Теоретические проблемы коммуникативного изучения слова
Осуществление коммуникативного подхода к значению слова ставит исследователя перед необходимостью по-новому подойти к ряду традиционных семасиологических проблем, переосмыслить некоторые теоретические понятия с учетом коммуникативного аспекта их применения. Рассмотрим основные из этих проблем.
Соотношение номинативного и коммуникативного аспектов слова
Слово как единица языка характеризуется двухаепектностью: оно выступает в языке одновременно как номинативная и как коммуникативная единица. Значение слова как номинативной единицы формируется как результат отражения действительности сознанием человека. Отражение закреплено словом в качестве его содержания, и материальная оболочка выступает как опора абстрактного мышления, осуществляемого содержаниями слов. Это содержание выступает и как коммуникативное значение слова в речевом акте.
Таким образом, слово по отношению к предмету номинации выступает как номинативная единица, а по отношению к коммуникативному акту – как коммуникативная. Номинативный аспект слова выделяется при его гносеологическом анализе (Языковая номинация. Виды наименований, 1977, с. 8). Коммуникативный аспект слова выделяется при анализе коммуникативного акта, текста. Оба эти аспекта непосредственно затрагивают значение слова и делают его феноменом языка и мышления одновременно, связывая язык и мышление друг с другом (Новиков, 1980, с. 46; Выготский, 1982, с. 17; Гриб, 1978, с. 66; Языковая номинация. Общие вопросы, 1977, с. 19; Будагов, 1983а, с. 27).
С указанной двухаспектностью связана такая важная особенность значения, как двойственность характера его формирования в сознании индивида. Значение формируется у индивида двумя путями: коммуникативным (путем вычленения значений единиц из коммуникативных актов) и некоммуникативным (из общественной практики). Первый путь возможен, так как значение имеет коммуникативный аспект, реализуется в коммуникации, обнаруживая себя в ней; второй путь – в силу того, что значение как элемент номинативного знака представляет собой отражение действительности, которое осуществляется в процессе общественной практики. Поэтому у индивидуального носителя языка в значение может входить и информация, которая не. была еще предметом обмена или актуализации в языке вообще, или хотя бы в индивидуальном коммуникативном опыте данного человека.
Практика показывает, что любой взрослый носитель языка может использовать слово и в таком смысле, в каком он лично это слово никогда не слышал, а также поймет большинство новых для его употреблений слов. Данное обстоятельство обусловлено исключительно тем, что значение включает не только семантические компоненты, усвоенные через личную коммуникацию, но и компоненты, отражающие знания, приобретенные в процессе общественной практики, общественного познания, минуя коммуникативные акты.
Далеко не все содержание значения реально обнаруживается в коммуникативных актах, доступных восприятию одного человека, однако в индивидуальной семантической компетенции[1] каждого носителя языка есть свой «резерв» значения, обусловленный практикой. Этот резерв в значительной части может совпадать у носителей языка из-за общности практики, а может быть связан и с личным опытом носителя языка и составлять его индивидуальный компонент семантики. В связи с этим значение как психическая реальность никогда не может быть сведено отри описании к сумме зафиксированных употреблений – ни в речевом опыте отдельного индивида, ни в зафиксированном на данный момент опыте языкового коллектива в целом.
Для адекватного описания значения как факта коллективного языкового сознания необходим анализ коммуникативных реализаций значения; при этом, однако, никогда не будет полной гарантии, что зафиксированы все компоненты значения, так как никогда не будет уверенности, что все компоненты значения нашли коммуникативную реализацию и все имевшие место актуализации значения нами зафиксированы. Поэтому для адекватного описания значения в равной мере важны номинативный и коммуникативный аспекты значения, и коммуникативный анализ значения должен быть дополнен логическим анализом достигнутого обществом уровня познания соответствующего предмета, экспериментальными приемами анализа компетенции, а также коммуникативным экспериментом исследователя.
В коммуникативном акте слово выступает как номинативная и коммуникативная единица одновременно, но коммуникативно релевантными оказываются далеко не все компоненты значения слова как номинативной единицы: значение в коммуникативном акте включает только компоненты, необходимые в силу коммуникативного задания.
