Расположение 9-го пехотного полка.

Тусклый огонек тлеющей сигареты метнулся вверх, разрезая густые утренние сумерки, и человек, стоящий посреди на удивление ровного плаца, глубоко затянулся. В который раз поежившись, он вновь опустил руку с зажатым между пальцев белоснежным цилиндриком, некогда бывшим символом медленного, добровольного самоубийства, а ныне ставшим совершенно безобидной привычкой, и, задумчиво вглядевшись в постепенно теряющее статус «непроглядного» пространство, выпустил серую струю табачного дыма, перемешанного с морозным паром. Кристально чистый воздух не загубленной промышленностью, девственной планеты с радостью принял эту смесь и в мгновение ока разметал ее по площади в пару квадратных метров. Человек, облаченный в форму пехотного офицера, шумно втянул носом воздух и, не уловив даже малейшего намека на специфический запах табака, невольно улыбнулся. Его всегда забавляло это явление – человеку, родившемуся на изнывающей от перенаселения и жесткой нехватки ресурсов Земле, сложно привыкнуть к чистейшей атмосфере далекого, пышущего растительностью шарика, неизвестно от кого получившего замысловатое название «Шаньси». Мало кто задавался вопросом, почему было выбрано такое именование, но ни для кого не было секретом, что исторически, Шаньси – это провинция в центре Китайской Народной Федерации, во времена молодости автора данных строк имевшей статус республики. Возможно, дело было в том, что именно там, во второй половине печально известного ХХ века, был построен один из немногих на то время космопортов, тогда именовавшихся странным словом «космодром»…

Вяло, даже слегка лениво отмахнувшись от заползших в голову, бесполезных и совершенно неинтересных мыслей, одинокий курильщик метким броском отправил истлевшую лишь наполовину сигарету в расположенную неподалеку пластиковую урну, и, привычным жестом, столь знакомым любому военному, оправив форменную куртку, продолжил прерванное охочим до размышлений мозгом наблюдение.

В этот ранний час немалый гарнизон полка, являвший собой самый мощный щит расположенного буквально в двух шагах города, мирно дремал, укрывшись одеялом из невероятно густых, намного темнее, чем на Земле, сумерек. Большинство полковых офицеров в данную минуту досматривали последние сны в теплых кроватях комфортабельных городских квартир, а остальная же, заметно меньшая часть, наоборот, со сном боролась – ведь что двести лет назад, что сейчас, за дрёму на боевом посту, пусть и во вполне мирное время, наказание следовало незамедлительно. По всей строгости армейских законов.

То, что так привлекло внимание следовавшего к своему рабочему месту офицера, вряд ли могло показаться действительно интересным, что, впрочем, не помешало ему остановиться и, неспешно закурив, равнодушно понаблюдать за неполной сотней сонных, копошащихся в округ четырех массивных грузовиков, солдат.

Постороннего человека это могло бы удивить – на кой черт такое количество бойцов неспешно грузиться в просторные, трехосные транспорты в такую рань? Но он не был посторонним человеком и знал, что перед ним не что иное, как 2-я рота в полном составе. Знал он и то, что как только заспанные пехотинцы, под чутким руководством лейтенанта Купера, погрузят все, прямо скажем, не маленькие оружейные ящики в один из камуфляжных «мулов», как именовали эти машины сами водители, ведущий небольшую колонну бронетранспортер взревет двигателем, и всё подразделение направиться на расположенный в двадцати километрах отсюда полигон.

Нет, учения, дело, конечно, нужное, но капитан медицинской службы Стивен Гаррет искренне недоумевал, нахрена отправлять подразделение за неполный час до подъема?.. Похоже, точно так же думал и командир не выспавшейся роты, ибо заметив в двух десятках шагов от унылой процессии темную фигуру, он, в последний раз крикнув что-то вроде: «Мэйнфилд, мать твою, контейнер не урони!», двинулся прямиком к незваному наблюдателю.

Преодолев разделяющее их расстояние, лейтенант быстрым, слегка небрежным движением отдал честь старшему по званию и протянул раскрытую ладонь. Военврач крепко ответил на рукопожатие и, кивком указав на заканчивающих погрузку солдат, осведомился:

- Что, Джеймс, подняли ни свет ни заря?

- А, и не говори, - устало отмахнулся командир роты. – Парни мне все уши прожужжали, мол, какого черта их подняли в пять утра?

- И действительно, какого?.. – скорее из вежливости, чем из-за настоящего интереса, поинтересовался Гаррет.

- Какого… - задумчиво повторил лейтенант, покрутив будто саму собой возникшую в руках сигарету. – Черт его знает, какого… Им виднее, - Купер поднял указательный палец вверх.

- Это да, - капитан ухмыльнулся. – Начальство наше мертвого достанет.

- Ну а то ж…

Джеймс привычным движением похлопал себя по карманам формы и, закатив глаза в немом ругательстве, направил красноречивый взгляд на слабоосвещенное далеким фонарем лицо старшего товарища. Стив вновь ухмыльнулся, на этот раз не так весело, и извлек на свет поблескивающий металлом продолговатый цилиндр, более всего напоминающий гильзу от крупнокалиберного патрона старого образца. Приняв из его рук зажигалку, Купер выдавил небольшую кнопку, и верхняя часть железки раскалилась докрасна, лишь известным конструктору способом не передавая тепло остальной части корпуса. Задымив и затянувшись во всю силу своих могучих легких, лейтенант вернул вещь хозяину и, нацепив на голову до этого заткнутую за ремень кепи, вымолвил:

- Ты-то чего в такой час? Жена выгнала? – заядлый холостяк чуть приподнял уголки губ, явно намекая, что последние слова следует относить к категории безобидного юмора.

- Если бы, сынок, если бы, - устало ответил врач. – Бессонница, мать ее, замучила.

- Надо же, на десять лет меня старше, и уже «сынок». Стареешь, Стив.

- Да… - протянул он и плотнее запахнул камуфляжную куртку.

- Кстати, не слышал, что вчера Мэдисон в карауле учудил? – Джеймс хитро подмигнул.

Стивен отрицательно покачал головой. Купер оглянулся и, убедившись, что работа вялых солдат еще далека от завершения, пустился в красочные описания очередного «залета» кандидата в рядовые Мэдисона. Гаррет рассеяно слушал, должно быть, интересный рассказ и, глядя на широкоплечего, ростом под два метра лейтенанта, придавался воспоминаниям. Джеймс сильно напоминал его самого лет эдак восемь назад. Та же энергия, тот же бесконечный недосып, те же горящие глаза… Мечты о большой карьере, захватывающих приключениях и море большой любви на деле вылились в набившие оскомину бессонные ночи, рутинную работу, да вечные разлады с женой и дочкой. Ему было всего тридцать пять, но, кажется, он успел прожить две жизни – столько было в на вид веселом и жизнерадостном капитане тоски и усталости. И глядя на свою жизнь, ему хотелось подсказать молодому ротному, предупредить об ошибках. Но Стив молчал, прекрасно понимая, о какой глупости размышляет. Молчал и отрешенно кивал, прокручивая в памяти картины давно минувших дней.

Капитан Гаррет не знал, что меньше чем через час произойдет событие, которое в корне изменит не только его жизнь и жизни всех обитателей этой планеты, но и судьбу каждого человека в каждом уголке галактики.

Не знал Гаррет и то, что эти скоротечные минуты – последний раз, когда он видит улыбающееся лицо лейтенанта Джеймса Купера. Живое лицо.

День вторжения, 2157 год.