Чрезмерные ограничения и опека
Проблема дисциплины тесно связана с проблемой о степени допустимой автономности и независимости детского поведения. Четверть века тому назад Хьюитт и Дженкинс (77) в своем исследовании, посвященном больным детям, обнаружили, что те из них, кого сильно ограничивали родители, впадали в депрессивное или невротическое состояние. Ряд последующих работ также показал, что избыточный контроль и чрезмерные ограничения, исходящие от родителей, коррелируют с эмоциональными нарушениями у детей. Правда, многие из этих исследований не проверялись, и уровень такой корреляции или частоту, с которой она проявляется в случае развития психологических проблем у ребенка, определить нельзя.
С другой стороны, классическое исследование Дэвидом Леви сорокалетней давности, посвященное материнской гиперопеке (134), четко показало различные пути формирования этого типа родительского поведения. Хотя в его работе отсутствуют статистические выводы — обязательный компонент современных исследований, — тем не менее эта работа дала прекрасную аналитическую картину происхождения той или иной формы родительского поведения и путей организации работы по его изменению. Это исследование целесообразно рассмотреть более детально.
Леви работал с группой детей, посещавших психиатрическую клинику. В этой группе он выделил подгруппу, в которую вошли дети, воспитывавшиеся в условиях выраженной материнской гиперопеки. Гиперопека характеризовалась следующими особенностями: чрезмерная близость с ребенком, избыточное продление периода ухода за ним «как за маленьким», а также подавление независимого поведения ребенка. Чрезмерная близость могла носить как физическую, так и социальную природу. При таком типе взаимоотношений наблюдались неуместные ласки матери; оказалось, что примерно треть детей (все в возрасте старше 8 лет) продолжали спать в одной постели с матерью. При общении мать и ребенок настолько погружались в него, что оно исключало возможность контактов с другими. Продление ухода за детьми «как за маленькими» проявлялось в том, что матери продолжали одевать, купать и кормить своих детей, когда в этом уже не было никакой необходимости; кроме того, они брали на себя совершенно излишние обязанности по их обслуживанию, как бы выполняя роль «на побегушках» и стремясь удовлетворить любое их желание. Независимость подавлялась путем запрета в оказании помощи старшим в уборке, ремонте и других домашних делах. Кроме этого, матери ограничивали социальные контакты детей, определяя, с кем можно играть, а с кем без разрешения нельзя. Были выделены и другие черты гиперопеки: избыточный контроль за детьми, регулярное оказание помощи и одобрение, когда за ней обращались в ситуациях ссор или каких-то затруднений.
Выделив таким образом тип гиперопекаемого воспитания, Леви сделал основной акцент на анализе реального материнского поведения, а не на том, как они его описывают, так как между описаниями людей своих чувств и их реальными поступками существует лишь приблизительная связь. Далее Леви сконцентрировал свое внимание на анализе поведения родителей в отношении к конкретному ребенку, а не к детям вообще. В этом действительно есть необходимость, поскольку родители по-разному относятся к разным своим детям. К сожалению, эти моменты не были учтены авторами многих других работ, в которых использовался сомнительный анкетный метод оценки общего отношения родителей к воспитанию. Одним из серьезных пробелов работы Леви было исключение из исследования отцов. Лишь много позже стали говорить о немаловажной роли отцов в психическом развитии детей.
Все дети, воспитываемые в условиях гиперопеки, имели трудности общения с другими детьми. Ситуации, когда ребенок боялся отойти от матери, медленно адаптировался в новой обстановке и с трудом привыкал к школе, были типичными. Однако имели место различия между теми детьми, чьи матери были терпеливыми и снисходительными, и теми, у кого матери проявляли властные черты, строгость и склонность к наказаниям. Дети, к которым использовалось снисходительное отношение, были в домашней обстановке своенравными и дерзкими, однако в остальном почти не имели никаких проблем, за исключением трудностей при установлении дружеских отношений. Короче говоря, это случаи, в отношении которых используют формулировку «избалованный ребенок». И наоборот, дети, которых слишком часто подвергали наказаниям и ограничениям, росли пассивными, покорными и зависимыми.
Результаты исследования Леви, так же как и накопленный клинический опыт, заставляют задуматься: что толкает матерей к такому неконструктивному поведению? Формирование гиперопеки может происходить несколькими путями.
Во-первых, могут быть задействованы исторические факторы, касающиеся особенностей развития ребенка. В семьях с несколькими детьми гиперопека в отношении одного из них может возникнуть благодаря длительному безуспешному опыту зачатия у родителей (четверть рассматриваемых в исследовании Леви случаев), осложнениям при родах, смерти других детей или серьезным осложнениям в период беременности, что повышает ценность этого ребенка по сравнению с остальными. Кроме того, многие дети, воспитываемые в условиях гиперопеки, в младенчестве могли страдать хроническими или опасными для жизни заболеваниями и в три раза чаще остальных подвергались операциям. В таких случаях усиленная опека во время болезни является разумной мерой, проблемы же возникают в связи с тем, что и после выздоровления родители продолжают придерживаться гиперопекаемого типа воспитания. Таким образом, эти данные отражают ту роль, которая выполняется историей развития ребенка при формировании родительского отношения.
