Предшественники в научной литературе о характере
Наиболее близок к нашему пониманию энеатипа VII Шнайдер, обрисовывая характер, который он называет «лабильным» [128]. Я думаю, что в классификации Шнайдера энеатип VII диагностировался бы, вероятно, как вариант hiperthymic, обычно именуемый «гипоманическим», или как лабильный. Последний вид личности предстает в его описании как «чувствительный, весьма подверженный влиянию внешнего мира, склонный к самоанализу. Чуждый депрессии, но время от времени оказывающийся во власти неумеренной печали или раздражения». Его отличительная особенность в нормальном психическом состоянии - «быстро пресыщаться и испытывать чувство скуки… Беспокойство заметно овладевает таким субъектом, особенно весной; порывистое стремление к разнообразию и новизне… Другим специфическим проявлением такого типа личности становится подчеркнутая любовь к кочевой жизни». Шнайдер цитирует также Стиве, которому принадлежит специальное исследование о дезертирстве: «В результате проведенных исследований обнаруживается, что за дезертирством скрываются самые разнообразные мотивы: это и страх наказания, и тоска по родным краям, в какой-то степени чисто социальная неприкаянность одинокого, находящая выход в бродяжничестве, отчасти романтическая любовь к приключениям и жажда новизны».
Поскольку обжорстро в переводе на язык современной терминологии приблизительно совпадает с «рецептивной ораль- ностью», переходя от литературных источников к собственно психологическим, целесообразно начать обзор с рассмотрения орально ориентированного типа, выделенного Карлом Абрахамом, который характеризует его следующим образом: «избыток оптимизма, не убавляющегося от столкновения с суровой реальностью; вследствие присущего ему великодушия, живого и общительного нрава открыт для новых идей и честолюбивых замыслов, нисколько не сомневаясь в их успехе» [129].
В приводимом далее пассаже из работы Абрахама в поле зрения исследователя попадает характерная для энеатипа VII вербальная активность (ability): «их стремление к тому, чтобы получать наслаждение посредством сосания, трансформировалось в потребность одаривать ближних посредством деятельности своего рта, так что в результате мы обнаруживаем у них, помимо неизменного стремления что-либо приобретать, столь же устойчивую потребность вступать в общение с другими людьми с помощью рта; это приводит к настойчивому желанию говорить, сопровождающемуся, как правило, ощущением переполненности. Такого рода субъектам свойственно думать, что запас их мыслей неисчерпаем, и приписывать своим словам способность нести в себе глубокий смысл».
Разделяем мы или нет точку зрения Фрейда и Абрахама на стадии развития либидо и на роль сексуальности в формировании характера, в.любом случае не только синдром, получивший в психоанализе название «орально-рецептивного», является реальностью, вполне доступной для наблюдения и соответствующей, заметим при этом, энеатипу VII (точно так же, как пассивно-агрессивный синдром соответствует энеатипу IV), но и связь этого синдрома с блаженным временем питания от материнской груди подтверждается со статистической достоверностью [130].
Наверно, небезынтересно отметить, что, когда Фрейд пользовался словом «нарцистический» применительно к особому типу личности, образ, возникавший в его сознании, своими чертами напоминал скорее энеатип VII и нарцистическую личность в DSM-III, нежели страдающую нервным расстройством нарцистическую особу, какой она предстает в описании Кернберга.
В «Либидинальных типах» Фрейд пишет: «Соблюдение собственного интереса является организующим началом его жизни. Этот тип независим, и нелегко кому бы то ни было вызвать в нем благоговейный страх. Люди такого типа производят на окружающих впечатление сильной личности. Именно на них предпочитают опираться их ближние в случае необходимости. Они охотно берут на себя роль лидера, дают новый импульс культурному развитию или ломают существующие условности» [131].
