Противопоставление «духа» - «телу»

Это отношение обесценивает и то и другое. Приводит к не интересующейся ни реальностью, ни живым человеком, нарочитой или фанатичной псевдодуховности. Мы ученически посещаем театры и филармонии, колесим по заграницам, ведем непременные разговоры о смысле бытия и искусства с другими эстетами, только, чтобы не остановиться и, паче чаянья, не встретиться с одиночеством чужой или собственной души.

Ставя «дух» выше «тела», это отношение обесценивает реальных живых людей, жизнь вообще. Побуждает относиться к повседневности в лучшем случае, как к материалу, а чаще, как к помехе.

Такая «духовность» только кажется противоположностью откровенно бездуховному, а значит энергетически сниженному, выхолощенному прагматизму (то. смыкается с оценочным подходом к человеку). Результат их один.

Как и циничный прагматик, который игнорирует свою специфику «Homo moralis» (существа, чьей средой являются не вещи и уже, конечно, не только природа, но, во-первых, человеческое общество с его историей), так и носитель такой «одухотворенности» игнорирует себя как человека (средой которого является другой человек, а главной нуждой, знает он об этом или нет, является нужда в этом другом, в заботе о другом живом, а не выдуманном человеке).

Нужда быть нужным

Неудовлетворение этой нужды - быть нужным - идет вразрез с нравственным чувством, тормозит все прочие активности, оставляя быть имитатором.

Часто эта неудовлетворенность подхлестывает отвлекающую активность. А погоня за второстепенными (не смыслобразующими) ценностями, снижает, в конечном счете, энергетический уровень отдельной личности и целых обществ, пренебрегающих этой человеческой особенностью - быть человеком.

Собственно, по-человечески бессмысленный прагматизм - следствие и оборотная сторона этого подхода.

Противопоставление общественного - личному

Оно побуждает к участию в том, что кажется общественно необходимым, но нередко остается безразличным лично тебе или даже чуждым.

В этом противопоставлении мы нередко отказываемся от выбора своего, необходимого, якобы менее престижного с «общественной» точки зрения. По сути, в этом отношении кроется глубокое презрение и, поэтому, недоверие к своему обществу, которое мнится тупо враждебным своим участникам и тебе лично.

Так отказываются от своего дела, от своих друзей, от любимых. «Осчастливливают» собой чужих и ненужных. Смердят на нелюбимой работе и ожидают наград (опять наград!) за жертву.

Жертвы же такие редко бывают кому-то в счастье и благодарности не вызывают!

Вот и получается пресловутое: «За мое-то добро мне же злом заплатили!»

Заразить можно только тем, что имеешь!

Самоотречение рождает самоотречение. Ложь рождает ложь.

Противопоставление быта - производству

Обесценивая быт, это отношение обесценивает семью, материнство, домашние дела. Лишая их ранга общественно значимых, обесценивает все «женские дела».

Тогда женщина отказывается от быта. Или, чувствуя его своим проклятием, устает в нем, разрушается. Чтобы сохраниться, уходит в менее нужные ей, но престижные «общественные» дела.

В иных случаях, напротив, вытесняет мужчину из быта совсем.

Демонстрирует тогда ему его зависимость, беспомощность. Самоутверждаясь, отказывает ему в признании его производственных дел. Отказывает ему в сексуальном признании.

Вообще противопоставление одних планов существования человека другим и снижение значимости тех или других определяет постоянный взаимоотвергающий конфликт всех со всеми.

Отсутствие культа инициативы,

Индивидуальности

Об этом стереотипе, о последствиях пренебрежения к индивидуальнейшему в каждом и в самом себе, о результатах страха инициативы, утверждающих безличие, мы говорили до начала перечисления всех изучаемых стереотипов.

Уже говорилось, что это следствие отвергания человеческого эгоизма и культа самоотречения.

Страх инициативы весьма затрудняет всякое, в том числе и научное, творчество, затрудняет всякий прогресс, всякую действительно не показную общественную активность.

В программе «развитие творческих

Способностей подростков»

Работая по программе «Развитие творческих способностей подростков», мы попытались узнать, как влияют изучаемые нравственные стереотипы на характер общения в группах, от которых, как нам кажется, раскрепощение или подавление творческих способностей подростка зависит во-первых.

Вот эти группы.

I. Родительская семья.

II. Воспитатели (в нашем случае рассматривались преподаватели, работавшие с детьми).

III. Сверстники (здесь - товарищи, участники программы).

В процессе сотрудничества психотерапевтов со всеми этими группами выяснилось следующее.