Семантика слова и семантика высказывания
Коммуникативный подход к значению ставит в а повестку дня вопрос о семантической «отдельности» слова в высказывании. Возможен двоякий подход к этой проблеме: слово может рассматриваться как единица с самостоятельным внекоммуникативным значением, которое актуализируется в акте речи, либо как несамостоятельная единица, значение которой вычленяется непосредственно в акте речи из тотального значения высказывания.
Первая точка зрения в известной мере восходит к традиционной лингвистике, рассматривающей речевую реализацию как употребление языка; вторая характерна для некоторых направлений собственно коммуникативной лингвистики: «высказывания не складываются из слов с их значениями, а, скорее, наоборот, слова с их значениями получают свое реальное существование только в рамках высказывания»; «Языковая семантика начинается только на уровне высказывания, лексические же значения можно рассматривать лишь как продукт классифицирующей деятельности человеческого сознания» (Колшанский, 1980, с. 138, 140).
Представляется, что на современном этапе развития семасиологии практическое семантическое описание значения слова не может базироваться на концепции вторичности лексического значения слова по отношению к значению высказывания, так как пока нет такого категориального аппарата описания семантики высказывания, такого метаязыка, которые бы позволили осуществить первичное описание семантики высказывания как «тотального смысла», без обращения к понятию составных частей, а затем каким-либо формальным образом вычленить из тотального смысла отдельные лексические значения. Любой анализ подобного рода все равно исходит имплицитно из признания слов в качестве самостоятельных семантических единиц в составе высказывания.
Самостоятельность слова как языковой единицы и наличие у него внекоммуникативной семантики подтверждается психологической выделимостью слова с определенным значением. Слово как отдельная значащая языковая единица представляет собой реальный факт. Слова способен выделить любой носитель языка, даже самый неграмотный, значения отдельных слов могут 'быть сформулированы даже детьми; носители языка легко могут назвать слова, 'близкие и различающиеся по значению, заменить одно слово на другое. Психологические, психолингвистические, нейрофизиологические эксперименты со всей очевидностью подтверждают существование для людей слов и их значений как физических и психических «отдельностей». Исследования порождения предложений естественного языка человеком также указывают на момент выбора отдельных слов для определенного узла избранной синтаксической схемы как на обязательный этап порождения предложения. Слово функционирует в языке только как составная часть высказывания, но от этого оно не лишается своей качественной определенности и номинативной самостоятельности, оно сохраняет свою выделимость и самостоятельность в составе высказывания, приспосабливаясь к потребностям коммуникативного акта, но не растворяясь при этом в составе высказывания, сохраняя самостоятельное значение даже в составе фразеологизмов (Копыленко, Попова, 1972; 1978).
Дифференциальный и интегральный подходы к значению
Еще одной важной теоретической проблемой коммуникативного анализа значения является соотношение дифференциального и интегрального подходов к значению. Коммуникативный подход к слову требует расширения имеющихся представлений об объеме значения слова. Исследование значения слова показывает, что традиционные модели значения, основанные на парадигматической дифференциации семантики лексических единиц, оказываются не в состоянии объяснить многие случаи коммуникативного поведения слова. Необходима более широкая модель, включающая традиционные как свою составную часть. Дифференциальный анализ значения осуществляется в рамках семасиологии, которая тоже может быть названа дифференциальной, так как ее основным принципом является выделение компонентов значения путем разграничения слов, противопоставленных друг другу в более или менее очерченных лексических группировках. Дифференциальная модель значения, получаемая на основе данного подхода, предполагает, что значение слова состоит из небольшого числа семантических компонентов, выявившихся в системных парадигматических оппозициях.