Несмотря на то что термин «нарциссизм» широко используется применительно к характерологической диспозиции, соответствующей разнообразию психических черт энеатипа V, только энеатип VII получает в DSM-III наименование «нарцис- тического». Во всяком случае, можно говорить о том, что на него накладываются и другие значения, на что необходимо сразу же указать. Я думаю, что прояснить этот вопрос лучше всего будет в форме проверки миллоновского описания нарцистической личности [132].
«Под нарциссизмом мы имеем в виду спокойный и самоуверенный характер их поведения в обществе», - начинает Мил- лон и таким образом определенно изображает личность, относящуюся к энеатипу VII, а отнюдь не застенчивого, неловкого, неуверенного в себе и напряженного представителя энеатипа V.
«Их по видимости беззаботный и самодовольный вид воспринимается многими как признак уверенного в себе душевного спокойствия. Другие относятся к людям подобного типа с меньшей симпатией. Для них такое поведение свидетельствует о нескромности, самонадеянности, претенциозности и характеризует заносчивую, бесцеремонную и снобистскую манеру в обращении с людьми».
Даже если в индивидах, представляющих энеатип V, подозревать скрытую заносчивость, о ней трудно догадаться по их поведению, точно так же, как и по содержанию их речи. Поведение, проникнутое беспечным ощущением того, что «все О'Key», типично для нашего «шарлатана» - в противоположность неуклюжей застенчивости, характеризующей представителей энеатипа V. Вернемся снова к Миллону:
«Нарцистическим субъектам, похоже, не свойственно смирение, и они в высшей степени эгоистичны и невеликодушны… Они при всяком удобном случае, хотя обычно и непреднамеренно, эксплуатируют других, не видя в этом ничего особенного и считая, что оказываемые им услуги не требуют слишком многого взамен. Их самомнение воспринимается большинством как необоснованное. Оно отдает чванством и высокомерием, не имея под собой ничего, что бы его оправдывало».
Хотя надежда получать, не подкрепляемая ответной щедростью, не в меньшей степени ассоциируется у нас со скупостью, у чревоугодия в данном случае другой стиль, равно как и уровень эксплуатации. В то время как у представителей энеатипа V чувство своего превосходства существует бок о бок даже с еще более сильным чувством собственной неполноценности, у нар- цистической личности это равновесие находится в обратном отношении: чувство превосходства написано, так сказать, на ее лице и присутствует в ее сознании, тогда как все, что связано с переживанием собственной неполноценности, скрыто, отрицается и вытесняется. Только к ненасытным приложимо то, что Миллон говорит о страдающих нарциссизмом, а именно то, что «их поведение может быть неудобным для окружающих, даже противоречащим здравому смыслу. И то, что в своем представлении о самих себе они - люди высшего сорта, к которым не при- ложима общая мерка и кому дарованы необычные права и привилегии. Такое представление о своих достоинствах настолько прочно закрепилось в их психике, что у них редко возникает вопрос, а соответствует ли оно действительности. Более того, всякий, кто не способен уважать их, воспринимается ими с презрением и насмешкой».
Следующий абзац у Миллона заставляет вспомнить о таком свойстве энеатипа VII, как любовь к построению планов, равно как и об оптимизме тех, кому свойствен орально-рецептивный синдром: «Нарцистические личности необузданы в своей познавательной реакции на мир, они не знают меры ни в своих фантазиях, ни в рационализациях и позволяют своему воображению свободно преодолевать как ограничения реальной действительности, так и мнения других. Они склонны преувеличивать свои силы, свободно превращать неудачи в успехи, конструировать длинные и замысловатые рационализации (т.е. объяснение задним числом своих намерений и поступков. - К.Б.), которые поднимают их в собственных глазах или оправдывают то, что, на их взгляд, положено им по праву, быстро меняя при этом оценку тех, кто отказывается принимать или раздувать их представление о самих себе (self- image)». Весьма характерно наблюдение, что, «возбуждаемые не требующей особых усилий работой своего воображения, нарцистические личности насквозь пропитываются ощущением того, что в их жизни все благополучно, что у них хорошее настроение и самые прекрасные виды на будущее. Эмоция (affect), даже если она подчас является следствием производимого такой личностью грандиозного искажения реальности, по большей части подвергается релаксации, если она не проникнута бодростью и беззаботностью. Однако стоит этому воздушному шару лопнуть, как быстро происходит переход или к крайней раздражительности и постоянному недовольству окружающими, или к повторяющимся приступам подавленного настроения, характеризующегося ощущением униженности и опустошенности».