1. Существенным, значимым, «человеческим» и здесь еще больше, чем у взрослых, воспринимается поведение и переживание, специфическое для мужчины или полезное ему.

Девочки в школе творчества ощущают несколько пренебрежительное отношение к себе мальчиков и снисходительное старших и вынуждены самоутверждаться как могут.

Иногда и мальчики, подавленные самоутверждающимися мамами тоже пытаются самоутвердиться, демонстрируя способности, но не реализуя их для решения поставленных задач. Их тогда интересует только похвала, а не решение практических вопросов.

2. Специфически женское поведение в группах остается либо необозначенным - игнорируется, либо отвергается, как помеха в работе, либо снисходительно терпится, как ущербное, сниженное. То же в особенности касается «женского» способа переживать и думать.

3. В группах поддерживается наглядно целесообразное, предсказуемое, изначально защищенное от нового, неизвестного поведение.

Новое тогда имитируется, механически комбинируется из элементов известного.

Отвергается эмоциональное, непредсказуемое, нелогичное, не имеющее заведомо понятных связей с непосредственными целями.

Неимитируемое, действительно непредсказуемое, интуитивное, инициативное поведение или пугает и отвергается как дезорганизующее или не замечается, обесценивается безразличием.

4. Незнаемый, не изучаемый, непонимаемый конфликт «мужского» и «женского» приводит к затруднению реализации и того и другого. Обесценивает и то и другое. Ведет к последующей бессодержательной имитации предварительно подавленных свойств. К стремлению казаться, а не быть.

Уже говорилось, что девочки тогда демонстрируют мужские свойства, а мальчики подменяют содержательное поведение тоже демонстрацией навыков и возможностей. И те, и другие, увлеченные демонстрацией, не интересуются выявлением и реализацией своих свойств и талантов.

Дезорганизующей оказывается не эмоциональность по отношению к разуму, а демонстративность, имитация по отношению к содержательному переживанию и поведению в группе и с самим собой.

5. Конфликт «мужского» и «женского» приводит к конфликту «эмоционального» и «разумного».

Разум используется, чтобы проигнорировать или попытаться подавить эмоции.

Не подвластные контролю эмоциональные процессы, часто просто незнаемые, тогда дезорганизуют не только сотрудническое общение и коллективное мышление, но и индивидуальную мыслительную работу.

Если вспомнить, что взаимоотношения с самим собой у человека строятся, как диалог актуальных импульсов с отношением к ним «прошлого общества» (воспитателей, родителей, сверстников, формировавших наше нравственное чувство), то станет ясно, что под влиянием обсуждаемых стереотипов инициатива подростка подавляется уже неосознанным самоконтролем «изнутри».

Таким образом, влияние изучаемых нравственных стереотипов, особенно когда они не осознаны, приводит к тому, что во всех группах девичье творчество просто игнорируется, не осознается, для него нет знаков - нет языка.

Игнорируемое эмоциональное, в особенности неосознанные сексуальные переживания и проявления дезорганизуют и общение, и совместную деятельность и индивидуальное творчество подростков. Иногда приводит их к ощущению «отупения», полной несостоятельности.

Много времени и сил уходит у подростков на демонстрацию состоятельности, самоутверждение в чужих и своих глазах, на «кураж», в ущерб содержательному движению.

Некоторые вместо того, чтобы тренировать свое умение наблюдать, изучать себя и подчинять свое поведение практическим задачам, подчиняют себя часто неосознанной «цели» произвести хорошее впечатление на окружающих и на себя самих. Они тренируют себя (а значит и свой мозг) в умении замечать только то в себе, что требует похвалы, и способность не замечать и не понимать, не знать ничего о себе, что могло бы позволить порицание. Демонстрируя себе и другим только видимость успешности, они с каждым днем все больше и больше тренируют все свои подвластные сознательному контролю инструменты восприятия и переработки информации (и свой мозг) в этой способности не замечать, не знать и не понимать ничего реально происходящего, что могло бы навлечь на них осуждение. Разучиваются замечать и понимать реальность. Вся их сознательная психика обслуживает одну задачу: приятным для себя образом обмануть себя и других, выпросить или вытребовать такой обман у всех. Любая правда становится для их психики угрозой.

Неудачи в доказательстве самим себе своей состоятельности приводят подростков к потере интереса к деятельности (творчеству), к отказу от нее.

Любые две тенденции в группе и внутри личности, оказываясь в противоречии, не потенцировали друг друга, но, конфликтуя, взаимоподавлялись.

Именно на снятие этих антагонизмов в результате актуализации вышеописанного социального конфликта и была направлена работа психотерапевтов во всех группах.