Сугубо дифференциальный подход к значению характерен для концепции J. Katz, J. Fodor (1963), R. Kempson (1977, с. 83-92); ср. также характерные для дифференциальной семасиологии определения значения ряда советских ученых: «Содержательное определение значения включает, с одной стороны, такие семантические компоненты, которые сигнализируют о вхождении данного значения в определенную лексико-семантическую парадигму, и, следовательно, являются общими для всех членов парадигмы, а с другой – такие компоненты, которые отличают одно значение от других в пределах данной парадигмы (Шрамм, 1981, с. 59); «Содержание слова, таким образом, определяется местом данного слова в системе, его системной значимостью» (Литвин, 1973, с. 76); «Один из основных принципов семантики ... гласит, что число семантических компонентов, входящих в план содержания некоторого знака, определяется набором противопоставлений, в которых участвует этот знак» (Петренко, 1983, с. 28); «значения слов должны быть представлены с помощью ограниченного и сравнительно небольшого числа семантических элементов» (Цветков, 1984, с. 64). Промежуточную позицию занимает В.Г. Гак (1977). Находясь в рамках дифференциальной концепции значения, он допускает наличие в значении и «потенциальных сем», не образующих структурных оппозиций в системе языка.
Дифференциальный подход к значению явился результатом открытия компонентного анализа и разработки проблем системной организации лексики. Этот подход развивал идею о структурной членимости значения и сыграл огромную положительную роль в семасиологии, способствовал выделению многих типов семантических элементов и позволил выявить основные структурные компоненты большого количества лексических единиц. Однако на современном этапе развития семасиологии, и в особенности в связи с развернувшимися коммуникативными исследованиями в сфере лексики, дифференциальный подход к значению показал свою существенную ограниченность. Во-первых, реально функционирующее значение оказалось несводимым к небольшому количеству семантических компонентов, а, во-вторых, реальный набор компонентов значения оказался нежестким, несводимым к какой-либо ограниченной, закрытой структуре.
Дифференциальная концепция значения имела и имеет свое прагматическое обоснование – стремление к простоте, экономности описания значения (этого требует в первую очередь практика лексикографии). Но, как справедливо отмечает Т. Виноград, на современном этапе исследования язык требует «пересмотра ожидаемой шкалы сложности» (1983, с. 160).
Сторонники дифференциального подхода к значению часто, руководствуясь стремлением к минимизации количества семантических компонентов слова, пытаются приписать статус значений лексикографическим дефинициям соответствующих слов втолковых словарях. Ясно, однако, что любое толкование значения – лишь один из возможных вариантов его описания, далеко не единственный и не исчерпывающий всего содержания значения, в чем легко убедиться, сравнив дефиниции одного слова в разных словарях. Кроме того, необходимо иметь в виду, что словарная дефиниция, строго говоря, преследует цель не анализа структуры значения слова, а перевода значения на метаязык (Мартынов, 1966, с. 62-63). Значение слова не может быть выявлено только через дифференциальные оппозиции, так как подобрать такие оппозиции, а тем более исчислить их, во многих случаях невозможно. Как справедливо пишет М.В. Никитин, «денотативный потенциал имени лишь отчасти определяется системой семантических соотношений данного имени с другими именами той же предметной области, поскольку эта система лишь слабо намечена. Определяется он не столько из системы, сколько из (простого опыта предшествующих денотаций» (1983, с. 35). Чисто внутрисистемный подход к любому языковому явлению всегда остается односторонним и в силу этого лишь частично адекватным: «теория языка, которая заранее стремится ... свести анализ языка только к анализу внутрисистемных отношений и зависимостей ... заранее ограничивает себя изучением только одной стороны языка и тем самым лишает себя возможности объяснить язык как целостное явление» (Солнцев, 1977а, с. 49).
На невозможность ограничиться в семасиологии чисто дифференциальным подходом к значению, на упрощенность такого подхода указывали Д.И. Арбатский (1975, с. 30), U. Weinreich (1971, с. 308-327). Б.А. Серебренников пишет о том, что язык существует как гибкая система именно благодаря тому, что не овсе в нем сводится к логическим противопоставлениям (1983, с. 14). Далеко не все компоненты значения выполняют структурно-дифференцирующие функции в языке – семантика слова обладает в этом смысле значительной избыточностью. Избыточность лексического значения заключается в том, что в нем вычленяются компоненты, количество и качество которых не обусловлено потребностями дифференциации значений в структуре языка. Другими словами, кроме дифференциальных семантических компонентов, число которых, как правило, невелико, в значении выделяется значительное число недифференциальных компонентов разного типа, которые не нужны для построения каких-либо оппозиций, структурно значимых для данного языка. Такие компоненты, однако, весьма активно проявляют себя в лексическом значении – они являются вполне реальными для языкового сознания носителей языка элементами языковой компетенции, часто актуализируются в речи, ложатся в основу семантического варьирования слона и его семантического развития в диахронном плане, в значительной степени обусловливают сочетаемость и ассоциативные связи слова. Важная особенность таких компонентов – их необходимость для коммуникации, высокая коммуникативная релевантность.
