Зримая музыка— аналог творческого сна

Сон — чудо матери-природы, вкуснейшее из блюд в земном пиру.

Шекспир

Феномен зримой музыки имеет самостоятельную художествен­ную и познавательную ценность. Он проливает свет на тайны музыки и творческого сознания человека. Здесь встречаются в исходном виде три явления — сон, творчество, гипноз. Гипнозом мы в данном случае называем внушение образов через музыку.

158

В «Крейцеровой сонате» Л.Н.Толстой говорит о гипнотическом влиянии музыки, возмущаясь ее властью над человеком.

Попытка оценить образы, возникшие у слушающих музыку, напоминает разбор снов, который проводили психоаналитики Фрейд и Юнг.

Звучит мелодический шедевр определенного эмоционального уровня, а через несколько минут мы узнаем, как его восприняли различные слушатели.

Закрытые глаза — это основа феномена сна. Отгородиться от внешнего мира, остаться наедине с собой. По словам Гераклита, «все живут в общем мире, а спящий — в своем мире».

Сновидение — разрядка для наших чувств. Образы сна — твор­ческая стихия.

Вспомним слова Моцарта: «Я не знаю, как сочиняю музыку. Это похоже на сон».

Известны примеры творческих снов, когда творческое озарение вызвано сновидением.

Вагнер рассказывал о сноподобном состоянии, когда он ус­лышал внутренним слухом звуки увертюры «Золото Рейна»: ему представилось, что волны реки сомкнулись над ним.

Знаменитая соната Тартини «Трели Дьявола» ему приснилась— к нему во сне явился Дьявол и играл прекрасную музыку, ранящую сердце.

Эта соната действительно поразительна. Ее музыка и сам сюжет создания наводят на память стихи А.Толстого о звучании скрипичной музыки:

И рассказ упоительно лживый развивал невозможную повесть, и змеиного цвета отливы волновали и мучили совесть...

Во сне Грибоедов увидел сюжет «Горе от ума».

Стивенсон — сюжет своего знаменитого рассказа «Доктор Дже-кил и доктор Хайден».

Лермонтову привиделся во сне человек в восточной чалме, который подсказал ему решение шахматной задачи — утром он нарисовал этого человека.

Химик Кекуле увидел во сне сцепившихся кольцом чертенят. Это подсказало ему открытие формулы бензола.

159

В образах снов искали вдохновение группа художников-сюрре­алистов и поэтов — Элюар, Макс Эрнст, Дали.

Слова Блока — вuдum творческие сны могут стать ключом к феномену зримой музыки.

Фантастические образы и ощущения, которые создает мозг спящего, являются праискусством, где основы музыки, живописи, театра и кино сливаются в творческом процессе, имеющем аналогии с картинами Чюрлениса.

Солнечная. сонатаЧ.юрлениса (страницы истории)

Феномен зримой музыки требует сопоставления с близкими явлениями искусства. Прежде всего в памяти возникает имя му­зыканта-художника Чюрлениса. Всю жизнь я интересовался его творчеством, но не ожидал, что встречу превращение музыки в зрительные образы в подсознании почти каждого, кто придет ко мне на сеанс музыкотерапии.

Зримая музыка Чюрлениса — неповторимая страница искусства.

В течение XIX века музыка и живопись шли навстречу друг другу. Вспомним, что живопись импрессионистов называли «музы­кальной». Художник Фантен Латур передавал образы «Фантасти­ческой симфонии» Берлиоза, Швинд рисовал картины на музыку своего друга Шуберта, Клингер отразил музыку Брамса в грозных мифологических сценах.

Бердслей изобразил «Балладу» Шопена, нарисовав женщину-амазонку. Лист писал музыку по картине Рафаэля и скульптуре Микеланджело. Рахманинов создал «Остров Мертвых» по картине Беклина.

Зримой музыкой являются работы художников и скуль­пторов, которые, создавая образы музыкантов, выражали и свое впечатление от их музыки. Можно вспомнить памятник Сибелиусу, где музыка изображена в виде органа, на трубах которого играет ветер.

К проявлениям зримой музыки относится и проза, передаю­щая впечатления от музыки. Уникальный пример — «Четвертая проза» Мандельштама, где поэт отразил свое впечатление от нотных записей разных композиторов.

Вот эти поразительные строки — образы «зримой музыки».

