Основные направления в установлении ограничений

Принцип дозволенности в игровой терапии, центрированный на ребенке, не означает принятия любых поступков. Терапия – это опыт научения, и ограничения дают детям возможность научиться самоконтролю, наличию выбора, пережить совершение выбора и чувство ответственности. Поэтому, когда ситуация требует установления ограничений, а терапевт их не устанавливает, дети лишаются возможности узнать нечто важное о самих себе. При установлении терапевтических ограничений детям предоставляется возможность выбирать. Таким образом, они ощущают ответственность, за самих себя и за собственное благополучие.

Для терапевтического процесса очень важно, чтобы терапевт был убежден в том, что ребенок выберет позитивное сотрудничество. Дети с большей охотой идут на уступки в том случае, когда они чувствуют, что их уважают и что их чувства и поступки – как позитивные, так и негативные – принимаются. Поэтому терапевт сможет наилучшим образом помочь ребенку, если он сконцентрируется на его невысказанной потребности к открытому неповиновению и станет постоянно выражать глубокое понимание, поддержку, демонстрировать признание самоценности ребенка и искреннюю веру в него.

Ограничения в игровой комнате должны быть минимальны и выполнимы. Дети не могут что-то узнать о себе и не могут адекватно выразить себя, если со всех сторон встречают запреты. Невыполнимые ограничения наносят большой вред терапевтическим отношениям, мешая развитию доверия.

В большинстве случаев установление общих ограничений действует, по-видимому, лучше, чем установление ограничений условных. Общие ограничения более понятны детям и помогают терапевту чувствовать себя более защищенными. Ограничения типа: «Ты можешь уколоть меня, но не должен делать мне больно»,– оставляет широко открытым вопрос о том, какой силы укол может причинить боль. «Ты можешь полить немножко воды в песок», – это тоже едва ли приемлемо. Как понять ребенку, чего от него ждут, если терапевт говорит ему: «Пожалуй, не нужно тебе мазать так много клея на Бобо». Запрет общего характера звучит, по-другому: «Меня нельзя колоть». Теперь ребенок точно знает, что не разрешается. Условный запрет: «Нельзя сильно пинать дверь»,– может стать основанием для споров. Значение, которое вкладывает в слово «сильно» терапевт, может не соответствовать тому значению, которое вкладывает в это слово ребенок, и поэтому ребенок попытается убедить терапевта в своей правоте. Терапевт никогда не должен вступать в спор с ребенком. Лучше всего в этом случае еще раз сформулировать исходное ограничение или утверждение и затем отразить чувства или желание ребенка: «Тебе хотелось бы убедить меня, что ты не стрелял в зеркало; в зеркало стрелять нельзя».

Ограничения должны устанавливаться твердо, в спокойном, терпеливом, само собой разумеющемся тоне. Ограничения, устанавливаемые поспешно, скороговоркой, свидетельствуют о тревожности терапевта и о том, что он недостаточно верит в ребенка. Если установка терапевта действительно состоит в доверии к ребенку и уверенности, что ребенок отнесется к тому, что сказано, ответственно, тогда и терапевт будет реагировать спокойно. Дело в том, что если ребенок стоит в десяти футах от терапевта и угрожает застрелить его дротиком из ружья, терапевт не успеет пересечь комнату и остановить ребенка прежде, чем тот нажмет курок. Поэтому он вполне может сидеть спокойно и верить в то, что если он реагирует так, как надо, то и ребенок отнесется к ситуации ответственно. Если бы терапевт вскочил со стула и попытался схватить ружье, он своим поведением сказал бы: «Я тебе не верю». И ребенку ничего не оставалось бы, кроме как выполнить первоначальное намерение, потому что: «Он и в самом деле ждет, что я это сделаю». Такие моменты напряженного взаимодействия могут вызвать тревогу у терапевта и очень быстро раскрыть установки, убеждения и мотивы, действующие на более глубоком уровне. Неопытный игровой терапевт не должен, однако, падать духом, если он чувствует беспокойство или даже отвращение к ребенку, который отказывается принимать ограничения, угрожает нарушить их, или в самом деле нарушает. Для терапевта есть только один способ узнать, что детям действительно можно доверять в таких ситуациях, и способ этот состоит в том, чтобы «выстоять в бурю» и на практике убедиться, что дети действительно могут и будут контролировать свои поступки, если встречают адекватную реакцию. По этой причине супервизорская практика является совершенно необходимой для того, чтобы помочь терапевту проработать глубинные уровни собственных чувств и установок.

При установлении терапевтических ограниченийвнимание всегда сосредоточено на ребенке, чтобы ясно дать понять, на ком лежит ответственность. Такое замечание как: «Здесь мы не снимаем штанишки»,– совершенно неуместно, потому что у терапевта нет ни малейшего намерения раздеваться. Тем не менее, использование местоимения «мы» означает, что терапевт является частью процесса.Детям должно быть разрешено существовать отдельно. Замечание: «Здесь мы не швыряем краски на пол», – не фокусируется на ребенке и тем самым воздействие запрета ослабляется. Стремление терапевта объединить себя с ребенком в таких замечаниях, возможно, возникает вследствие характерной для культуры манеры реагировать, но это может отражать также потребности и установки терапевта, о которых он и сам не знает.