В связи с указанными фактами уже в рамках дифференциальной семасиологии проявлялись попытки как-то описать, подключить к значению те компоненты, которые не находили места в дифференциальной модели значения, но фиксировались в речевых употреблениях.
Это выражалось в выделении «потенциальных сем», «факультативных сем», «ассоциативных признаков», «семантической ауры», «силового поля значения», «обертонов смысла» и т.д., что приводило к выработке более широкого представления о значении.
Коммуникативный анализ значения показывает, что адекватный подход к лексическому значению должен быть не дифференциальным, а интегральным, т.е. включать в понятие значения все семантические признаки, выявляющиеся в слове – как структурно релевантные, так и структурно избыточные, но коммуникативно релевантные.
Интегральная концепция значения представлена в работах М.В. Никитина (1974; 1979; 1983). Ср. также точку зрения А.Ф. Лосева (1981, с. 410): «каждое слово и каждый языковой элемент заряжен бесконечным количеством разного рода смысловых оттенков, и мы даже и сами не замечаем, какое огромное количество этих оттенков выступает в наших словах и какое огромное количество этих оттенков должно заключаться в наших словах, чтобы мог состояться самый обыкновенный разговор. Поэтому бесконечная смысловая заряженность каждого языкового элемента является подлинной спецификой языка». На «беспредельность» смыслового содержания слова указывают А.П. Клименко (1980), И.Р. Гальперин (1982а, с. 558), В.Д. Девкин (1979, с. 198), Д.С. Лихачев (1979, с. 510), Б.А. Плотников (1981, с. 7) и др.
Интегральный подход к значению логически вытекает из понимания значения как отражательного явления. Отражательная концепция значения стала в отечественной лингвистике практически общепринятой[2]. Эта концепция предполагает, что в значении отражается широкий круг признаков, проявляющихся у предмета в разных ситуациях, в разные периоды его функционирования, признаков более и менее существенных. Определение значения должно отразить это разнообразие признаков, так как все они в широком смысле отражают практику, действительность. Как подчеркивал В.И. Ленин, «логика формальная, которой ограничиваю школах (и должны ограничиваться – с поправками – для низших классов школы), берет формальные определения, руководствуясь тем, что наиболее обычно и что чаще всего бросается в глаза, и ограничивается этим. < ... >
Логика диалектическая требует того, чтобы мы шли дальше. Чтобы действительно знать предмет, надо охватить, изучить все его стороны, все связи и «опосредствования». Мы никогда не достигнем этого полностью, но требование всесторонности предостережет нас от ошибок и от омертвения. < ... >...Вся человеческая практика должна войти в полное «определение» предмета и как критерий истины и как практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку» (т. 42, с. 289-290).
К необходимости построения интегральной концепции значения приводит анализ неправильного словоупотребления. Например, в значении слова холостяк выделяются семантические компоненты «твердый» (он прошел насквозь через холостяка), «пластичность» (он сломал холостяка надвое), «органическое строение» (он сваривал холостяка, т.е. подвергал его сварке) и т.д. Подобных компонентов, обнаруживаемых в неправильных словоупотреблениях, по выражению Д. Болинджера, «легион» (Болинджер, 1981, с. 216). Они входят в значения слов, но в теориях типа теории Катца и Фодора не находят места. Критикуя теорию Катца и Фодора за их стремление свести к минимуму число семантических маркеров и исключить «лингвистическую интуицию», Д. Болинджер справедливо подчеркивает, что с минимумом маркеров «их теория не может адекватно объяснить поведение людей, для которых данный язык является родным ... решительные качественные сокращения не нужны естественным носителям языка. Они нужны машинам с их относительно ограниченными возможностями» (с. 234).