«Громадные концертные спуски шопеновских мазурок, широкие лестницы с колокольчиками листовских этюдов, висячие парки с куртинами Моцарта, дрожащие на пяти проволоках, не имеют ничего общего с низкорослым кустарником бетховенских сонат. Нотный кустарник Шуберта всегда исхлестан бурей до косточек. Когда сотни фонарщиков с лесенками мечутся по улицам, под­вешивая бемоли к ржавым крюкам, укрепляя флюгера диезов,

— это, конечно, Бетховен.

Но когда кавалерия восьмых и шестнадцатых рвется в атаку

— это тоже Бетховен.

Вот черепахи, вытянув нежную голову, состязаются в беге

— это Гендель.

Но до чего воинственны страницы Баха — эти потрясающие связки сушеных грибов.

Ленивый Шуман подвешивает ноты, как белье для просушки, труднейшие пассажи Листа, размахивая костылями, волокут туда и обратно пожарную лестницу».

Одна из лучших страниц, когда-либо написанных о музыке,— это строки Томаса Манна из романа «Доктор Фаустус», где автор старается словами воплотить звучание 9-й симфонии — появление темы радости.

«Виолончели одни ведут тоскливо задумчивую тему, которая с философским прямодушием вопрошает о нелепице жизни, о смыс­ле всей травли, гона, суеты и мучения человека человеком. Мудро покачивая головами и соболезнуя, говорят они об этой загадке.

С глубоким вздохом вступают трубы. Возникает прелестное сочетание звуков и возносится в волшебные выси, где царят скрипки и флейты, недолго реет там, и в миг, когда достигает наивысшей пленительности, слово берет приглушенная медь.

Хорал неудержимо устремился вверх, мощно поддерживаемый звуком басовой трубы, и осиянный, достиг вершины, чтобы тот­час же, словно бы оглядываясь со сдержанным удовольствием на им сделанное, с честью допеть себя до конца».

161

Музыка и живопись слились в творчестве Чюрлениса. Зрители его картин увидели внутренний мир музыканта, увидели музыку.

Он создал по словам Ромен Роллана новый художественный континент.

Его работы носят названия «Фуга», «Соната Весны», «Соната Солнца», «Соната Моря».

Образы природы раскрываются как музыкальные темы, взаи­модействуют по законам музыки.

Эти мотивы — весенняя распутица и отражение дерева в воде, крутятся мельницы природы на земле и в небесах.

Свечи природы ярко горят на стенах замка, трогательные обра­зы стрижа с нимбом, феерические полеты бабочек и замки, темы мелодии всех частей сонаты солнца выбиты на колоколе, затянутом паутиной.

Чюрленису свойственно превращение образов: горящие огни в горных пещерах у воды становятся бликами в зрачках гигантского чудовища, выплывшего из глубин океана; кора деревьев и кусты оказываются лапой и головой великана, ползущего к нам из-за горизонта; клубящийся туман над вершинами елей превращает ги­гантские деревья в королей.

Такие превращения — отличие детских грез, снов и наблюдае­мых в наших сеансах образов зримой музыки.

Фантастические образы действуют на зрителя, как музыка, они причудливы, зыбки и волнующи. В его творениях деревья пускают корни в небесах, они превращаются в призрачных королей, лапа волны пытается схватить кораблик и смыть инициалы Чюрлениса на пене волны.

Утонувший корабль опускается на призрачное дно, где его принимает рука морского царя.

Образы Чюрлениса напоминают то, что рисовали нам дети, прослушав шедевры музыки.

«Соната Солнца» Чюрлениса, где горят тысячи солнц, заста­вила нас вспомнить, как часто солнце появлялось в музыкальной графике детей. Картины с изображением солнца часто выбирали люди, оказавшие предпочтение желтому и красному цвету в тесте Люшера (эти цвета — знаки эмоций радости и энергии, близкие мировосприятию детей).

Назвав зрительные образы участников арттерапии именем Чюрлениса, мы хотели подчеркнуть, что здесь таится нереализо­ванная одаренность.

Если обычный человек, прослушав с закрытыми глазами музыку, внезапно видит зрительные образы, то это роднит его с гениальным Чюрленисом, это проявление спонтанной творческой одаренности.

Разбудить творческое подсознание — значит, решить не только сегодняшние проблемы, повлиять на состояния здоровья, но и всей творческой самореализации, это значит — выпустить из бутылки доброго джинна, который поможет своему хозяину.

Мы гениальны три раза в жизни — пока мы были детьми, во сне и когда слушаем прекрасную музыку.