Другим важным фактором являются обстоятельства, связанные с детством самой матери. Хотя опекающие матери, как правило, характеризуются стабильностью и активностью, многие из них сами выросли в семьях, лишенных тепла и любви. Поэтому они полны решимости дать своим детям то, чего недополучили сами, но «перегибают палку», что приводит к формированию у них чересчур заботливого отношения к ребенку. Этот фактор подчеркивает особую необходимость анализа детства самих родителей, который позволит понять, почему они ведут себя по отношению к детям так, а не иначе.
Третья группа факторов связывает моменты, касающиеся внутрисемейных отношений. Отцы гиперопекаемых детей обычно пассивны и почти не принимают участия во внутрисемейной жизни. В исследовании Леви в трех четвертях случаев совместные формы проведения досуга родителей были незамысловатыми и такому же количеству случаев было свойственно неблагополучие в браке. По-видимому, в рассматриваемой ситуации мать в той или иной мере переносит на ребенка свои отношения с мужем: в подчеркнутой близости с ребенком она ищет какую-то компенсацию того, что ей недостает в браке.
В-четвертых (хотя этот момент был сознательно исключен из исследований Леви), гиперопека может возникнуть как реакция на враждебное и неприязненное отношение к ребенку. Когда мать неосознанно борется со своим антагоничным отношением к собственному ребенку, она может реагировать на такую ситуацию гиперопекой и избыточной заботливостью, как бы в стремлении доказать себе силу своей любви. Это особенно очевидно в ситуации одновременного сосуществования любви и ненависти. В таких случаях родители ни за что не признаются, что могут испытывать ненависть к объекту любви. Такая амбивалентность очень распространенная форма переживаний и сама по себе совершенно нормальна. В данном случае именно реакция ребенка на эти переживания приводит к нарушению адаптации.
В-пятых (этот момент Леви также специально не изучался), гиперопека может возникать непосредственно в результате каких-то психических нарушений у матери. Такие нарушения развивают у матери аномальную «потребность» в зависимом положении ребенка.
Так, миссис Блэк, страдающая хронической формой шизофрении, настаивала на своем желании спать в одной постели с сыном, и мысль о том, что он когда-нибудь вырастет, была для нее невыносимой. Каждую ночь она ложилась спать, держа его в объятиях. У нее обнаруживалась крайняя форма гиперопекающего поведения в соответствии с критериями, описанными Леви. Отчасти это было реакцией на ее весьма неблагополучный брак, и все же такое поведение развилось благодаря нарушениям ее сознания и других психических функций. Каждый раз в периоды обострения, она приводила ребенка в клинику с жалобами на как будто бы переживаемые сыном трудности, однако по существу она выражала собственные бредовые идеи в отношении сына, в завуалированной форме прося о помощи себе.
То разнообразие механизмов, за счет которых формируется гиперопека (или любое другое поведение родителей, провоцирующее нарушение адаптации ребенка), подчеркивает важность тщательной оценки всех возможных факторов этиологии перед построением гипотезы о природе данного поведения.
Еще одно направление в исследованиях Леви было связано с поиском оптимальных форм коррекции поведения гиперопекаемых детей. Он использовал три различных подхода. В качестве первого была использована индивидуальная психотерапия, направленная, с одной стороны, на оказание помощи матери в понимании динамики собственного поведения, а с другой — на демонстрацию ребенку того, как он использует свою зависимость, манипулируя материнским поведением. Последнему моменту в коррекционном процессе часто уделяется самое существенное внимание, однако, как правило, одного этого недостаточно. Понимание вовсе не обязательно приводит к изменению поведения. Для этого необходимо предпринимать конкретные шаги. По существу, в случаях, с которыми работал Леви, индивидуальный психотерапевтический подход не имел особенного успеха именно потому, что у многих детей отсутствовала мотивация к изменениям. Только путем определенных изменений семейного уклада можно побудить мать с ребенком вырабатывать новые формы взаимоотношений.
В качестве второго подхода, который был использован в исследованиях Леви, была использована терапия внешними воздействиями, или манипулятивная терапия. Этот подход оказался более успешным. Он состоял из попытки прямого воздействия на факторы, задействованные в процессе зарождения гиперопекающего поведения. Усилия психотерапевта были направлены на активизацию роли отца в жизни семьи (особенно в отношении ребенка), на поиск способов вовлечения родителей в приятную для обоих деятельность, на уменьшение интенсивности взаимодействий матери и ребенка за счет расширения сферы ее интересов и поощрения ребенка к самостоятельной деятельности.
Третий подход заключался в объяснительной терапии; при этом основной акцент делался на том, чтобы развить у матери способность к преодолению особенно сложных ситуаций. Так, ей показывали, как реагировать на просьбы ребенка, как игнорировать его поведение, направленное на привлечение внимания, и как добиться того, чтобы он больше рассчитывал на собственные силы и стал независимым. Этот подход тоже оказался эффективным.
Исследование Леви охватило относительно небольшую группу семей, которым была свойственна одна форма воспитания. Оно имеет значение и само по себе, но его особая ценность заключается в том, что оно представляет собой пример анализа стереотипов родительского поведения с целью выявления причин его возникновения и разработки соответствующих методов коррекции.