Анализ реальных словоупотреблений отчетливо показывает, что количество компонентов, актуализируемых в актах речи, намного превосходит число компонентов, выделенных в любом «дифференциальном» описании значения. Наиболее определенно говорят о необходимости расширения понятия «значение» представители коммуникативной лингвистики. Так, Ч. Филлмора это обстоятельство приводит к необходимости замены понятия «значение» более широкими и менее определенными понятиями – сцена, прототипная сцена, прототип, лрототипная семантика и др. Ч. Филлмор чаще пользуется термином «сцена», под которой понимается 'совокупность почерпнутых из реального мира данных или индивидуальные воспоминания о них, связанные со словом (Филлмор, 1983б, с. 110). Так, сцена глагола писать включает обобщенное представление о человеке, который пишет, инструменте, которым он пишет, поверхности, продукте написания (конфигурации следов на поверхности). Некоторые сцены состоят из других сцен, другие не поддаются разложению – их надо просто знать, они могут быть продемонстрированы или познаны на личном олыте, но не объяснены (с. 84).
«Процессуальная семантика» также основывается на расширительном подходе к значению. Т. Виноград, виднейший представитель этого направления, использует для значения термин «ситуативный тип» и считает «в высшей степени маловероятным», что существует «информация, сводимая к небольшому количеству зависимых «компонентов» или «способностей» (Виноград, 1983, с. 162). «Значение многомерно, формализуемо только в терминах целого комплекса целей и знаний, имеющихся и у (говорящего, и у слушающего», – пишет он (с. 126). Ситуативный тип представляет собой объединение типичных свойств предмета, которые задаются перечислением. Так, для слова холостяк приводятся следующие характеристики: человек, мужской, взрослый, в данный момент официально не женат, не находится в жизненной ситуации, эквивалентной браку, потенциально способен жениться, ведет холостяцкий образ жизни, ранее не был женат, имеет по крайней мере временное намерение не жениться. Т. Виноград подчеркивает: «Этот список не только открыт, но и отдельные его характеристики сами по себе не определимы в терминах элементарных понятий. Сводя значение слова «холостяк» к формуле, включающей маркеры «взрослый» или «потенциальный жених», мы оказываемся перед необходимостью описывать таковые тоже в терминах ситуативных типов» (с. 142).
К необходимости перехода на интегральную концепцию значения пришли и специалисты по «вычислительной семантике». Разработка в последние годы проблемы понимания машинами естественного языка привела к созданию систем второго поколения, которые основаны на долущении, что «системы понимания естественного языка должны быть способны оперировать очень сложными лингвистическими объектами – семантическими структурами, а все упрощенческие подходы к проблеме понимания языка машиной обречены на провал» (Уилкс, 1983, с. 319).
Системы второго поколения основаны на фреймовом подходе или аналогичных концепциях. В 1975 г. вышла широко известная работа М. Минского о фреймах, после которой понятие фрейма получило большое распространение. Под фреймом понимается некоторое стереотипное представление о компонентах и структуре ситуации, обозначаемой словом. Фрейм состоит из элементов – терминалов (Minsky), утверждений фрейма (Чарняк, 1983, с. 308). К примеру, фрейм «посещение магазина» содержит следующие утверждения: покупатель берет корзину; покупатель берет товары; покупатель держит вещь; покупатель выбирает вещь; покупатель у кассира; покупатель платит за товары; покупатель покидает магазин. Ю. Чарняк подчеркивает, что «структура фрейма в неявном виде содержит все умозаключения из каждого утверждения фрейма» (с. 312). Каждое значение включает большой набор фреймов, которые обусловливают правильное понимание и употребление знака, организуют лексикон человека и систематизируют его знания (Ballmer, 1980, с. 299-322; Уилкс, 1983, с. 351; Агрикола, 1984, с. 8).
