Мышление — результат развития промышленности и науки

Изготовление и употребление орудий труда явилось основой возникновения человеческого общества и его культуры. Вместе с тем орудийная деятельность породила и языковое мышление. Что­бы изготовить орудие труда, нужно иметь его образец, предназна­ченный, понятно, не для прямого употребления, а специально для сохранения, например, формы будущего орудия. При этом вполне возможно, что образец изготовлен из другого материала, чем планируемое по его образу и подобию реальное орудие. Так в процессе труда появилась необходимость, с одной стороны, в планировании будущего изделия, с другой — в отвлечении, абст­ракции от некоторых свойств предметов труда. Но то и другое — исходные условия для появления мышления. Звуковой же знак, возникший для связи людей, работающих в коллективе, был очень удобным средством как для словесного описания образцов, так и для отображения в этих описаниях отвлеченных, абстрактных свойств предметов и орудий труда. Так мышление приобрело язы­ковую форму. Слова стали средством отображения тех скрытых свойств предметов, которые людям необходимо было учитывать для изготовления орудий труда.

По мере расширения производства и общения постепенно раз­вивалась способность людей использовать язык и другие средства отображения для абстрагирования, отвлечения наиболее важных свойств окружающей действительности. Попутно с этим форми­ровалось умение действовать с самими абстракциями, умозаклю­чать, опираясь на «смысл», обобщенные значения слов, т.е. на понятия о вещах. Переход к постоянным и развернутым действи­ям с понятиями явился величайшим сдвигом во всей духовной и материальной жизни человечества, и прежде всего потому, что благодаря этому стала возможной наука как особый и высший вид мышления, познания действительности.

Научившись создавать понятия о вещах, т. е. строить их отвле­ченный и обобщенный образ, люди столкнулись с неожиданны­ми и странными следствиями. Вот ряд «простых» понятий — «дом», «собака», «дерево». Их смысл ясен каждому. Но если начать связы­вать эти понятия с другими, то обнаружится интересное обстоя­тельство. Например, можно сказать: «Жучка есть собака». Мы ви­дим маленькую белую вертлявую Жучку — отдельное, индивиду­альное, вот именно это существо, а говорим: «Оно есть собака», т. е. есть что-то другое, что-то общее, относящееся ко многим со­бакам. Отдельное есть общее. Не странное, не противоречивое ли высказывание? Да, противоречивое, но верно, правильно ото­бражающее положение дел. В этом высказывании-суждении мы стремимся «отойти» от Жучки и подойти к тому общему, с чем связано отдельное, но что больше, шире его (весь класс собак).

Рассмотрим другой случай. Мы можем сказать: «есть треуголь­ники» и продолжить: «...они бывают остроугольными, тупоуголь­ными и прямоугольными». Вначале имелись в виду треугольники вообще, но оказалось, что «вообще» их нет, а есть конкретные, частные виды треугольников. Общее есть частное. Опять в нашем суждении есть противоречивые моменты, осуществляется пере­ход от одного к другому.

Эту особенность высказываний заметили и начали специально рассматривать уже мыслители Древнего Востока и Древней Гре­ции. Что такое общее и частное, существуют ли они слитно или раздельно, как соотносится их существование в самих вещах с их выражением в наших суждениях? Эти и многие другие вопросы, связанные с особенностями нашей мыслительной деятельности, не были праздными. Они задевали очень важную проблему — мо­жет ли человек, оперируя понятиями, познать действительность, существующую вне и независимо от его мышления, может ли он проникнуть в существенные, главные свойства вещей, тем самым в конечном счете сможет ли он управлять «ходом вещей» сообраз­но их собственным, объективным свойствам. Короче, отделяет ли нас мыслительная деятельность (понятия) от вещей или прибли­жает к ним?

Серьезность этой проблемы обострилась тем, что практичес­кие нужды античного мира (строительство зданий и каналов, мореходство, военное дело и т.д.) требовали развития таких наук, как математика, механика, астрономия. Поэтому решение вопро­са об истинном знании, о путях его достижения становилось тео­ретическим фундаментом этих наук. Заложить же его было нелег­ко. Трудности отражения явлений в понятии порой казались не­преодолимыми. Древнегреческий мыслитель Зенон на ряде при­меров, связанных с пониманием движения, показал существен­ное различие между непосредственно-чувственным и понятийным знанием. Представим себе черепаху, медленно ползущую впереди быстрого Ахиллеса (Ахиллес — герой поэмы Гомера «Илиада»). Ясно, что он догонит черепаху. Об этом говорит наш чувственный опыт и здравый смысл. Однако переведем решение вопроса в тео­ретический, понятийный план: чтобы догнать черепаху, Ахиллес, во всяком случае, должен пробежать половину разделяющего их расстояния. В это время черепаха проползет еще какой-то отрезок пути. Ахиллес опять должен пробежать половину оставшегося рас­стояния. Черепаха снова проползет какой-то участок пути. Ахил­лес и на этот раз должен пробежать половину сохраняющегося «разрыва». Подобное рассуждение можно продолжать до беско­нечности, ибо при любом сколь угодно малом промежутке все равно необходимо пройти его половину. Зенон констатировал, что при таком способе рассуждения теоретически нельзя дока­зать простейшего чувственно-наблюдаемого факта. А ведь глав­ное в науке — это доказательство того или иного положения, а не простое его утверждение.