Энеатипы V и VII противоположны друг другу не только в смысле неловкости, с одной стороны, и самоуверенности - с другой, но различаются также и по своей психической атмосфере, которая по преимуществу доставляет удовольствие в первом случае и становится источником боли для ее обладателя в последнем:
«Нарцистические личности редко страдают от внутренних конфликтов, от борьбы в душе противоположных чувств. Похоже, что их прошлое снабдило их хорошим запасом больших надежд и ободрений. В результате они склонны доверять другим и быть уверенными, что с делами у них все будет в порядке». Тем не менее «реальность порой напоминает им о себе в достаточно суровой форме. Даже самые обычные требования повседневной жизни могут восприниматься нарцистическими личностями как досадное вторжение в их жизнь. Необходимость исполнять такие обязанности переживается ими как унижение: ведь происходит посягательство на их заветную иллюзию о собственной почти богоподобности - и предлоги уклониться от выполнения „прозаических" задач легко находятся, поскольку „нарциссы" убеждены, что то, во что они верят, должно быть верно, а то, чего они желают, должно быть справедливо. И они не только демонстрируют незаурядный талант по части рационального объяснения своей социальной невнимательности, но используют с равной легкостью и целый ряд других внутрипсихических механизмов. Тем не менее, поскольку им не свойственно слишком много размышлять над тем, что думают другие, их защитные маневры слишком откровенны, чтобы что-либо скрыть от проницательного взгляда. Их неспособность потрудиться над тем, чтобы замаскировать свои подлинные чувства, тоже способствует тому, что их считают самоуверенными и надменными».
Я думаю, будет уместным привести здесь некоторые соображения Дэвида Шапиро [133]об импульсивных манерах вообще, поскольку они имеют отношение, как он сам отмечает, не только «к большинству тех, кому обычно ставится диагноз - импульсивный характер или даже психопатический характер» (энеатип VIII), но и к «некоторым из тех, кого называют пассивно-невротическими (характерами) и нарци этическими характерами» (энеатип VII).
Хотя в первом случае мы имеем дело, так сказать, с жестко импульсивным, а во втором - с мягко-импульсивным характером, в отношении обоих можно говорить об «определенном нарушении эмоциональной деятельности, о ненормальном ослаблении в ней обдуманности и цели». Шапиро включает состояния, описываемые им как пассивные, в свой обзор по той причине, что «формальные особенности обоих видов состояний - и того, который характеризуется импульсивностью, и отмеченного чрезмерной пассивностью - свидетельствуют об их тесной взаимосвязанности». Фактически, на мой взгляд, было бы уместно при таком формальном сходстве двух рядов психических состояний говорить об общей пассивно-импуль- сивной манере переживания побуждения… Это переживание того, что совершен какой-то важный - не тривиальный - поступок, совершен без осознанно принятого решения, какой- либо ясной мотивировки или давно назревшего желания. Другими словами, это состояние, испытываемое человеком, когда он ощущает, что совершает действия не вполне обдуманные и вообще не предполагавшиеся.