Таким образом, исследования в разных сферах теоретической и прикладной лингвистики подводят к необходимости перехода к интегральной семасиологии, свидетельствуют о теоретической и практической важности разработки интегральной концепции значения. Объем лексического значения в интегральной концепции значительно расширяется, включая все признаки языковой компетенции, способные к актуализации в структуре данного значения.
Подчеркнем еще раз, что интегральный подход к значению не отрицает дифференциального, а включает его как частный случай. Дифференциальный подход к значению объясняет лишь некоторую часть случаев употребления слова; интегральный же подход носит более общий характер (ср. аналогичную ситуацию в физике начала XX в., когда классическая механика Ньютона оказалась лишь частью «новой физики»). Значение как факт компетенции в равной мере задается структурными оппозициями единиц и непосредственным отражением реального мира (ср. понятия языкового и смыслового значения К. Льюиса, 1983, с. 221). Необходимо согласиться в связи с этим со следующим высказыванием В.В. Налимова (1974, с. 89): «Нужна модель языка, отражающая как его многогранность и алогичность, так и его логическую структуру. ...И вряд ли можно достигнуть успеха, изучая две эти тенденции раздельно и независимо друг от друга».
В связи с разработкой интегральной концепции значения встает вопрос о том, есть ли реальные границы, конкретный объем у лексического значения: ведь отражение действительности может быть бесконечно по широте и глубине. Ответ на этот вопрос таков: конкретный, предельный объем у лексического значения есть, но он практически не может быть исчислен. Данное обстоятельство, однако, не дает оснований для исследовательского пессимизма. Нелимитируемость значения не свидетельствует о невозможности описания значения, а лишь ставит вопрос о различных уровнях глубины и адекватности его описания. Каждый такой уровень будет обусловлен практическими задачами описания. К примеру, разные словари 'будут требовать разной глубины и объема описания значения и, соответственно, будут различаться по степени адекватности полученного описания реальному значению. Представление о различных уровнях описания значения позволит преодолеть бытующее иногда мнение об адекватности словарной дефиниции словарей (скажем, академического словаря) реальному значению слова в языке: все имеющиеся словари отражают лишь определенный уровень проникновения в значение слова.
Нелимитируемость значения слова заключается в невозможности четко определить его границы и исчерпывающе исчислить образующие его семантические компоненты[3] и обусловлена рядом причин. Во-первых, нечеткой дифференциацией многих объектов внешнего мира. Как отмечает М.В. Никитин (1983, с. 31), «во многих предметных областях противопоставления на нижних уровнях детализации не выявлены с достаточной последовательностью, так что денотатные поля имен отчасти накладываются одно на другое. В конечном счете все определяется тем, насколько разработана в опыте, в деятельности и в сознании людей та или иная предметная область. В связи с этим нередко затруднительно установить исчерпывающий набор сем».
Часто «действительность не знает границ, а знает лишь постепенные переходы. В таких случаях – а это обычные случаи – разграничительные линии не существуют в действительности, а только в языке» (Baldinger, 1980, с. 33). В результате и возникают трудности в референции: недостроенное здание – это дом или нет? Что это – hut, house, mansion? (там же, с. 31). Эти трудности объясняются тем, что нечеткость объектов отражается в нечеткости значений соответствующих слов. М.В. Никитин справедливо подчеркивает, что компонентный анализ может дать более четкую картину, чем на самом деле (1983, с. 34–35). Многие предметы нечетко разграничены в практике потому, что они не являются объектами научного или профессионального познания и их существенные и отличительные признаки не анализируются, не выявляются ни в одной науке или сфере практической деятельности (Степанов, 1975, с. 12). Такие предметы вообще анализируются только лингвистами, составителями словарей, когда возникает необходимость определить или разграничить по значению такие слова.
Во-вторых, нелимитируемость значения связана с постоянным изменением самой отражаемой в значении действительности, что приводит к изменению ее отражения в сознании. Внеязыковой предмет отражается в значении не как вневременная и внепространственная сущность, а как элемент общественной практики, изменяющийся в ходе этой практики.
