Секс и сексуально озабоченные

Кажется, что тема сексуальных отношений нами уже обсуждена, потому что многие думают, что секс и брак — это одно и то же. Впрочем, так думают не все, некоторые полагают, что это совсем не совместимые друг с другом вещи, вот о них и пойдет речь. О тех, кто страдает эдакой сексуальной манией! На первый взгляд кажется, что это самая безобидная и милая изо всех возможных маний — и себе, и другим приятно.

Когда люди впадают в одну крайность, они отвергают секс с пуританским ужасом и отвращением, а когда впадают в другую, — «освобождают» до вседозволенности и промискуитета. В обоих случаях сексуальные желания трактуют как «животные» — одни, чтобы приручить их, другие — чтобы позволить им проявиться во всем первобытном естестве.

Р. Хиггинс

Однако это только на первый взгляд. Если же приглядеться хорошенько, то станет понятно, что за этой, как и за любой другой манией, стоят: хроническая неудовлетворенность, способ справиться с тревогой, болезненные по сути своей привычки, невротические отношения между сознанием и подсознанием, а также многие другие, мягко говоря, немилые патологические механизмы.

Прежде чем перейти к рассмотрению этого невротического стиля поведения, который в буквальном смысле паразитирует на половой функции человека, мы должны уяснить, хотя бы и вкратце, особенность человеческой сексуальности [[8]]. Она, как оказывается, бесконечно далека от природной, что, по большому счету, и сыграло с нами злую шутку.

Научные исследования официально уведомляют: эволюционный прорыв в сексуальной сфере при переходе от обезьяны к человеку несравним по своему масштабу даже с достигнутым нами интеллектуальным прогрессом! Укажем только на некоторые узловые точки.

Во‑первых , у самок вида homo sapiens появился оргазм, что отличает их от всех остальных «женщин» животного царства. Событие исключительное — женщина получила позитивное подкрепление своей половой активности! Позитивное же подкрепление — движитель удивительный! Далее, женщины, в отличие от самок других видов, практически постоянно готовы к спариванию, и для этого им не нужно дожидаться «сезона», соответствующей гормональной перестройки и заветного преображения наружных половых органов.

Во‑вторых , половая активность человека теперь оторвана от своей основной функции (а это продолжение рода если кто запамятовал); к репродукции человечества она не имеет теперь никакого отношения. В сексуальные отношения могут вступать и неполовозрелые лица, и вышедшие из периода репродуктивной способности; причем вопрос контрацепции в большинстве случаев важнее любого другого, хотя в двух перечисленных ситуациях это и неактуально. Важное, с биологической точки зрения, действие называется теперь не иначе, как «сексуальные игры» и «занятия любовью» (это надо было такое выдумать!). Является средством финансового обогащения (проституция), демонстрацией силы, порожденной, впрочем, личностной слабостью (сексуальное насилие), чертой социального благополучия и статуса (содержание любовниц, обладание «шикарными женщинами», пользование услугами «дорогих проституток» и т.п.). В конце концов, это скорее способ времяпрепровождения, нежели вообще хоть сколько‑нибудь осмысленное действие (т.е. имеющее смысл: цель и задачу).

В‑третьих , изменился характер сексуальных раздражителей (стимулов). У животных различных видов эти раздражители условно разделены на внешние и внутренние: изнутри их подпирают гормоны, снаружи их сексуальную активность провоцируют характерные запахи, звуки, окраска потенциального партнера, его позы и поведение. У человека, кажется, все то же самое, но на самом деле наша сексуальность инициируется не непосредственными раздражителями, а символами, например, словами и словосочетаниями — «я люблю тебя», «очень сексуально», «красивые ноги», «бюст — отпад!».

Смерть есть символ абсолютной импотенции, полного бессилия и конечности, и возникающая из этого неизбежного переживания тревога заставляет нас отчаянно искать бессмертия в сексе. Половая активность — это самый удобный способ заглушить внутренний ужас перед смертью.

Ролло Мей

То есть нас возбуждает не сама готовность партнера, проявляющаяся непосредственными стимулами, а соображения о его готовности («я люблю тебя»), не возбуждение, которое возникает у животного автоматически, вследствие действия какого‑то запаха на соответствующие рецепторы, а представление о том, что это может быть возбуждающим («очень сексуально»). В конце концов, «красивые ноги» — это, вообще‑то говоря, какая‑то полная абстракция! Какое отношение имеют ноги к возможности сексуального удовлетворения — непонятно. По крайней мере, ни один зверь нас бы не понял. А «бюст» их и вовсе не заинтересует!

Такая подмена «естественных сексуальных раздражителей» на «символы сексуального» кажется незначительной. Но здесь‑то собака и зарыта! Поскольку возбуждаться теперь можно и в отсутствии партнера — нарисовал в сознании, что хочешь, — и привет. А сам партнер даже мешает, поскольку «бюсты», хоть и «отпадные», в реальности никогда не бывают идеальными, к тому же какие они — «идеальные»? Никому не известно. А что такое красивый мужчина? Это вообще полнейшая загадка! Нет, положительно, партнер только мешает нашему возбуждению, причем самым бесстыдным образом!

Это только самые очевидные отличия, но даже их, наверное, вполне достаточно, чтобы понять главное — джинн человеческой сексуальности вырвался из бутылки, а потому жди беды… Когда же сексуальность человека называют «животным наследством», у меня лично возникает странное ощущение театра абсурда. Этим пытаются кому‑то польстить или же таким образом что‑то судорожно скрывают в порыве внезапно напавшего смятения и стыдливости.

Сексуальность человека к сексуальности животных имеет столь же малое отношение, сколь и современные исследования в крупнейших научных лабораториях мира — к опытам в школьных пробирках. Сексуальность человека не имеет аналогов в животном мире ни по охвату, ни по интенсивности.

Подсчитано, что каждые десять минут мысли и эмоции человека так или иначе касаются сексуально‑эротической тематики, тогда как у любого животного активизация этой сферы происходит аккурат в предусмотренные природой для этого временные периоды да под воздействием вполне определенных физиологических стимулов.

Дело выглядит так, как если бы в лице сексуальности природа подарила человечеству нечто вроде проторитуала, который культура легко превращает в ритуал в буквальном смысле этого слова.

Э. Геллнер

Человек, безусловно, является самым сексуальным из живых существ. Сексуальность пронизывает наше существование, поскольку именно своей сексуальности мы обязаны появлением культуры, и именно она — культура — стала наиглавнейшим двигателем нашей сексуальной эволюции. Все, что мы относим к феноменам культуры, в буквальном смысле этого слова сочится сексуальными стимулами, вызывая отчаянное перераздражение соответствующих участков мозга.

И чем сильнее мы пытаемся скрыть свою избыточную сексуальность, тем сильнее она дает о себе знать, проявляясь в самых неожиданных местах! Борьба за власть и высокий социальный статус, преступность и агрессивность, достижения в искусстве, науке и спорте — все это, без каких‑либо оговорок, результат нашей повышенной сексуальности.