстройствах и заболе­ваниях. Предпочитаемый матерью или другим близким и ухаживаю­щим за младенцем человеком уровень возбуждения и стимуляции может значительно отличаться от необходимого для ребенка. У взрос­лых из групп риска резервы для изменения предпочитаемого уровня стимуляции могут быть весьма ограничены, что ведет к трудностям подстраивания под потребности ребенка. Лишаясь в лице несовпа­дающей по уровню возбуждения и предпочитаемой стимуляции, не­отзывчивой матери важного внешнего источника регуляции стиму­ляции, депривированный младенец оказывается не в состоянии раз­вивать или поддерживать необходимый для него уровень возбужде­ния и ритм поведения. Может наблюдаться рассогласование между потребностями самого ребенка и удовлетворением этих потребнос­тей со стороны первичного окружения — матери, нарушение процес­са приобретения ребенком отвечающего его индивидуальным осо­бенностям оптимального сенсорно-перцептивного опыта. В этом случае система «мать - младенец» основана не на партнерстве и при­оритетах ребенка, а на приоритетах матери. Мать перестает быть фигурой, создающей условия оптимального, безопасного функцио­нирования младенца.

Данные исследований свидетельствуют о том, что природа и ка­чество взаимодействия значительно различаются от одной диады к другой и зависят как от способностей младенцев, так и от индивиду­альных особенностей родителей. Каждую пару необходимо рассмат­ривать отдельно как сложную и открытую систему со множеством влияющих факторов, механизмов регуляции, потенциальных воз­можностей самовосстановления и изменения. Несмотря на особые потребности, младенцы и матери групп риска могут устанавливать оптимальное взаимодействие и формировать отношения безопасной привязанности. Положительным изменениям социально-эмоцио­нального взаимодействия в паре и развитию младенца способствуют программы раннего междисциплинарного семейно-центрированного обслуживания матерей и младенцев групп риска.

ПРОГРАММЫ РАННЕГО ВМЕШАТЕЛЬСТВА

В настоящей главе рассматривается новая, быстро развивающа­яся область междисциплинарного обслуживания детей первых меся­цев и лет жизни из групп социального, медицинского и генетическо­го риска отставания в развитии и их родителей — область раннего вмешательства («early intervention»). Анализируются современные мо­дели ранней психотерапии диады «мать — младенец» и основные по­ложения социально-педагогически ориентированных программ ран­него вмешательства. Описывается первая в России программа ран­ней междисциплинарной семейно-центрированной помощи вдо-школьном учреждении системы образования.