«Эти переживания не связаны ни с внешним принуждением, ни с подчинением моральным принципам, их корень в самом желании», - поясняет Шапиро; однако «желании чрезвычайно внезапном и скоротечном, которое настолько истощено, что едва ли сопоставимо с обычным переживанием хотения или решения, - настолько истощено, что делает возможным и даже убедительным оправдание „виновного", но в непредумышленном деянии». Таким образом, типичное заявление «Я не хочу делать этого, но я просто не могу сдерживать свое чувство (my impulse)», комментируемое Шапиро (и которое можно перевести приблизительно следующим образом: «Я чувствую, что мне не следует делать этого, и я бы не хотел поступать так сознательным образом, но если вдруг и незаметно для меня моим ногам, моим рукам или тому, что мной движет, моим импульсам, будет угодно именно так поступить, меня едва ли можно будет обвинять в случившемся»), у пассивных характеров часто принимает следующую форму: «Я не хотел делать этого, но он настаивал, не понимаю, как это получилось, но я уступил».
Подобно тому, как приверженцы учения Фрейда осмыслили синдром энеатипа VII, исходя из своих теоретических предпосылок, так и Юнг со своими последователями восприняли его в своей системе координат. Для них отличительной чертой этого в высшей степени ориентированного на будущее типа является интуиция: «Способность постигать внутренним чутьем то, что еще не явлено, перспективы и потенциальные возможности, таящиеся в глубине непосредственно данного». Я цитирую «Психологические типы» Юнга [134]:
«Обладающего интуицией никогда не найдешь в мире признанных ценностей настоящего, однако› него острое чутье на все новое и находящееся в становлении. Поскольку он находится в постоянном поиске новых возможностей, устойчивые обстоятельства действуют на него удушающе и он с увлечением хватается за новые предметы и обстоятельства, порой это делается с необычайным энтузиазмом только для того, чтобы хладнокровно расстаться с ними… так, словно все его воодушевление растворилось в этой новой ситуации. У нас создается впечатление, которое разделяет и сам наш герой, что он всегда в таких случаях просто достигал последнего поворотного пункта в своей жизни… Ни рассудок, ни чувство не способны удержать его от проверки новой возможности или отпугнуть, даже если она находится в резком противоречии с предшествующими его убеждениями… у него своя собственная, особая мораль, которая заключается в верности своему видению и в добровольном подчинении его власти… Естественно, такая установка таит в себе большие опасности, ибо слишком велика вероятность того, что интуитивно ориентированный тип растратит свою жизнь по мелочам на вещи и людей, расстилающих перед ним многоцветный ковер жизни, - жизни, которой, однако, живут другие, а отнюдь не он сам».
Юнговская характеристика энеатипа VII как обладающего интровертной интуицией лишь частично подтверждается результатами экспериментальной проверки - в данном случае мы принимаем личностную модель, лежащую в основе нарисованного Кэрси и Бейтс портрета INTJ (интроверт с более развитой интуицией, нежели ощущением, более развитым мышлением, нежели чувством, и преобладанием суждения над восприятием). Эти авторы отмечают, что INTJ - наиболее самоуверенный из всех типов, что представители этого типа обращены скорее к будущему, чем к прошлому, что они выступают и как строители систем, и как энергично прилагающие свои теоретические модели к действительности.
«Для INTJ власть, основывающаяся на положении, чине, титуле или публикациях, не имеет абсолютно никакой силы. Маловероятно, чтобы этот тип поддался магии лозунгов, девизов и модных словечек. Как и в случае с INTP, власть как таковая не производит никакого впечатления на INTJ…»
«Ни одна идея не выглядит для него настолько шокирующей, чтобы не увлечься ею. Вполне естественно, что представители этого типа - любители „великолепных планов" и „блестящих идей" (которые со стороны часто кажутся бредовыми), они всегда открыты для новых концепций и, по существу, не могут жить без них». «Они уверенно маневрируют в сфере теории, словно перед ними гигантская шахматная доска, всегда стремясь найти стратегию, которая приносила бы щедрые и скорые плоды… Теории, которые нельзя осуществить на практике, быстро отбрасываются ими…»
«Они стремятся обыкновенно сформулировать нечто позитивное и не любят сталкиваться с комментариями отрицательного характера».