ТЕРАПЕВТИЧЕСКИЙ ПЕССИМИЗМ -

СКРЫТЫЕ ОТ СОЗНАНИЯ

НРАВСТВЕННЫЕ ПРИЧИНЫ

Верь в великую силу любви!..

Свято верь в ее крест побеждающий,

В ее свет, лучезарно спасающий Мир, погрязший в грязи и крови...

С. Надсон

«Homo hominis lupus est![124]»

Общество - враждебно человеку, а человек - враждебен обществу» - именно этот стереотип оказался особо значимым для меня. Именно в молчаливой полемике с ним утверждался мой подход к терапии и решению проблем психогигиены общения.

Нерадикальный, симптоматический характер терапии, тенденция «прикрыть», «спрятать», «замазать», а не выявить и разрешить приводящий к болезни конфликт, терапевтический пессимизм - все эти беды, по моему мнению, неотвратимо проистекают именно из этого неосознанного нравственного мировосприятия.

В подходе к преодолению трудностей общения в семье, в быту, на работе, в отношениях с самим собой этот стереотип порождает либо ничем не обоснованные призывы «жить дружно», либо проявляется выхолощенным прагматизмом, тенденцией вооружить всех против всех, защитить всех ото всех.

Активный терапевтический подход, который я осуществляю, всегда оказывался в противоречии с традиционными ожиданиями как врачей, направляющих к нам пациентов, так и самих пациентов.

Традиционный подход

Врачи настраивали пациента на успокаивающий, отвлекающий, симптоматический характер психотерапии, рассчитанный на сиюминутный эффект, замазывающий патогенный конфликт.

Издерганные долгим бесполезным хождением по врачам, пациенты тоже претендовали на заласкивание, опеку, справки, облегчение производственных и бытовых условий. Ждали подчинения здоровых окружающих своим претензиям больных. Рассчитывали на помощь медицины в разрешении жизненных трудностей(1), на помощь «отвлечься от них, забыть».

Теми и другими трудности воспринимались неодолимыми.

Для тех и для других психотерапевт представлялся заменой наркотику.

В начале нашей работы по курсу «Развитие творческих способностей подростков» того же ждали от психотерапевтов и преподаватели, и родители, и подростки. Ждали обучению гетеро и аутоманипулированию, самоподавлению, «борьбе с собой».

Попытка понять происхождение и анализ описанного противоречия помогли выявить и уяснить содержание и сущность этого нравственного стереотипа и привели к выводам, еще раз убедившим в верности подхода Терапия поведением.

Традиционная медицина, психотерапия и подход к пониманию проблем общения складывались и развивались в условиях обществ классовых антагонизмов.

В соответствии с корпоративистскими (3) установками[125], определяющими отношения в этих обществах, общество воспринималось враждебным человеку, а человек - враждебным обществу.

Homo hominis lupus est! Другой - не подобен тебе. Общество, мир - не творец каждого и всех нас, а чуждая, враждебная тебе стихия.

Этим отношением и определялась терапевтическая задача. Вырвать человека из враждебных ему условий. Защитить, оберечь, в искусственных охранительных условиях подлечить. С тем, чтобы затем бросить обратно во враждебный, травмирующий человека мир.

Врач при этом мнился не представителем «злого» общества, а «добрым», в противовес обществу, опекуном.

Откуда взялась его доброта?! Кого за нее благодарить?! Неизвестно!

В психотерапии такой подход обусловливает:

- симптоматическую ориентацию,

- отвлечение от конфликта,

- терапевтический пессимизм,

- молчаливую поддержку антиобщественных установок пациента.

Врач, с одной стороны, себя с пациентом идентифицирует. С другой - преследует, иногда и несознательно, меркантильные цели. Избегает продуктивного, необходимого для эффективной терапии, конфликта с пациентом. Стремится ему понравиться, а не быть полезным. Оказывается тайным эксплуататором пациента, стремящимся его использовать.

В подходе к применению и разрешению трудностей общения корпоративистская направленность требует вооружить всех против всех. Обучить, не использовать всех для себя и себя для всех, но обороняться, защищаться ото всех.

«Для себя» тогда предполагает - «против другого». Тем самым, чем полнее успех, тем напряженнее конфликт всех со всеми.

Этот подход ориентирует не на помощь, поддержку в освоении человеком своей человеческой среды - не на поиск путей включенности (9,10) в нее (человеческую среду), а на обучение внешней атрибутике общения, приемам поведения часто бессодержательным[126].

Отвергнутый на словах, этот корпоративистский подход пронизывает ожидания, отношения пациента, врача, психолога и теперь.