Важ­нейшая задача научного знания — доказать теоретически, в ло­гике понятий необходимость и неизбежность того или иного наблюдаемого события. А для этого нужно уметь обращаться с понятиями, уметь преодолевать их «коварный» нрав, который был замечен еще древними мыслителями, создавшими ряд философ­ских и логических учений о мышлении (Гераклит, Демокрит, Пла­тон, Аристотель и др.). Философия и важнейший ее раздел — те­ория познания — изучают общие законы научного мышления, пути достижения истины. Логика рассматривает правила и при­емы рассуждений, позволяющие делать выводы из имеющихся данных (посылок). Мыслители установили, что мышление обла­дает диалектикой — в его формах постоянно обнаруживаются и преодолеваются противоречия. Но некоторые из них полагали, буд­то эти противоречия свойственны только мышлению, являются таким выражением его природы, которая непреодолимо отделяет мышление от действительности. Тем самым познание не дает нам истинной картины мира, такой, какова она на самом деле. Эта линия в философии, идущая от Платона и сохраняющаяся до сих пор в буржуазной науке, называется идеалистической. Ее сторон­ники, отрицающие возможность объяснения природы вещей, ис­ходя из них самих, в конечном счете причиной всего существую­щего считают Бога. Философский идеализм является наукообраз­ным средством оправдания религии.

Сторонники другой линии в философии, идущей от Демокри­та, доказывают, что диалектика мышления есть отражение диа­лектики действительности, самих вещей. Познание при всех воз­можных трудностях и временных неудачах приводит нас к исти­не, знанию о мире, каким он есть сам по себе. Именно диалекти­ка позволяет научно объяснить происхождение и развитие самих вещей, исключая какие-либо представления о Боге. Это материа­листический подход к проблеме соотношения мышления и бытия (действительности), к вопросу о его познаваемости. Этот подход, начисто отрицающий религию, является фундаментом подлин­ной науки и в свою очередь постоянно опирается на ее достиже­ния.

Бурное развитие естественных наук и техники, начавшееся в Европе в XVI —XVIII вв., сопровождалось углублением философ­ских представлений о научном мышлении. Этот период знаменит именами философов и ученых — Бэкона, Декарта, Спинозы, Локка, Лейбница и др. В их трудах разрабатывались вопросы об источниках наших знаний и понятий, о критериях (показателях) истинности знания и т.д. Не утихала и борьба материализма с идеализмом, Бэкон и Локк развивали материалистические идеи о чувственных источниках познания. Спиноза создал стройную сис­тему, согласно которой материя (природа) имеет причиной са­мое себя и поэтому никем не сотворена. Эти идеи развивали диа­лектическую теорию познания, так как остро ставили проблему изучения и объяснения самодвижения вещей, рассмотрения внут­ренних причин их происхождения и развития.

Важнейшей вехой в развитии наук о мышлении явилась не­мецкая классическая философия конца XVIII — начала XIX в. (Кант, Фихте, Шеллинг, Гегель). Величайший мыслитель этого периода Гегель (1770—1831) подытожил и углубил предшеству­ющие достижения философии и впервые систематически развил учение о диалектическом способе мышления. Правда, будучи иде­алистом, он не смог правильно раскрыть источник диалектичес­кого характера мышления. Гегель считал, что он коренится в са­мом мышлении и уже от него как бы «навязывается» природе, материи.

Маркс и Энгельс, отбросив идеализм Гегеля, материалисти­чески объяснили диалектический характер мышления, показали, что его источником является диалектика природы, отражаемой в мышлении. Маркс и Энгельс, а затем и Ленин разработали мате­риалистическую диалектику как метод научного познания мира.

Согласно марксистской философии мышление имеет в своей ос­нове практическое преобразование мира. Опираясь на обществен­но-производственную практику, научное мышление отражает ис­тинное положение дел как в природе, так и в обществе. Одним из главных условий истинного познания является рассмотрение ве­щей в процессе их происхождения и развития, когда находятся и учитываются борьба и единство противоположных сил, тенден­ций. Эта борьба является источником самодвижения действитель­ности. Понять вещь — значит раскрыть условия и формы ее само­движения. Умение мыслить научно в конечном счете состоит в том, чтобы рассматривать вещи в процессе их происхождения и саморазвития через борьбу противоположных начал.

Это умение не приходит само собой. Оно воспитывается у че­ловека при усвоении научных знаний с непременным изучени­ем философии и логики. В материалистической диалектике скон­центрированы приемы и способы действий с научными понятия­ми, выражения вещей и явлений в логике понятий. Владеть этими способами применительно к решению тех конкретных задач, ко­торыми человек занят, — это и значит мыслить в подлинном и точном смысле этого слова. Можно спросить: если люди даже не слышали о диалектике, значит, они не мыслят? Конечно, можно не знать слова «диалектика» и не изучать ее специально, но вме­сте с тем стихийно ею пользоваться. Это вполне возможно, так как некоторых из людей приводит к диалектике большой жизнен­ный опыт, который, правда, всегда ограничен и не может полно­стью заменить специальное знакомство с предметом.

Каждый человек обладает мышлением, но далеко не все владе­ют им как развитым умением, взятым в его наиболее современ­ной, диалектической форме. Жизнь все чаще ставит перед наши­ми людьми такие задачи, которые могут быть разрешимы лишь на основе развитой способности мыслить. И все большее число людей, освоивших «тайны» современной науки, техники и про­изводства, в своей личной, индивидуальной деятельности обна­руживают умение владеть этой развитой общественной способ­ностью.