В-третьих, само познание всегда движется в сторону углубления знаний, углубления понятий о предметах, выявления новых сторон, взаимоотношений понятий. Как отмечал В.И. Ленин, «понятия не неподвижны, а – сами по себе, но своей природе = переход» (т. 29, с. 206-207); «... человеческие понятия ... вечно движутся, переходят друг в друга, переливают одно в другое, без этого они не отражают живой жизни» (там же, с. 226-227).
В-четвертых, нелимитируемость значения обусловлена приблизительностью самого отражения действительности сознанием человека. Познавательный процесс сам по себе обладает приблизительностью, он охватывает «условно, приблизительно универсальную закономерность вечно движущейся и развивающейся природы» (Ленин, т. 29, с. 164).
В-пятых, нелимитируемость значения связана с различиями в яркости семантических компонентов, образующих значения, с наличием в структуре значения не только постоянных, но и вероятностных компонентов, а также с наличием в значении обширной периферии, трудно поддающейся описанию.
В-шестых, нелимитируемость значения объясняется различиями в познании одного и того же предмета разными людьми и группами людей: эти различия не дают сформироваться единообразному содержанию знака.
Ряд авторов рассматривают нежесткость, размытость значения слова как следствие, проявление общей тенденции к размытой, нечеткой организации системы языка в целом, которая обеспечивает гибкость приспособления языка к изменяющейся действительности (Льюиз, 1983, с. 280; Общее языкознание, 1983, с. 19, 411; Серебренников, 1983, с. 14–15; Супрун, 1978, с. 73–74, 78; Плотников, 1984, с. 108). Нелимитируемость является существенным признаком лексического значения слова.
Значение слова и «знание о мире»
Интегральный подход к семантике слова поднимает вопрос о соотношении понятии «значение слова» и «знание о мире». Особенно актуально это для семантики существительного. Решения данного вопроса часто предлагаются взаимоисключающие: значение либо целиком выводится за пределы «знания о мире», либо целиком отождествляется с ним. Решение проблемы затрудняется тем, что при обсуждении ее употребляются и сопоставляются многочисленные понятия, имеющие весьма неопределенное содержание – «знание о мире», «научное знание», «бытовое знание», «энциклопедическое знание», «языковое знание», «неязыковое знание», «наивное понятие», «бытовое понятие» и т.д.
В порядке уточнения обсуждаемых понятий можно предложить следующие рабочие разграничения (они будут представлять собой упрощения, но для обсуждаемых целей этого будет достаточно). Научное знание – углубленное в результате научного исследования понятие о конкретном предмете или явлении. Бытовое знание – необходимые знания о предмете, находящие применение в повседневной практической деятельности человека с данным предметом. Энциклопедическое знание – совокупность широкого круга научных знаний, прямо и косвенно относящихся к данному предмету, т.е. знания, относящиеся к предмету, а также и к связанным с ним, взаимодействующим с ним предметам. Под знанием о мире следует понимать всю совокупность знаний, относящихся к тому или иному предмету. Знание о мире, таким образом, включает научное, бытовое и энциклопедическое знание. Существует и неязыковое знание. Неязыковые знания о мире – это знания, которые не входят в значения языковых единиц в виде отдельных семантических компонентов; языковые знания представлены в виде компонентов в структуре значения слова. Языковые знания, таким образом, выступают как один из компонентов знания о мире, свойственного человеческому сознанию.
Целый ряд исследователей высказывает точку зрения, согласно которой значение необходимо рассматривать как особую сущность, принципиально отличающуюся от знания о мире и представляющую собой некий особый мыслительный феномен, обслуживающий только язык. Большое влияние на формирование данной точки зрения оказал А.А. Потебня, разграничивший ближайшее и дальнейшее значения слова. Ближайшим А.А. Потебня называл «народное» значение; именно оно, по его мнению, и должно составлять предмет изучения языкознания: «Очевидно, языкознание, не уклоняясь от достижения своих целей, рассматривает значение слова только до известного предела... Без упомянутого ограничения языкознание заключило бы в себе, кроме своего неоспоримого содержания, о котором не судит никакая наука, еще содержание всех прочих наук» (Потебня, 1958, с. 19).