Мне думается, что энеатип VII соответствует личности, ассоциируемой в гомеопатии с Licopodium (бот. плаун, ликоподий). Из книги Кэтрин Культер «Портреты гомеопатических лекарств» мы узнаем о четырех наиболее характерных особенностях Lycopodium [135]: «его способности не падать духом в самых трудных обстоятельствах и сохранять чувство собственного достоинства, его непоколебимой живучести, невозмутимой бесстрастности, а также и об ахиллесовой пяте этого в высшей степени способного человека - его склонности к самообману…»
Культер описывает терпеливую, настойчивую популяцию, представители которой отменно здоровы, энергичны и привлекательны от природы: «красивые» и «подтянутые» - вот слова, наиболее подходящие для их внешности, точно так же, как при виде Pulsatilla хочется сказать, что она прелестна, Phosphorus - притягателен, а Arsenicum - аристократичен…
«Первая замечательная особенность Lycopodium - это его чувство собственного достоинства. Это чувство можно прочесть на лице у всякого, кто обладает хладнокровием и, очевидно, неплохого мнения о самом себе. Он абсолютно уверен в своих суждениях, считая, что в любой ситуации понимает дело лучше других».
«Совсем иначе проявляется его чувство собственного достоинства - в нерасположенности доказывать свое мнение путем спора или вести переговоры. При этом он может быть драчлив, получая, подобно Sulphur, наслаждение от интеллектуальной борьбы, однако такая борьба отличается от спора на личном уровне, когда неизбежно приходится страдать чувству собственного достоинства. Lycopodium настолько уверен в своей правоте, что зачастую даже отказывается обсуждать вопрос…»
«Сам по себе он учтив и любезен, когда дело доходит до комплиментов, и способен быть чрезвычайно льстивым, если захочет. Он ищет ответной лести и упивается ею, какой бы грубой она ни была… Даже когда Lycopodium явно не заслуживает оказываемых ему почестей, он все равно охотно принимает их. Он знает, что они не заслужены (в конце концов, он не глуп), однако возражать против них не будет…»
Наблюдения Культер, когда она описывает негативные аспекты чувства собственного достоинства (self-esteem), тоже находят себе соответствие во многих чертах энеатипа VII. Она приводит используемые Герингом дескрипторы «надменность» и «властность» и дает следующий комментарий: «Он не только знает лучше других, он желает, чтобы другие прислушивались к его мнению, и время от времени дает понять, что несогласные с ним - это или мошенники, или дураки. О своих конкурентах, ближних, родственниках и даже друзьях он не слишком высокого мнения, чего и не скрывает, в то же время ему свойственно преувеличивать собственное влияние и способности…»
Культер указывает на лекарственное средство, по своей природе подобное характеру Lycopodium: «Подобно тому как обладающий упругой живучестью мох приспособляется к характеру ландшафта и меняющимся климатическим условиям, бесстрашно продолжая свой рост, живучесть Lycopodium («фантастическая способность к выживанию»: Gutmen) тоже происходит из его твердой, хотя тем не менее и приспособляющейся натуры, которая позволяет ему приспособляться к меняющимся временам и обстоятельствам, преследуя одновременно и свои собственные интересы».
«Разумеется, внимательность и обаяние, свойственные Lycopodium, могут щедро изливаться и на его близких, а не только быть направленными на посторонних. Внешние проявления этого индивида будут, таким образом, соответствовать определяющей ситуацию реальности. Однако нередко к этим
Положительным качествам все же примешиваются следы „повелительной манеры" (Геринг) с неуловимым намеком на свое превосходство…»
Культер подчеркивает в Lycopodium такие эмоциональные черты, как отчужденность, бесстрастность, возвышенность взгляда на мир: «Своей отчужденной бесстрастностью и отсутствием эмоциональной экспансивности Lycopodium напоминает Луну, которая отражает свет, но не приносит настоящего тепла…»
Другая характерная черта, на которой останавливает внимание Культер, - это самообман: там, где мь. обычно говорим себе: «Вот проблема! Как же мне с ней быть?», Lycopodium скажет: «Вот проблема! Как же мне ее избежать?»