Подход терапии поведением

Непременным, определяющим отличием осуществляемой мной терапии и отношения к решению проблем общения является коллективистский по сути[127](3) подход.

Пациент и врач предполагаются равноответственными (и только потому, равноправными!) представителями одного общества.

Доброта врача сначала - плод, результат, гражданское поручение вырастившего его общества, а только потом - его личная заслуга.

Пациент - дитя того же общества.

Его конфликт - не результат антагонистической чуждости интересов его и общества.

Этот конфликт - следствие недостаточной включенности человека в свою общественную среду, недостаточного освоения общества, как своего. Конфликт (непродуктивный) - результат нравственной незрелости, инфантилизма, позиции потребителя, а не хозяина в своем обществе.

Этот конфликт - следствие недостаточной включенности.

Задачи терапевта

Из такого понимания вытекают и иные задачи психогигиениста и психотерапевта.

Первая из них: не обучать инфантильного, изображать взрослое поведение, а побудить его заметить новую для него человеческую реальность, в которой он живет. То есть способствовать его нравственному взрослению (14,15).

Способствовать освоению им своих общественных обстоятельств в качестве внутреннего регулятора переживания и поведения (а не внешнего препятствия). Способствовать его включенности в свою общественную среду.

Такая задача диктует не «замазывать» существующий конфликт, а искать способ его разрешения на уже названном пути - освоения необходимости интересов других людей как своих.

Тогда задача врача не угодить пациенту, а заботиться о его выздоровлении.

Задача пациента - не ждать опеки, а заботиться о себе -сотрудничать.

В психотерапии это ставит в основу патогенетическую направленность терапии, а симптоматическую делает вспомогательной.

Как в сельском хозяйстве и промышленности нужен не сиюминутный эффект за счет завтрашнего разорения, а успех, обеспечивающий и гарантирующий завтрашнюю еще большую эффективность, так и при этом подходе задача - не сегодняшняя временная удача, а устранение причин болезни и выздоровление.

Тем, что причины болезни видятся в самом пациенте, а их устранение зависит от его произвола, определяется и терапевтический оптимизм, и активность этого подхода.

В понимании и устранении трудностей общения коллективистский, по сути, подход видит решение проблем в умении вникнуть и разделить интересы другого, принять их необходимость. В умении выбирать из двух своих (за себя и за другого) тенденций, а не из своих и чужих.

Подход ставит задачей: не обучать штампам, а помочь научиться, достаточно глубоко ориентироваться в собственных и чужих, равно необходимых мотивах. Поступок человек найдет сам!

Эгоизм «homo moralis»

Этот подход понимает человеческий эгоизм, как эгоизм «homo moralis» (6), а не зверя в отношении людей.

Главной заботой человека как человека является забота о своей среде, то есть об обществе, другом человеке. В этом и человеческий эгоизм и человеческая доброта.

Эмоция, посланная в мир, возвращается многократно усиленной эмоциональным откликом всех, кого она затронула. «Откликается, как кликнешь!» Это ощущается или прогнозируется.

Осуществление себя, враждебное миру людей, то есть разрушающее среду обитания - не эгоизм homo moralis, а проявление человеческой недосформированности, невключенности в свою среду.

При обсуждаемом подходе врач никогда не кооперируется с пациентом против его общества (то есть против него самого).

Никогда врач не становится сторонником притязаний пациента, противопоставляющих того миру в «комплексе различия»[128](8,11,14). Не становится «подливающим масла в огонь», молчаливым пособником непродуктивного конфликта.

Продуктивные же конфликты разрешать - это личная и гражданская забота самого пациента, а не медицинская -врача.

Тогда врач лечит пациента в действительном смысле слова. Помогает тому стать состоятельнее, а не «справки дает», не прикрывает терапевтическую несостоятельность подкупающей опекой и подачками за счет общества и государства.

В работе с подростками

В работе с подростками этот подход не требовал вооружения инфантильного, не признающего себя человека

способами самоподавления, «отвлечения», «борьбы» со своими «недостатками», подавления «плохих» свойств ради «хороших».

Мы пытались поддержать самоуважение, самопризнание подростка, отношение к себе, к «мелочам» своего внутреннего мира как к особой ценности и цели общества, цели существования, бытия.

Пестовалось бережное отношение к любому проявлению индивидуальнейшего.

Поддерживалось использование любого внутреннего противоречия для развития, для перехода на новый уровень, творчески снимавший противоречие.

Поддерживался навык «использовать любое свойство, любой «недостаток» как достоинство».