Нельзя не согласиться с А.А. Потебней в том, что языкознание не должно изучать во всем объеме научные понятия, выражаемые словами – это задача конкретных наук. Вместе с тем нужно подчеркнуть и другую важную мысль Потебни – мысль о том, что ближайшее значение, изучаемое лингвистами, есть, во-первых, часть значения слова (это значение, «рассматриваемое до определенного предела», т.е. то, что находится за этим пределом, Потебня также рассматривает как значение), а, во-вторых, основной признак ближайшего значения – его «народность», т.е. общеизвестность для языкового коллектива.
Таким образом, концепция А.А. Потебни не должна пониматься односторонне. К сожалению, именно одну сторону его концепции обычно цитируют и используют в качестве теоретического аргумента – ту, в которой утверждается мысль о несводимости значения к научному понятию. Мысль же о том, что ближайшее значение – лишь часть значения слова, обычно не акцентируется, хотя это – важнейший вклад ученого в определение того, что входит в значение слова: Потебня определяет ближайшее значение как часть значения слова, являющуюся общеизвестной для языкового коллектива. Ближайшее значение, таким образом, не особое, самостоятельное значение, противостоящее некоторому особому дальнейшему значению (а именно в таком смысле чаще всего ссылаются на концепцию Потебни), а общеизвестная часть всего целостного значения.
На базе односторонне понятой концепции Потебни возникла концепция наивных понятий, постулирующая, что языковое значение надо принципиально отграничить от научного понятия и энциклопедических сведений: значение есть наивное понятие о предмете, оно является собственно языковым явлением, а научные и энциклопедические понятия находятся вне языка. Ср. следующее категоричное высказывание Р.М. Фрумкиной (1984, с. 49): «Занимаясь семантическими проблемами, лингвист не должен выходить за пределы цепочки «Смысл – Текст»; добавление к этой цепочке звена «Действительность» превращает лингвиста в человека, занятого энциклопедическими описаниями объектов, т.е. приводит к исчезновению предмета семантики как собственно лингвистической области».
Подобные «собственно языковые значения» разные авторы обозначают по-разному: сокращенные названия (Комлев, 1969), повседневные широкие понятия (Горский, 1957), наивные понятия (Апресян, 1974; Новиков, 1982), языковая семантика (в противовес научной, определяемой как неязыковая – Бережан, 1982), сокращенное отражение (Гудавичюс, 1980). Широко известна концепция С.Д. Кацнельеова, выделявшего формальные понятия в противовес содержательным (1965). Формальные понятия, по Кацнельсону, отражают языковые знания о мире, а содержательные – внеязыко-вые; слово выражает формальное понятие и лишь называет содержательное. В более поздней работе С.Д. Кацнельсон, не употребляя терминов «содержательное» и «формальное» понятия, говорит о необходимости отличать языковые знания от знаний о мире (1972, с. 131-132).
Иногда лингвисты, признавая отражательный характер семантики языкового знака, выделяют разные формы отражения – отдельную форму для языка и отдельную – для мышления. Так, В.Г. Гак предлагает разграничивать отражение языковое и гносеологическое. Указывая на наличие сходства между этими двумя формами отражения, он отмечает, что «их существенное отличие состоит в том, что гносеологический образ характеризуется структурным соответствием оригиналу, тогда как языковое отображение таким свойством не обладает и не может обладать» (Гак, 1976, с. 86.).
Общими чертами рассмотренных концепций является признание особого статуса языкового значения по сравнению с понятием, научным знанием и т.д. и интерпретация значения как «наивного понятия», отражающего некоторую «языковую» (наивную, сокращенную, неполную, негносеологическую и т.д.) картину мира. С такой точкой зрения нельзя согласиться. Ошибочность ее очевидна, если последовательно подходить к значению с точки зрения материалистической теории отражения. В значении слова, представляющем результат отражения действительности, нет ничего «наивного». Оно отражает тот уровень познания предмета, который достигнут общественным сознанием на современном этапе. Как подчеркивает известный специалист по проблемам понятия проф. Е.К. Войшвилло (1967, с. 128), «нет никакой принципиальной разницы между «обыденными» и науч